Марина

      До сих пор не могу спокойно видеть женщин с длинными волосами…
  1971 год.  Наш   класс везли на экскурсию в Загорск, в Троице-Сергиевскую Лавру.
 В автобусе, среди веселой и шумной дружеской компании оказалась девочка, которую недавно перевели в наш класс.
 Восьмые классы были переформированы. Многие ребята ушли учиться в ПТУ и осталось всего два девятых класса - «А» и «Б».
   У нее были длинные, распущенные русые волосы. Строгая, почти незаметная складочка   пролегала в середине лба, если она вдруг нахмуривалась, а улыбка была напряженно-твердой. Но волосы…это было просто какое-то чудо…
   Мы с ребятами сидели на последнем сиденье, постоянно смеясь чему-то своему, выданный школе «львовский» автобус несказанно чадил внутрь, окна были раскрыты, иначе было бы нечем дышать, словом, все было как обычно…
    Но волосы… Ветер порывисто трепал их, завивал в причудливые кольца на ее голове, вновь и вновь вознося их вверх, словно пытаясь вынести эти чудесные русые пряди наружу, быть может, чтобы хоть на мгновение насладиться игрой с этой легкой и эфемерной субстанцией.
   Мы все: Серега, Юрка, Митя, Володя и, конечно, я - почти одновременно притихли, кто-то первым подсел к ней, а все остальные - на сиденья вокруг и, потихоньку, начались расспросы, разговоры, что да как, что «нравится - не нравится», обычные разговоры мальчишек и девчонок, желающих заинтересовать друг друга.
    Мы окружали ее вниманием до самого Загорска, и потом вместе пошли слушать экскурсию.
   Уже не помню, о чем говорил экскурсовод, хотя я отчетливо помню его менторский, назидательный голос, только мне стало не интересно, потому что я смотрел только на то, как движутся волосы, когда она ходит, смотрит, поворачивается, изредка удостаивая меня взглядом, будто вопросительно спрашивающим:
 - Ну, что? Да, это я… Ничего… не растрепались? Ну, слушай же, слушай… это интересно».
   И, наверняка, быть может, все это на самом деле было и не так, да и не думала она ни о чём подобном, и что там промелькивало в этой хорошенькой головке тогда, ну, кто же сейчас припомнит и расскажет…
    Иногда мы оказывались рядом, и я даже чувствовал запах этих волос, или это пахло свежескошенной травой, чей запах ветер доносил с полей вокруг монастыря…
      День близился к вечеру и нам дали время на самостоятельный осмотр, взяв обещание через час быть у автобуса. Все как-то сразу разбрелись: кто-то лениво побрел за сувенирами, кто-то захотел пить, а мы неожиданно остались вдвоем. Или это уже было совсем не неожиданно…предопределено…
  Что-то пробегает, как говорят, вдруг между людьми… Искра?  Любовь с первого взгляда?   Взаимное внимание, интерес?  Понимание? Обоюдное желание быть нужным другому?  Не знаю.
   Но, только оставшись одни, мы не знали, о чем говорить и я засмущался. Я не только никогда не ходил с девушкой в кино, не дарил цветов – (только на 8 марта, как и все – одноклассницам – не в счет), а просто не знал, как себя вести наедине с той, которая мне так нравилась…и, надеюсь, быть может, и я – ей…
   На счастье, из-за ближайшей церкви показалась большая процессия. Это было разноцветное великолепие: впереди с хоругвями выступали священнослужители в парадном облачении, за ними вели под руки кого-то седого и важного, затем снова следовали красиво одетые бородатые и длинноволосые старцы, несущие иконы и святыни. За ними следовала громада празднично одетого народа, в основном - женщины в платках. У каждой в руке была зажженная свеча. Глаза всех участников процессии светились фанатическим блеском и весь их вид выражал благоговение перед происходящим.
  Я вспомнил, что час назад, в один из храмов не пустили нашу экскурсию, и понял, что мы видим шествие будущего патриарха Алексия. 
  Мы, переглянувшись, решили посмотреть, куда они идут, потому что всё выглядело как в кино, красиво и достойно. А здесь так близко – вот она жизнь, сама жизнь…
   Процессия заворачивала за угол храма, и кто-то из проходящих сунул нам в руки по свечке, мы взяли их, но оказалось, что со свеч постоянно капает воск - и прямо на руки,
 да и жжет пребольно.
