Двое на реке. Глава тринадцатая

В Енисейске мы простояли трое суток.
Нет, совсем не из-за того, что меня положили в больницу, с моим здоровьем всё было в порядке. Просто в этом городке у Вершинина нашлись какие-то очень важные дела: он ходил по всяким конторам, встречался с представителями администрации, а на третий день вообще улетел куда-то на вертолёте вместе с Лёвушкой, Соней, Матильдой и Эльзой.
А мы с капитаном утром отладили движок, откачали воду, оставшуюся под пайолами после аварии и пошли обедать в ресторан.
Лацис надел свою парадную форму, то есть, белый костюм с нашивками и фуражку с крабом, а я оделся поскромнее, но, однако, при галстуке, припомнив, как однажды меня не пустили в один из московских ресторанов без этого аксессуара.
Мутный с похмелья мужик на причале, у которого мы попросили назвать лучший в городе ресторан, ответил нам вычурно, но достаточно понятно:
- А это зависит от того, что вы имеете в виду под словом «лучший». Если лучший по бабкам, то идите в «Мясорубку», где вас задёшево накормят до отвала. А если вам надо поесть изысканно и при хорошем обслуживании, то отправляйтесь в «Сказку».
Мы выбрали «Сказку» и не ошиблись. Под чудесную музыку мы ели на первое уху «Енисейскую» из нерки и сига, на второе - итальянскую «Карбонару», запивая ее красным грузинским «Киндзмараули», а на десерт заказали безалкогольный авторский коктейль «Птичка – синичка».
А в заключение на нас обратили внимание две чудесные девушки за соседним столиком, блондинка и брюнетка . Обе они уже были под хорошим градусом, и брюнетка, постучав вилкой по хрустальному бокалу, громко сказала:
- Эй, моряк, а не прокатишь литы нас на своей яхте?
- С превеликим удовольствием, мэм! – неожиданно ответил капитан. – Жду вас через полчаса на борту моей каравеллы . Она стоит у причала и называется «Соня». Гарсон, счёт, пожалуйста!

Когда мы с ним вышли из ресторана, я тут же набросился на на него:
- Виктор Юрьевич, зачем вы пригласили этих дамочек? Вы представляете, что будет, если вернётся хозяин, а мы в это время будем катать их по Енисею?
- А я вовсе не собираюсь их катать. Просто хочу пообщаться с представительницами енисейского полусвета и узнать условия их существования. А впасть в грехи мне не даст наш верный Абрек, который ждет нас сейчас у сходен.
Дамочки не заставили себя ждать, ровно через полчаса они бойко взбежали по сходням на борт яхты, где уже стоял капитан, галантно протянув им руку. Затем он усадил их в шезлонги, сказав:
- Вы пока отдохните, сейчас вернется хозяин, и тогда мы прокатим вас по Енисею.
- Хозяин? – удивилась брюнетка. – А мы думали, что хозяин яхты – это ты.
- Увы, я всего лишь капитан, - вздохнул Лацис. – А владельцем судна является Михаил Львович Вершинин.
- Вершинин? – испуганно вскрикнула брюнетка.
- Вы его знаете?
- Лично не встречалась. Но понимаете, мы с подругой не местные, живем в соседнем поселке и работаем у геологов . Я секретаршей у начальника, а Надя – бухгалтером. Так вот этот Вершинин нас телеграммами забросал. Просит сообщить, не работал ли в нашей геологической партии Вершинин Никита Львович, год рождения 1971-й. Мы проверили и ответили ему, что таковой у нас не работал. А он снова шлёт телеграмму и просит перепроверить. И так несколько раз.
И в это самое время раздался гул мотора, и из-за сопки вылетел вертолет.
- А вот и хозяин возвращается, - весело сказал капитан. – Теперь у вас будет возможность познакомиться с ним лично.
- Еще чего! – вспыхнула брюнетка.- Не хватало нам, чтобы он стал допытываться у нас, почему мы утаиваем сведения о его братце. Давай ходу отсюда, Надюша!
Простучав каблучками по сходням, они пересекли набережную и скрылись за зданием городской администрации, а через полчаса к причалу подкатило такси с хозяином и сопровождавшими его лицами.

