Мара. Глава 4

Ее мягкий, но властный голос, казалось бы, звучал откуда-то издалека, хотя она и шла за ним, наблюдая за тем, чтобы он не споткнулся, продвигаясь вперед по вымощенной камнем дорожке с завязанными глазами.

Иногда он инстинктивно протягивал руки ладонями вперед, чтобы найти опору, но кругом был лишь воздух и невысокие кусты роз, пионов и гортензий.

Изредка кончиками пальцев он касался тонких нежных лепестков и по его напряженному от необходимости находиться в сосредоточенности на каждом своем движении теле, появлялись сладостные ощущения, которые он всеми силами пытался удержать.

Повязка плотно закрывала глаза, превращая солнечный полдень во тьму полярной ночи. Сухой воздух был пропитан источаемыми цветами нежнейшими ароматами, которые струились легким шлейфом за ним,  и незримой невесомой пеленой ложились на его лицо, проникали в его ноздри и дразнили его лимбическую систему.

Среди этих ароматов, ее аромат выделялся особенно ярко. Он исходил от ее тела. Практически неуловимый, он окутывал его, заставляя его дышать глубоко, словно медитируя. От нее пахло медом, парным молоком и свежей выпечкой. От нее пахло чистотой, если бы чистота и свежесть имели запах. Отсутствие парфюма усиливало остроту его ощущений. Она, цветы, сухой и горячий воздух, впитывающий в себя как губка симфонию ароматов, каждая нотка которой была завораживающе ощутима для его обоняния.

Они шли вперед по мощеной камнем дорожке, приютившейся в глубине благоухающего сада, к небольшому домику, стены которого также были облицованы камнем, а из покрытой густым мхом крыши торчала высокая печная труба.

Домик обещал уют и прохладу. Им хотелось поскорее скрыться в его тени. И вот его ладонь легла на разогретую солнцем толстую дубовую дверь.

Оказавшись рядом с ним, она вставила тяжелый ключ в замочную скважину. Обострившийся слух позволял ему слышать движения механизма дверного замка, отзывающегося легким щелчком при каждом обороте. После третьего оборота тяжелая дверь отводилась.

Она прошла вперед и подала ему руку, чтобы он смог переступить высокий деревянный порог. Как только он вошёл, дверь закрылась. Стены из лиственницы, которые отныне служили ему долгожданной опорой при передвижении, были гладкими и прохладными. Он надеялся найти кровать, кресло или хотя бы стул, но она остановила его, а после он услышал звук поднимающейся крышки погреба.

Самым сложным было спуститься вниз. Даже несмотря на то, что ступени деревянной лестницы были широкими, а сама лестница была ограждена перилами, за которые он очень крепко держался в страхе потерять баланс.

Лишь почувствовав “твердую почву” под ногами, которой оказался мощеный все тем же камнем пол, он позволил себе расслабиться и в ожидании замер.

Не услышав никаких дополнительных распоряжений, он принялся изучать небольшую комнату с каменным полом, стенами и потолком. Хотя потолок был высоким, ему приходилось немного опускать голову, чтобы его не задевать. Три стены были увешены вениками из полевых трав, а всю четвертую стену закрывал плотный ряд винных бочек. В самом дальнем углу погреба стояла односпальная кровать, над которой висела музыка ветра с ловцом снов. Он понял это, когда случайно задел рукой хрустальные трубочки, которые сразу отозвались мелодичными переливами.

Ноги дрожали от напряжения. Поэтому он позволил себе сесть на кровать. Она была где-то рядом, но не подходила к нему. Пахло травами и чистотой. Никакой сырости, затхлости, пыли и паутины, что говорило о том, что здесь не просто регулярно прибирали, но и предпринимали все возможные меры, чтобы поддерживать помещение в чистоте. Там было прохладно, но сухо.

Больше всего ему хотелось снять повязку с глаз и принять душ, но для этого необходимо было покинуть погреб, что в её планы явно не входило.

Из противоположного угла она выдвинула что-то тяжелое. Этим чем-то оказался большой деревянный ушат стянутый толстыми кольцами из нержавейки.

Услышав ее голос, толи предлагающий, толи приказывающий ему раздеться, он избавился от одежды и с ее помощью забрался в ушат, в котором было пусто. Спустя минуту, он почувствовал, что сначала на его макушку, а после и по всему его телу течет теплая вода. Он позволил себе окончательно расслабиться.

Мелкие капли стекали по его раскаленным зноем телу, даруя приятную прохладу. Спустя пару минут, он почувствовал, что и она рядом с ним, а воду сменил травяной настой. Идеальная температура воды, аромат трав, который был призван расслаблять нервную систему и ее присутствие в непосредственной близости от него, заставили его окончательно забыться. Он не думал о том, почему нельзя было сначала помыться в ванной или бане, а потом уже спускаться в погреб? И почему погреб, когда есть спальня? Довольно логичные вопросы не посещали его мысли. Его слух, обоняние и осязание были обострены до предела, а сознание его игнорировало все, что могло помешать ему погружаться в эту прекрасную атмосферу тотального наслаждения.

Она взяла в руки что-то очень мягкое. Он не знал из чего именно сделана эта мочалка или губка, но когда она, истекая благоухающей пеной, касалась его кожи, ему казалось, что он вот-вот отключится, чтобы не мешать этой нежности растекаться по его телу.

Он был настолько расслаблен, что у него подкашивались ноги. Он боялся упасть, когда она подходила к нему вплотную и их тела соприкасались. Рухнуть в обморок от осознания, что нет на свете ничего нежнее ее кожи, мягче ее тела.

