Химики и Лирики

Что-то же всё-таки было у них общего, ну кроме имени, ну что-то их объединяло, какая-то душевная связь должна была быть, чтобы в прекрасный летний день пойти в загс…

Жене хотелось белого платья и свисающий букет белых орхидей, а Евгений подарил ей охапку полевых ромашек, душистых, с запахом полей и сарафанного смеха…

Но в тот день яркое солнце одинаково их ослепляло радостным предчувствием счастья, поэтому Женя сперва расстроилась, но будучи уже дипломированным химиком и начитанным психологом, быстро сделав два глубоких вздоха и объяснив себе нерентабельность ссоры, передала букет подружкам, а в руки взяла скромный букетик из девственных роз, принесённый мамой…

Евгений тоже был дипломированный специалист по истории государства Российского и любя Россию с её полями и просторами сожалел, что Женя небрежно отдала огромный букет подружкам, и в конце концов не вспомнила о нём вовсе. Он ведь за ромашками специально ездил в Ботанический сад и уговорил продать ему все эти цветы сада, которые на Руси именовались как "Романова трава", "Романов цвет", и тем досаднее было на душе её непонимание…

Но солнышко, улыбаясь ему говорило:

- Ну что ж теперь поделать, это будет вечный вопрос взаимного непонимания, как между химиками и лириками…, постарайся заглушить в себе обиду…

Женина семья была среднего достатка, мама работала кастеляншей в больнице, вела учёт белья и одежды, регулярно сдавая их в стирку. Она несла материальную ответственность за сохранность подотчётного ей имущества и никакого среднеспециального или высшего образования для этой работы не требовалось и соответственно этому был и оклад. Какие-то медицинские льготы всё-таки были, но главным кормильцем в доме был папа. Женя никогда не вдавалась в подробности его работы, но Евгений сделал сам вывод, что Степаныч, как его все называли, был снабженцем на каком-то строительном заводе…

А мечтала Женя быть на месте Дженнифер Дудна, имя-то у неё такое же, а повезло той родиться в более респектабельной семье.

Дженнифер Дудна родилась в Вашингтоне, США. И отец Дженнифер преподавал английскую литературу, а не снабжал дом досками, да гвоздями, из которых он уже десять лет сколачивает дачу, и мать той Жени преподаёт историю в колледже, а не следит за стиркой грязного белья…

Евгений, не раз слышал эти претензии, снисходительно успокаивал:

- Тебе же несовершенные профессии родителей всё-таки позволили закончить Московский физико-технический институт — лучший в стране университет с отличаем и стать химиком, как и та Дженнифер Дудна…

А Женя в своей неуёмной зависти продолжала:

- Мне даже в самом радужном сне такая карьера присниться не может, она ведь Нобелевскую премию получила, а родилась со мной в один день, 19 февраля и назвали её ведь так же, как и меня, только с родителями нет сходства…, - печально заканчивала она свой монолог.

Но добряк Евгений и тут находил нужные, успокаивающее слова:

- Ведь ей-то уже 60, а тебе только 23, у тебя вся жизнь на ладони, а у неё всё уже стоит на полке.

Женя была не только лучшая студентка, она была ещё потрясающе красивая, поэтому насколько было можно, настолько Евгений закрывал глаза на её характер. Да, она была своевольна и одержима знанием и карьерой, и в упорстве ей равных не было. Но, когда он смотрел в её бездонные аквамариновые глаза, прощалось всё. Её высокий рост, вытянутая спортивная фигура, и длинные, всегда растрёпанные пепельные волосы, ему казались совершенством. На ней не было косметики и в шкафу практически не было вещей…, так только майки с длинными или коротким рукавами и две пары джинсов, и никакой одежды больше. Он часто задавал себе вопрос, а любила ли она его, были ли у неё вообще к чему-то или к кому-то какие-то чувства, кроме химии…