Вершинин был чем-то расстроен и удалился в свою каюту, не сказав ни слова, а, когда я спросил Соню, что случилось, та отмахнулась:
- Потом расскажу. Меня до сих пор тошнит от этого полёта на вертушке.
Матильда с Лёвушкой, вероятно, тоже плохо перенесли эту воздушную прогулку, и мы с капитаном остались на палубе одни.
- Хозяин ищет здесь своего младшего брата Никиту, которому сейчас тридцать один год, - задумчиво сказал Лацис, попыхивая трубкой.
- А сколько сейчас хозяину?
-В судовом журнале записана дата его рождения: 20-го марта 1964-го года, следовательно, ему уже  исполнилось 38 лет.
- А почему он держит эти поиски втайне от нас?
- А потому, что он хозяин, а мы всего лишь его работники, и делиться с нами своими тайнами – ниже его достоинства.



- А вы помните, что он сказал в день приезда?
- Он много чего говорил. И, по-моему, он ничего не сказал тогда о своём брате.
- Когда он произносил тост во время нашей первой пирушки в кают- компании, он упомянул, что на берегах Енисея когда-то родились и жили его предки, и ему очень хотелось бы, чтобы здесь жили и его потомки.
- Это всего лишь слова. Что будет здесь делать Соня с её британским дипломом экономиста? А Лёвушку он тоже наверняка отправит получать образование заграницей. Ностальгия и бизнес – это несовместимые понятия, так и знайте.
И в это время по громкой связи раздался голос Вершинина:
- Капитан Лацис! Срочно поднимитесь на мостик!
- Даже «пожалуйста» забыл сказать, - обиженно пробормотал капитан, засовывая в карман потухшую трубку.
Вернулся он минут через пять, взлохмаченный и злой.
- Нет, так дело дальше не пойдет! - выдохнул он и стал набивать табаком трубку. - На следующую навигацию пусть ищет себе другого капитана.
- А что случилось?
- В сущности, ничего особенного не произошло. Просто теперь мы идем без остановок до Туруханска, вахту несем трое: он, вы, и я. Расстояние до Туруханска чуть более тысячи километров, и мы должны пройти его за сутки. Разве такое возможно?
- Не знаю, вам виднее. На полном ходу идти, конечно опасно, особенно, ночью. Но скорость в два узла, по-моему, подойдет.
- Забудьте про мили и узлы, их на реке не существует. Расстояние измеряется в километрах, скорость – в километрах в час. Держать на всем пути скорость пятьдесят километров в час мы не сможем, движок сдохнет. Но Вершинин об этом даже слушать не хочет. А о том, что вы еще не оправились после болезни, он уже забыл.
- Ничего, выдюжим как-нибудь И движок, и я.
- Ну, если так, то пошли ко мне в каюту, взбодрим себя перед вахтой. Сейчас за штурвал стал сам хозяин, в час ночи его сменю я, в девять утра заступите на вахту вы.
- И выходит, что мне выпадет честь привести яхту в пункт назначения?
- Именно так.

