Чистая душа

Тишина… в темном зале сидели дети и совершенно не шевелились. Каждому не больше десяти лет. Они были одеты в черные мантии с капюшоном, руки их лежали на столах и все дети смотрели пустым взглядом куда то вниз. Перед каждым из них лежал чистый лист бумаги, перо и чернильница полная чернил, но никто даже не прикасался к этим предметам. Стояла могильная тишина. Зал еле-еле освещался факелами, что висели на стенах, и сквозь эту тьму и тишину пробивался скрип одного единственного пера. То был взрослый человек в длинной темно-красной мантии, который должен был наблюдать за детьми, но перестал видеть в этом смысл. “Эти дети уже два года сидят и молчат” – думал он. Этот старик, то и дело макая старое потрепанное перо в полупустую чернильницу, что-то строчил, бормоча себе поднос нечленораздельные слова. Его лист едва освещался уже наполовину истлевшей свечой, пламя которой изредка подрагивало от ветров, что гуляли по коридорам и залам. Уже тысячу лет в этот зал приводят детей восьми лет, а уводят уже пятнадцатилетними, и все года они молчат, каждое их поколение не издает ни звука.
На секунду старик перестал писать. Он поднял голову и убрал прядь седых волос с лица. Из зала точно доносился какой-то звук. Но зал был большим: десять рядов, в каждом по двадцать столов, а за каждым столом сидит по ребенку. Старик был глух на одно ухо и поэтому он не мог понять: откуда идет звук. Он положил перо, достал из нижнего ящика стола слуховой аппарат, и вставил в правое ухо. По коже на секунду пробежала дрожь от прикосновения к ней холодной стали из которой была сделана эта трубка. Звук доносился со стороны пятого ряда. Он отодвинулся от стола и деревянные ножки стула еле слышно скрипнули по каменному полу. Старик взял трость и поднялся, затем прошел дальше, спустившись на пару ступенек, что возвышали его стол над всеми остальными и остановился перед всеми рядами. Полы его мантии шелестели, волочась по холодному полу. Он поворачивал голову, держа в ухе слуховой аппарат, затем сделал несколько шагов и остановился между рядами, вслушиваясь в пустоту. Звук точно доносился отсюда. Он решил пройти дальше, но не успел и сдвинуться с места, как увидел, что один ребенок взял перо и начал писать. Изумление старика было велико. Вскоре к первому ребенку присоединился второй, затем третий, потом четвертый. Дети стали громко читать пророчество: “…полночь настанет, затмится луна, придет в мир та сила, что долго спала…”. Старик тут же поспешил к выходу. Нужно было позвать остальных, ведь за тысячу лет дети впервые заговорили. Он, прихрамывая на правую ногу и стуча потершимся концом трости по полу, шел по коридору и слышал, как все больше и больше детей начинают хором повторять одно и то же: “…Боги проснутся, и вздрогнет земля, и снова повсюду начнется война…”
Старик как мог быстро прошел по узкому коридору и свернул направо. Прошел еще чуть дальше и зашел в большой зал, где обычно проводили свое свободное время его друзья:
- Началось! Они проснулись! Они заговорили! – Кричал он, запыхавшись. Его руки дрожали, как и голос.
Все люди, что находились в библиотеке, тут же побросали свои дела и побежали в тот зал.
Вскоре к детям в зал вошли десятки человек в красных мантиях. Каково же было их изумление, когда они увидели, что все дети до единого писали и произносили одни и те же слова:
“…и судьбы мира решит только та, чья душа от рожденья чиста...”