Почему Христос был без греха

                При всей кажущейся очевидности, этот вопрос не такой простой и породил серьезные христологические споры, а вместе с ними и ереси V-VI вв. Проблема заключалась в том, что ради спасения человека Христу надлежало воспринять при боговоплощении человеческую природу целиком, какова она есть, без изъяна и не по частям, как учили некоторые еретики. В противном случае, Его пришествие не имело бы смысла. Как говорил святитель Григорий Богослов: «Что не усвоено, то не уврачевано». Эти слова относятся к христологическому спору с ересиархом Аполлинарием Лаодикийским, который утверждал, что Бог, как непогрешимое Существо, не мог принять при воплощении человеческий ум, поскольку именно он, как поврежденный падением, является источником греха в человеке. По этой причине, как ложно учил Аполлинарий, в боговоплощении Христос заменил наш ум божественным. Мол, поэтому Он и был без греха. Однако, замена человеческого ума на божественный искажает его природу и делает человека полубогом; соответственно, Бог спасает не падшего Адама, а какого-то иного, чуждого нам по природе.
                Вопрос взаимоотношения Божественной и человеческой природ в Христологии весьма сложный. Были разные богословские взгляды на этот счет от воплощения Христа в каком-то ином теле,  принятом Им еще на Небе, до непорочного зачатия Девы Марии, что делало Христа безгрешным. Однако нам важно понять, почему при усвоении всей полноты человеческого естества Человек Иисус был без греха. Задачей боговоплощения было спасение людей и восстановление человеческой природы. Соответственно, во чреве Пресвятой Богородицы Христос принял именно наше естество. Исходя из этого, возникает вопрос: как Сын Божий мог при этом оставался безгрешным? Диалектический ум и древнегреческая философия противились такому алогизму и всячески его отвергали. В общем-то, все триадологические и христологические споры III-VI вв., сводились к попыткам доказать или опровергнуть действительность двух природ во Христе. Эти споры касались  их соединения в ипостаси Спасителя. В соответствии с представлениями о святости Божества человеческий ум никак не мог представить соединение безграничного Бога и грешного человека в одном лице. Это привело к возникновению ряда христологических ересей от аполлинаризма и докетизма до арианства, несторианства и монофизитства во всех его проявлениях. 
                Богословие раннехристианской Церкви не давало внятного ответа на вопрос о богочеловеческой природе Христа. Точнее, Отцы не объясняли почему Христос, как человек, был без греха. В попытках разрешить эту дилемму архиепископ столичного Константинополя Несторий выдумал одноименную  ересь о раздельных природах – божественной и человеческой, которые никак между собой не связаны, а действуют в личности Христа, соединенные только «любовью в образе». Исходя из этого, он называл Богородицу «Христородицей», подчеркивая естественное происхождение Иисуса от плотского зачатия. В противовес несторианству возникла ересь архимандрита Евтихия. Он учил, что божественная природа во Христе поглотила человеческую. Это лжеучение получило название «монофизитство».  Если несторианство устраняло во Христе Бога, то монофизитство – человека. Опасность ереси Евтихия была столь велика, что вынудила императора Маркиана собрать в 451 г. IV Вселенский Собор для осуждения монофизитства. На нем был принят известный  «Халкидонский Орос» или определение, осуждающее ересь Евтихия во всех ее проявлениях и утвержден догмат о богочеловеческой природе Христа. Решая этот вопрос, Отцы Халкидонского Собора постановили, что исповедовать Иисуса Христа в двух природах следует: «неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно познаваемого, так что соединением нисколько не нарушается различие двух естеств, тем более сохраняется свойство каждого естества и соединяется в одно Лицо и одну Ипостась». Разбирать в деталях это определение мы не будем из-за его сложности. Его общий смысл сводится к тому, что во Христе действовали две природы, которым Сын Божий позволял действовать в зависимости от обстоятельств земного служения. В Богочеловеке Христе они не смешиваются и не разделяются, сохраняя присущие им свойства.
