Одним летним московским днем

      
       В июльский  день 2017 года,   после  обеда   в самом центре Москвы  - на улице  Большая  Никитская, а также в Брюсовом и Вознесенском переулках можно было наблюдать странную троицу. 
         В инвалидной коляске сидела грузная женщина с перебинтованной головой и рукой. Коляску, с прикрепленными к ней костылями толкал вперед пожилой, прихрамывающий мужчина. А рядом с коляской, приноравливая к ее движению, свой шаг, подскакивал, тоже немолодой мужчина в светлом,  довольно поношенном летнем френче. Мужчина простирал руки, рассказывая,  что то колясочной паре.
       Троица въехала  c  коляской  в кафе «Шпинат», в самом начале Брюсова переулка. Коляску подкатили прямо к столику, за котором были откушаны хачапури по менгрельски, жирное, с большими кусками мяса - харчо, грибы по - грузински и  выпито два чайника чая.
      Мужчина в белом френче ранее бывал  в этом кафе, и его угостили настоящим кахетинским саперави. Мужчина немного пригубил, так как находился на лечении от бронхиального недомогания, и отдал бокал перебинтованной даме, которая до появления на Большой Никитской разбила при падении голову, и потеряла  некоторое количество крови. Вино  ей было  кстати.
       Падение  произошло пару часов назад  на одном из подмосковных    шоссе.  Тогда была вызвана скорая помощь, раны  обработаны, но  троица продолжила   движение  вперед, в Москву. За рулем автомобиля находился пожилой мужчина, рядом сидела пострадавшая, которую иногда подташнивало, а сзади мужчина в белом френче, взывающий к возвращению пары домой  и укладыванию раненой  в постель. 
       После «Шпината» троица стала подниматься вверх по Брюсовому переулку.  Слева тянулся дом   артистов Большого Театра.  Дом был увешан мемориальными досками, которые достигали, почти, до третьего  этажа. Как их там читать - хотел было подумать в белом френче, но потом увидел, что текст выбит большими буквами. Большинство из увековеченных артистических фамилий, если не все, ничего не говорили  современным москвичам и гостям города.  Троица могла бы вспомнить  кого-то, но зачем.   
       После Дома артистов пошел Сквер имени виолончелиста Ростроповича, на краю сквера стоял памятник ему.  Музыкант припал к виолончели, фалды фрака, ботинки, складки брюк -  все  как натуральное.
А перед памятником - вожделенная цель путешествия - «Храм Воскресения Словущего на Успенском вражке». Здесь снова блеснул мужчина во френче пояснив, что означает и словущего, и на успенском вражке, и как Марина Цветаева сочеталась в храме  с Сергеем  Эфроном. Грузная женщина с трудом преодолела на костылях две ступени в храм. Потом была поднята коляска и троица покатила к иконе  Cв. Спиридона Тримифунтского, в которую вкраплены и мощи святого. Пара  молила о здоровье, а мужчина во френче просил все, не осеняя себя крестом.
       Потом был отдых на скамейке среди других  молящихся и просящих. При выкате из храма помощь оказал один из прихожан храма - телевизионный ведущий, фамилия которого вылетела у мужчины во френче из головы. Ведущий оказался тщедушным, хотя на телеэкране смотрелся  более крупного сложения, и как бы, постарше даже.
          За храмом шел еще один дом,  на этот раз, живших,  когда то в нем  артистов Малого Театра, а на той стороне Брюсова переулка  - скверик и "Дом композиторов", тоже увешанным досками с бывшими жильцами его. А в скверике стоял, звучащий  мощным музыкальным аккордом, памятник   Араму   Хачатуряну.  Дирижер был изображен  в момент дирижерского экстаза в окружении  рояля, виолончели и органа. 
         Но троица не стала приближаться ни к этому памятнику, ни к четырехэтажному дому, стоящему за  композиторским.  В том четырехэтажном находится мемориальный  «Музей - квартира режиссера  Вс. Мейрхольда». Мужчина в белом френче входит в число друзей этой квартиры, потому рассказал о Мейерхольде, о его постановках: «Великолепный рогоносец» и  «Маскарад».  А после премьеры «Дамы с камелиями» - главную героиню, жену режиссера - Зинаиду Райх  убили в этой квартире. Рассказчик хотел показать окно,  через которое убийца проник в комнату и поведать, что было дальше, но  колясочная пара уже приустала и окно смотреть отказалась.
           Троица  покатила вниз к Вознесенскому переулку. Перед переулком был еще один скверик с памятником Муслиму Магомаеву. Мужчины уселись на скамейку, а дама, воодушевленная видом памятника запела: "Море вернулось говором  чаек..." Видя такой душевный подъем,  мужчина во френче решил прочитать  стих   Низами Гянджеви. Так, как сквер носит имя этого персидского поэта XII  века, и памятник Низами был в глубине скверика, у стены Посольства Азербайджана. Стих оказался очень по теме,  так как в белом френче, был действительно виноват перед колясочной парой. Стих  был принят и понят. "Потворствуй преданным друзьям, их за ошибки не гони. Как напоит тебя сосуд, тобой разбитый в черепки"
         Катить по Вознесенскому переулку  было легко,  и троица даже заехала во двор Англиканской церкви. Краснокирпичные строения и высокая четырехугольная башня казались перенесенными сюда из далекой английской эпохи.  Раньше в этой церкви  размещалась  всесоюзная фирма грамзаписи «Мелодия».
        А впереди уже виднелась Большая  Никитская с широкими тротуарами, цветочными клумбами, многочисленными кафе, чистотой и ухоженностью. Пожилой  хромающий мужчина и мужчина в белом френче  уселись на удобную скамью, коляска с дамой была припаркована рядом, и троица наблюдала прогуливающихся пешеходов. 
        «Смотрите - сказала дама - совсем не видно курящих». Нет, возразил ей пожилой,  хромающий сильнее,  после прошлогодней  операции по  замене коленных суставов, мужчина. Он указал на памятник П. И. Чайковскому, тот стоял на противоположной стороне улицы перед бывшим домом княгини Дашковой, а ныне, Московской консерватории. Возле памятника трое молодых парней курили и пили  пиво. Футляры с музыкальными инструментами были прислонены к Петру Ильичу.