   У меня с собой был фотоаппарат, «Смена-8», недавно подаренный мамой.
   Простейший аппарат, но я не знал, как его достать, руки заняты свечкой, и удобно ли снимать тех, кто идет по такому важному делу, и разрешат ли мне вообще его вынуть внутри храма.
    Народу на входе становилось больше, все стремились протиснуться внутрь. Было немного боязно, ведь меня уже один раз чуть не придавили в метро по дороге на футбол, но я посчитал, что уже имею достаточно опыта, тем более, что эта толпа была не в пример меньше футбольной.
   И вот, соприкасаясь локтями и зажатые толпой, с зажженными свечами и неимоверным интересом к происходящему, мы оказались внутри храма.
    Служители уже разошлись полукругом, держа хоругви и иконы, они распевали что-то непонятное для нас, видимо, на древнеславянском языке.
    Толпа, опоясывающая нас, неожиданно расступилась, и мы оказались практически перед самим аналоем, в пяти шагах от Алексия. Это был, конечно, он.  Вокруг нас оказалась группа возрастных женщин в платках, которые гневно, но тихо обсуждали роскошные распущенные волосы. Марина тут же достала откуда-то косыночку, которая, конечно, не смогла скрыть всё и нас как-то незаметно оттеснили к правому окну, в которое можно было увидеть, как по площади   гуляют наши одноклассники, а педагоги уже собирают их в автобус для отъезда.
   Нас прижали к стеклу, но с двенадцати метров было все видно и слышно каждое слово.   
   Я, не разбиравшийся тогда в церковных обрядах, вслушивался в слова молитв и начинал понимать, что у них есть смысл!!!
    И, постепенно, все более внимая говорившему, на глаза мои наворачивались слезы, и я уже совершенно не мог их сдерживать. Мне показалось стыдным, что плачу, но, чуть обернувшись, увидел глаза стоящих рядом и понял, что этого тут никто не стыдится…
    У половины присутствующих глаза были такими же…
    Через двадцать минут нас всех окропили святой водой.  Выйти на улицу было совершенно невозможно, толпа прижала нас, начиналась духота и у меня закружилась голова от обступающей жары или от впечатлений. Я попытался достать аппарат и сделать снимок, но показалось, что на меня все смотрят с укоризной, и если я сделаю это, то нас сразу же выведут отсюда с позором. Наконец, отвернувшись и прижавшись носом к холодному запотевшему стеклу, я извлек «Смену» из чехольчика и, собравшись с духом, сделал два снимка.
  Пленка в аппарате была рассчитана на улицу, а уже стемнело.
Но выхода не было, и я нажал на спуск. Казалось, что звук срабатывающего затвора сродни выстрелу, все, кто был рядом, оборачивались, и даже Алексий посмотрел на меня то ли с укором, то ли с вниманием.  Я от этого испугался еще больше и не знал, что делать. В это время через толпу проносили какие-то святыни, видимо для продолжения службы, и в ней образовался небольшой проход. Марина схвати меня за руку, и мы устремились навстречу служителям. Все расступались перед ними, поэтому, когда они прошли, мы успели протиснуться между людьми на несколько метров. Дальше было проще, потому что толпа обтекала нас сама.
     Люди хотели быть возможно ближе к происходящему, к святейшему, ловя каждое слово патриарха и совершенно не обращая внимания на нас.
    Полузадушенные, испуганные, заплаканные, но благостные от увиденного, мы ввалились в отъезжающий автобус под неодобрительные возгласы ребят, которые уже подумали, что мы остались в Лавре или совсем потерялись.
    Нас тут же стали расспрашивать, но наш вид был столь усталым, и мы лишь
мычали что-то нечленораздельное. Нас оставили в покое и только минут через двадцать, сидя рядышком на последнем сидении, обдуваемые ветром и охваченные развевающимися   ее волосами, мы сидели счастливые, смотрели друг на друга и почти не могли говорить.
Ребята оглядывались на нас, но если кто и подсмеивался тихонько, то все же никто и не мешал, и не отвлекал нас друг от друга.
    Когда автобус поздним вечером остановился около школы, каждый возвратился домой, но это было начало новой истории, которая перевернула всю мою жизнь.
    Проявив   пленку, я увидел, что снятые в храме кадры оказались темными.
 Но не жалею об этом.
 Ведь наша память   сохраняет намного больше.

из книги "Недетские рассказы")