Да, она любила двадцать минут в любую погоду бегать в раннее время, чаще до рассвета, любила пить сок из зелёных трав с зелёным яблоком. Она всё присоединяла к химии с точки зрения пользы или вреда, и скорее всего любовь, это тоже была химия, где душе места не было, но ведь Евгений всё это знал, ведь она не играла с ним в другие чувства. Она ведь даже не знает таких слов, как жеманство, кокетство, притворство, ну что там ещё есть в женском арсенале, лукавство, что ещё есть…

Нет в ней ничего такого не было и это же ему в ней тоже нравилось, он же в прошлое лето, когда они встретились в её институте, друг Евгения с Женей вместе учился, он их и познакомил, сказав при ней:

- Женя лучшая, но на роман не надейся, любовь в её жизни не займёт никакое место.

Евгений тогда нашёлся и остроумно ответил, что химия – это тоже любовь.

Она, согласившись, сказала:

- Только при условии, что эта химия не будет отнимать у меня много времени, потому что много времени я хочу отдавать другой химии…

Так и начались их отношения, без лирических ухаживаний, очень спортивно, как утренняя пробежка, только не ранним утром, а обычным вечером, когда после душа неохота было возвращаться домой, поэтому он, в её манере и сказал:

- Давай поженимся, чтоб не возвращаться поздним холодным вечером домой, одна комната будет твоя, другая моя, встречаться будем в часы досуга…

Она коротко ответила:

- Согласна, у меня никогда ещё не было платья, не считая школьно-дошкольных, попробую примерить белое, раз в жизни.

Вот так мы и поженились ровно через год.

Он в глубине души надеялся разбудить в ней духовность, наполнить её душу стихами, рассказывая о Гумилёве, читал ей трогательные стихи про изысканного жирафа, бродившего на озере Чад. Она рассеяна слушала, а потом слегка улыбнувшись сказала:

- Что за бред ты несёшь...

А в другой раз он ей рассказал, что если забраться на горные вершины, то там можно услышать пенье мертвых соловьёв…

На это она уже серьёзно сказала:

- Знаешь, Женя, не надо меня пугать, а то я всерьёз подумаю, что живу с чокнутым…

Ну никак он не мог найти ключи, чтоб осторожно, неслышными шагами притулиться к дверце её души, чтоб рассказать о сказочном северном сиянии, о том, какого брусничного цвета бывает луна, а порой и ярко апельсиновая. Часто вспоминал он "слова" солнца, услышанного им в день свадьбы:

- Тебе ещё много раз предстоят встречи непонимания химика и лирика.

Но несмотря на это, он продолжал её любить так же, как можно в детстве влюбиться в красоту снежной королевы, заморозившей Кая, так и он, ослеплённый Жениной красотой, закрывал глаза на её бездушие…

Королева хотела, чтобы Кай отказался от своей человечности, а Евгений хотел разбудить в ней духовность, это же, по сути, тоже самое, и если Герде помогла любовь, то он тоже надеялся, что и ему поможет его любовь к Жене. Может быть густой туман, сквозь который её душа не чувствует прекрасное, рассеется и она услышит в воздухе свирель, пришедшую с весной. Может быть, она поймёт старания художника, нарисовавшего на стене не опадающий последний осенний лист...

Даже спящей красавице понадобился пробившийся сквозь заросший лес прекрасный принц, потому что главная сила в жизни заключается в любви, способной понять чувства другого человека и Евгений пытался разбудить в ней чувство прекрасного, добавить любви, открыть её глаза на весь мир, чтоб она могла прочувствовать прелюд Шопена, проникнуться восхитительными скульптурами Родена, и научить её грусти осенней, неповторимой красоты заката.

Только любя её, ему так хотелось расколдовать её замёрзшие февральские метели, запорошенное морозами сердце… И может быть ещё доказать солнцу, что любовь творит чудеса и что возможно найти душевное понимание между лириками и химиками…


Наташа Петербужская © Copyright 2024. Все права защищены.
Опубликовано в 2024 году в Сан Диего, Калифорния, США.