В каюте капитана было прохладно и уютно, Сопровождавший нас Абрек улегся на коврике у входа и, проглотив кусок ветчины, уснул. А мы с Лацисом выпили по рюмке армянского коньяка, закусили шоколадом, после чего капитан предложил выпить по второй, но на брудершафт:
- Считаю, что пришло время обращаться нам друг к другу на «ты». Это «выканье» мне изрядно надоело. Возражений нет?
- Какие могут быть у меня возражения! Мне тоже давно хотелось покончить с эти официозом, но было неловко обращаться на «ты» к капитану.
- А мне кажется, что я перестал быть капитаном, как только на борту появился хозяин. При нём я превратился в стармеха и рулевого. На Волге и Оби такого не было. Маршрут прокладывал я, вахтенных назначал я, место и время стоянок рассчитывал я. А теперь Вершинин взял всё это в свои руки, и я остался не у дел.
- Я уверен, что на Енисей он прибыл, чтобы решить какую-то очень важную для него задачу, поэтому всё должно идти по составленному им плану.
- Ладно, пусть оно всё так и идет. А мы давай выпьем на брудершафт и докажем ему, что мы с тобой друзья, то есть, рядовые матросы.
Мы выпили, расцеловались, и он сразу повеселел:
- А здорово у меня получилось с этими дамочками, скажи? Разве мог я представить себе, приглашая их покататься на яхте, что они знают Вершинина и, более того, терпеть его не могут за дотошность и настойчивость! А, кстати, тебе Соня ничего не рассказывала о своём дяде Никите?
- Нет, не рассказывала.
- Странно. Я думал, что она всю подноготную о своей семье тебе поведала. С утра до ночи вы с ней о чём-то щебечете.
Мне стало неловко, будто меня поймали на месте преступления, и я решил рассказать ему обо всём откровенно:
- Наше щебетанье, капитан, началось с того, что мне захотелось узнать, где она учится, а, когда Соня сказала,, что она студентка одного из самых престижных университетов в Англии, я для поддержания своего реноме сообщил ей, что окончил философский факультет МГУ. После этого Сонино любопытство возросло во сто крат, а я продолжал удивлять её такими фактами из моей прошлой жизни, что у нее глаза полезли на лоб. Например, она долго не могла прийти в себя, узнав, что я дружил с бомжами, и сам некоторое время принадлежал к категории люмпенов. Такие странные личности ей еще не встречались, и она решила со мной дружить. Но знаешь, она сама тоже весьма странный человек, если она не пытается меня разыграть. Например, она совсем недавно сделала вывод, что я втайне желаю жениться на ней и убила меня сногсшибательным предложением: «Если ты хочешь взять меня замуж, так скажи мне об этом прямо, а я подумаю и отвечу, согласна я или нет». И добавила, что дожидаться согласия отца она не будет.
- Да, действительно, всё это выглядит весьма странно. Либо она играет с тобой в кошки – мышки, либо втюрилась в тебя по уши. Ну, а ты сам, что к ней испытываешь? Простой интерес, симпатию или, чем чёрт не шутит, настоящую любовь?
- А я и сам не знаю. Иногда она бесит меня своим поведением, иногда восхищает. Но вот то, что она стала сниться мне по ночам, так это точно. А окончательно разобраться в своих чувствах мне мешает её отец. Однажды он при ней назвал меня пожилым философом, а потом стал донимать меня вопросом о смысле жизни. К чему бы это?
- Поживем – увидим. Доберемся до Туруханска, и там, как я предполагаю, всё мы и узнаем. И про Никиту Львовича, и про отношение Вершинина к тебе как к возможному зятю. А теперь давай еще по одной, и на боковую!

Я вышел на палубу и, увидев за бортом высокие буруны, понял что мы идем полным ходом. Абрек стал испуганно жаться к моим ногам, и я поспешил спуститься в свою каюту. Эльза, как обычно спала на нижней койке и даже глаз не открыла, когда хлопнула дверь.
«Умаялась, бедняжка, - подумал я. – Зря я разрешил Соне взять ее на вертолёт. Впрочем, она меня разрешения не спрашивала. Чувствует себя хозяйкой во всём.. Ладно, как говорит Лацис: поживём - увидим»
И тут гул моторов вдруг замолк, и яхта, клюнув носом, остановилась. Сначала я хотел подняться наверх и выяснить, что случилось, но неожиданно для себя решил: «Пусть хозяин с капитаном разбираются, а я прилягу отдохнуть после всех этих передряг».
Но не тут-то было. Раздался ненавистный щелчок в репродукторе и властный голос Вершинина произнёс приевшуюся мне фразу:
- Старшему матросу Комарову срочно подняться на мостик!
Я встал и медленно пошел у выходу. Абрек было бросился вслед за мной, но я приказал ему:
- Лежать! Нечего тебе бегать по трапам с больными-то лапами.
Пёс послушно лег на коврик, а я поднялся наверх

В рубке на диване понуро сидел Лацис, а Вершинин нервно мерил шагами узкое пространство мостика. Он сразу почувствовал исходящий от меня коньячный запах и зло сказал:
- Понятно! Команда во главе с капитаном пьянствует, а хозяин должен гадать, почему заглох движок.
- Виноват, Михаил Львович, - глухо ответил Лацис. - В баках закончилось топливо, а в Енисейске заправка на ремонте. Но ничего страшного не произошло. Даже наоборот. Если бы мы продолжали идти дальше таким ходом, движок не выдержал бы такой нагрузки. Сейчас мы перельём запас топлива из канистр в баки и продолжим движение, но с только с нормальной скоростью.
- Так чего мы тогда сидим?! – повысил голос хозяин - Я же вам сказал, что завтра к полудню мы обязательно должны быть в Туруханске!
- Даст Бог, будем, - неопределённо заверил его капитан, и мы с ним полезли в трюм.