                Необходимо отметить, что Халкидонский Орос стал камнем преткновения для ряда христианских Церквей, включая близкую к нам Армянскую Апостольскую Церковь. Они не приняли решение Собора и откололись от Вселенского православия, обвинив халкидонитов в несторианстве, то есть в разделении Иисуса Христа на Бога и человека. Однако и Халкидонский Орос не дает ответ на вопрос: почему Христос был без греха. Ответ на него мы находим в трудах малоизвестного богослова V в. Леонтия Византийского. Он обладал высоким философским умом и прекрасно владел приемами риторики и диалектики. К сожалению, и он не устоял перед ересью Оригена и стал последователем его учения. В своих трудах Леонтий выдвинул следующую идею.  Он считал, что греховность человека вызвана оторванностью от Бога, и как следствие, лишением защищающей его благодати. Эта мысль полностью соответствует православному вероучению и дает ответ на главный вопрос о безгрешности Христа. Опираясь на эту предпосылку, Леонтий приходит к выводу о том, что при боговоплощении человеческая и божественная природы начали взаимодействовать между собой, устранив тем самым, пропасть между Богом и ветхим Адамом, возникшую после грехопадения. Взаимопроникновение двух природ во Христе, по учению святых отцов,  называете перихоресисом. Оно не является смешением или слиянием разных частей единого целого, а процесс синергии, то есть взаимодействия Бога и человека. Божество, проникая в  наше естество, устраняет в нем источник греха – зло. Вследствие этого, в богочеловеке Христе установилась полная гармония двух природ, что устраняло всякие противоречия, а значит возрождало человечество в состоянии святости. При этом, каждая из природ не утрачивала свою самобытность, взаимно дополняя друг друга. Святыми отцами это называлось «богомужним действием» во Христе. Так Леонтием Византийским решался вопрос о безгрешности Спасителя.
                Вместе с тем,  в Евангелие мы находим странные, на первый взгляд, слова: «Он грехи наши Сам вознес телом Своим на древо, дабы мы, избавившись от грехов, жили для правды: ранами Его вы исцелились» (1Пет.2:24) и «Ибо не знавшего греха Он сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом» (2Корф. 5:21). При буквальном понимании эти слова вызывают недоумение: если Христос был без греха, то как Он «грехи наши Сам вознес телом Своим на древо»? и, каким образом, будучи безгрешным, Он искупил грехи всего мира? Как Иисус мог искупить Собою то, к чему причастен не был? Это один из важнейших догматов  святоотеческой Христологии. Подробно на нем я останавливаться не буду, а лишь отмечу следующее. В трудах преподобного Максима Исповедника встречается такое понятие как «грехи Христа». На первый взгляд это полностью противоречит учению Вселенской Церкви и Апостола Павла о безгрешной природе Спасителя. В этом вопросе важно разобраться, чтобы понять, каким образом Христос, взяв на себя грехи человечества, оставался безгрешным. Дело в том, что при воплощении, Он принял человеческое естество во всей его полноте со всеми искажениями, которым оно подверглось после грехопадения. В первую очередь, это касается неукоризненных страстей, о которых мы не раз говорили: голод, холод, жажда, болезни, смерть и другие. Но Христос не усвоил страстей вольных или укоризненных, то есть стремления к удовольствиям и наслаждениям.
                Мы знаем, что причина грехов – похоть. Дьявол для проникновения в душу использует невольные страсти как прикрытие, словно «овечью шкуру». Если с вольными искушениями разум усилием воли может  бороться, то с жизненно важными потребностями – нет. В противном случае человек просто умрет, а это равносильно самоубийству, поскольку нельзя отказаться от пищи, еды, одежды и остального, необходимого телу. И вольные и невольные страсти – это прямое следствие грехопадения, поскольку ничего подобного Адам в раю не знал. И те, и другие называются грехом, и не потому, что, вкушая мы грешим, а потому что потребность в пище пришла к человеку  вместе с грехом прародителей. Принимая на Себя наше тело, Иисус усвоил и невольные грехи, присущие человеку. Однако, Он не позволил похоти действовать в Себе, и тем самым оставался безгрешным, то есть не грешил вольным произволением или, говоря другими словами, не позволял человеческой природе удовольствия и наслаждения. Добровольно принимая на Себя крестные муки, Христос исцеляет человека от страха, болезней и самой смерти. Таким образом, в воскресшем теле Спасителя уничтожаются естественные и противоестественные страсти, порождаемые ими грех и смерть. Вот почему Петр и Павел учат о спасении Христом всего человечества от греха и смерти. 
                Предавая Себя на распятие, Иисус уничтожает грехи всего человечества от праотцов и до конца света, поскольку восстанавливает святую природу Адама. Здесь важно понимать, что спасение, искупление Христа – это не гарантия рая и Царствия Небесного, и это не индульгенция от всех грехов на будущее. Воскресший Сын лишь даровал возможность спасения, открыл двери рая и врата Царствия Небесного, но войти в них каждый должен сам. Для этого дана жизнь и заповеди, покаяние и Крещение. Боговоплощение и победа над грехом для нас имеет значение в том смысле, что приближают Христа, как Человека, ко всякому идущему к Нему навстречу. Делает Спасителя не каким-то неведомым богом, которого наш разум поместил на Небо, отделившись от него медной стеной, а близким и родным. Это первый шаг к богопознанию и обожению, а значит и ко спасению.
.