Ее голос обладал для него гипнотическим эффектом. Он готов был сделать все, что она скажет, не думая о том, чем это для него закончится. Она водила его на поводке, с которого он не желал срываться, не ощущая ошейника.

А концентрированные травяные настои продолжали литься, мягкая до умопомрачения губка продолжала ласкать кожу, а ее тело неизменно пахло молоком и медом.

Желание почувствовать это сочетание на вкус росло в нем с каждой секундой все больше и больше. Он высунул кончик языка и слегка коснулся ее губ. Ему показалось, что аромат стал еще ярче. Ее запястья, сгибы локтей и сгибы коленей особенно ощутимо пахли сдобными булочками с сладким сливочным кремом.

Повязка на глазах, сделанная из непромокаемого материала не мешала ему помнить, как пахнет его любимая женщина. И если бы ее сейчас не было рядом, то на его теле, которое так часто таяло в ее объятьях, неизменно оставался бы ее аромат.

Под ее языком молоко и мед. Когда он целовал ее, проникая в ее рот, он чувствовал эту сливочную сладось пломбира. Он чувствовал ее, в изнеможении падая перед ней на колени, припадая губами к источнику неземных наслаждений.

Но процедура омовения была закончена. Они выбрались из ушата, высушили свои тела мягкими махровыми полотенцами и направились к постели.

Он не чувствовал ремней, сковывающих его руки и ноги. Он чувствовал лишь то, как по всему его телу растекается  тепло, от того, что кисти ее рук, на которые было надето нечто необыкновенно мягкое, порхают по его телу, заставляя его улетать.

Он не знал, сколько  это продолжалось, но был уверен, что каждая клеточка его тела пропитана насквозь теми ощущениями, которые дарили ему ее блуждающие прикосновения. Она гладила его, а он млел, забыв о том, что он находится в подвале незнакомого ему дома, прикованный к кровати.

Когда она перевернула его на спину, а механизм, к которому были присоединены ремни, позволял это сделать не освобождая его, он почувствовал как мягкие ладошки легли туда, где он давно хотел почувствовать их присутствие.

Все его тело превратилось в единую эрогенную зону. Он чувствовал остро, каждое ее прикосновение имело накапливающий и пролонгированный эффект. Мягкие меховые рукавички сменили ее руки, старательно растирающие по его телу эфирное масло. От всех этих ароматов его сознание плыло. Он потерял грань, разделяющую сон и реальность.

Он припадал к ее груди как младенец, желая почувствовать желанный вкус, но он ускользал от него, становясь все более желанным.

Она освободила его. С трудом он встал с постели. Его веки под повязкой были плотно закрыты. Он спал и бодрствовал одновременно. В бессилии он пал ниц и в тот самый миг ощутил, как по ее телу на его язык стекает молоко с медом. Как обезумевший он целовал ее тело, стараясь не упустить не единой капли. Глубоко вдыхая аромат ее тела, который был как две капли похож на то, что он жадно пил, ловят языком и губами каждую каплю.

Потом снова был ушат. Теплая вода, мягкая мочалка. Но теперь он мыл ее тело, липкое от молока. Касаясь ее, он забывал как дышать. Ему хотелось, чтобы это длилось вечно, но одновременно с этим он испытывал сильную боль ноющей плоти, которая требовала завершения, разрядки, долгожданной свободы.

Он чувствовал своей спиной, ногами и ягодицами мягкость перины. Он словно проваливался в облако, словно лежал на воде кристально чистого пролива, согретой солнцем. И его слегка покачивало. Он плыл в полной темноте, тишине, отрешенности, не зная жив ли он, снится ли ему все это.

Ему хотелось, чтобы она чувствовала тоже самое. Плыла рядом с ним по этим темным спокойным водам, теряя сознания от получаемого удовольствия, от переизбытка чувств, накатывающих на нее лавиной.

Ему захотелось открыть глаза. Увидеть ее. Увидеть то, что она чувствует. Он слышал ее дыхание, но этого было мало. Ему было мало целовать ее пульс. Он хотел видеть ее лицо, хотел видеть ее тело, чтобы соединить все чувства воедино и упасть в ту бездну из которой никогда не пожелает выбраться.

Он сорвал с себя повязку. Некоторое время его глаза привыкали к тусклому свету. Потом он начал видеть: сначала размыто, а после все четче и четче.

В порыве страсти он начал целовать ее тело, не пропуская ни одного участка, сходя с ума от ее запаха, но чем больше его глаза привыкали к свету, тем быстрее рассеивалась иллюзия. Заметив это, она скрылась из его объятий и скрылась в тени, а после и вовсе исчезла.

Он бросился к двери, но она была закрыта. Коснувшись ручки, он оцепенел даже не успев попытаться потянуть на себя или толкнуть дверь. Образы пронеслись перед его глазами так быстро, что не успевал понять, что они значат.

Но вот бесконечная вереница их закончилась. Он стоял как вкопанный, не зная как жить с этим дальше. Думая, что это какое-то помешательство.

Услышав ее голос, он обернулся. Она сидела на кровати.

-Как ты думаешь, мы в ответе за свои прошлые жизни, где мы совершили преступление во имя любви? - Он молчал, но она и не ждала ответа. - Он обещал разделить с тобой книгу, прекрасно зная, что она не может принадлежать двоим. И вот теперь он бессмертен, а ты жалкая реинкарнация, не имеющая ничего общего с той, что сотворила это со мной. - Она медленно встала с кровати, вышла на свет. В страхе он отпрянул к двери, увидев ее обугленное тело. - Так в ответе ли ты за то, что она сотворила?!