Процесс заправки оказался не таким уж сложным: я, стоя на трапе, подавал капитану канистру с топливом, тот переливал его в бак, и возвращал мне пустую канистру в обмен на полную. Но давала себя знать наша недавняя пьянка, и через каких-то полчаса мы были измотаны вконец.
Когда мы закончили работу и поднялись в рубку, то увидели там Соню. Она с глубоким сожалением взглянула на нас и гордо сказала:
- Папа хочет, чтобы дальше яхту повела я.
И жалобно попросила:
- Андрюша, ты поможешь мне? Папа сказал, что я буду нести вахту, пока не стемнеет.
И тут же раздался усталый смех капитана:
- А вы знаете, мисс, когда темнеет здесь в это время года? Часиков этак в девять. А скоро, учитывая, что мы идём на север, в этих краях вообще, не будет темнеть. Белые ночи, мисс. Вы слышали про них?
- Не только слышала, но и видела, когда в Питере на каникулах была. А зачем вы, Виктор Юрьевич, в наш разговор встряли? Ведь я не вас прошу мне помочь.
- А потому, что я – капитан, а матрос Комаров- мой подчиненный, и я не хочу, чтобы он спал за штурвалом, так как он должен заступить на вахту в девять ноль-ноль.
- А я не прошу его помогать мне до девяти ноль-ноль, - продолжала наступать Соня. – Пройдём с десяток бакенов, и всё.
- Хорошо, - согласился капитан. – Запускайте движок , а я пошел спать. Вахту у вас, София Михайловна, приму я. Разбудите меня по громкой связи, пожалуйста .
- Слушаюсь, товарищ капитан! – вскричала Соня, наградив Лациса благодарным взглядом.

Мы прошли с ней и десять, и двадцать бакенов, но уходить мне не хотелось. Мы оба молчали, лишь иногда я просил её снизить скорость. Но, несмотря на это, где-то через час, мы обогнали старенький теплоход «Валерий Чкалов», который даже не удосужились подкрасить к открытию навигации, не говоря уже о ремонте двигателей. Из его трубы валил чёрный дым, и он был похож на пароход времен гражданской войны.
И только когда «Валерий Чкалов» остался у нас далеко позади, Соня сказала:
- Ты, Андрюша, иди отдохни. Я уже освоилась.
- Хорошо, я пойду. Только ты не превышай скорости сорок километров в час, то есть, не дёргай вот эту рукоятку вверх. Если надо будет остановиться, опусти её до отказа вниз И не забудь разбудить капитана.

Я вернулся в свою каюту и увидел, что за это время с лап Абрека исчезли повязки.
- Сгрыз их своими острыми зубами, хитрый пёс? – спросил я. – Я тебя понимаю: рана уже заживает, и хочется почесать это место. Ладно, чешись, а я буду спать.
Я залез на верхнюю койку, не потревожив дрыхнувшую Эльзу, и сразу заснул.

И снова, уже в третий раз, мне приснилась Соня. Теперь мы сидели с ней в ресторане «Сказка», она пила армянский коньяк и пьяным голосом пела: «Эй, моряк, ты слишком долго плавал…»
Проснувшись, я взглянул на часы и понял, что через двадцать минут мне надо заступать на вахту. Я проспал беспробудным сном более двенадцати часов.

В Туруханск мы пришли уже поздним вечером. Я подогнал яхту к причалу, проследил за швартовкой и заглушил движок. Мне страшно хотелось есть, и я пошел на камбуз. Но Матильды там не оказалось, кастрюли были пусты, и я, прихватив из холодильнике большой кусок колбасы, пошел в каюту к капитану. Однако она была закрыта на ключ, и мне ничего не оставалось, как сгрызть в одиночестве холодную колбасу и снова завалиться спать. Я даже не подумал о том, куда делись Абрек и Эльза, и был рад, что теперь могу занять нижнюю койку.

Снаружи было темно и совершенно тихо, и я подумал, что в Туруханске, видимо, нет электрического освещения, и его жители ложатся спать, как только стемнеет, чтобы не жечь зря керосин. Но мне было почему-то неприятно засыпать в темноте, и я включил в изголовье ночник, тускло осветивший тесное пространство каюты.

Я долго не мог заснуть, мучаясь от неутолённого голода, а когда уже смежил глаза, вдруг услышал, как скрипнула дверь, и увидел у своей койки… Соню. Она была в белом платье, в каком я её раньше никогда не видел, и я подумал, что это мне снова снится, но она стала на колени и поцеловала меня в губы. А потом легла рядом со мной и попросила:
- Поцелуй меня…
Я уже не помню, сколько раз и куда я ее целовал, но тут на причале раздались чьи-то шаги, и я сказал:
- Надо запереть дверь…
- Не надо, - ответила она. – На яхте никого нет, кроме нас.
- А куда все подевались?
- А разве это важно? Главное, что мы с тобой теперь вместе… И так будет всегда… Правда?

(продолжение следует)