Окно

Я проснулся рывком. Я дома. Ночь. В ногах сидел огромный рыжий пушистый кот. Мой скачок оторвал его от умывания и теперь он смотрел на меня с брезгливым презрением.
- Ну, всё, - потрогал я колотящееся сердце: - Допился.
Жёлтые глаза лениво моргнули, как бы подтверждая естественность моего заявления, и кот продолжил умываться.
- Уф, всегда представлял себе демонов несколько иначе, и скажу по совести, надеялся, что за мной придёт белокурая, стройная, пышнозадая фемина, но не с вострой косой, а бокалом терпкого напитка, который я выпью, мы сольёмся в горьком поцелуе и я, умиротворённый, провалюсь в бесконечность. Кстати, - я пошарил в темноте рядом с диваном: - Насчёт бокала…
Я нащупал бутылку, глотнул через ствол. Кот устроился поудобнее.
- Ну? – спросил я кота.
- Эй! Кись-кись-кись! – тихо раздалось справа, у окна.
Я с ужасом посмотрел на бутылку, из которой я только что хлебнул, на кота, на окно.
- Мистер Писюн, ты здесь? Ой, блин.
В окне появилось, чёрт бы меня побрал, белокурое личико, которое старательно разглядывало комнату.
Боясь пошевелиться и всё ещё отказываясь верить в происходящее, я всё таки усилием воли допил бутылку и стараясь не шуметь поставил её на пол. Кот недовольно зашевелился. Лицо в окне обрело фигуру с руками, ногами и довольно ловко запрыгнуло внутрь. Голова моя закружилась и я вырубился.

- Слава Богу, я уж подумала окочурился.
Я открыл глаза. Рядом на полу сидела девчонка. Она держала на руках рыжего кота и чесала ему пальцами голову.
- Это всё мистер Писюн. Старый пройдоха. Любит удирать и бродить по ночам. А вообще-то это мой папаша. Честное слово, если бы я не улизнула через балкон, прибил бы меня на месте. Совсем у него крышу сносит иногда. А Вы спокойный, я знаю. Мы живём под вами. Вот и смотрю: мистер Писюн шасть через балкон по решётке и к Вам, я за ним, и здорово, окно открыто. Чуть не упала. Всё-таки четвёртый этаж.
Малышка тарахтела без умолку, ковыряя своего недовольного мохнатого приятеля, и останавливаться не собиралась. По крайней мере не галлюцинация и не вестник из преисподней. Обыкновенная малолетняя дура.
- Стоп. Ты кто?
- Здрасти, приехали. Полчаса объясняю, или со стенкой разговаривать более продуктивно. Я – Саша.
- Саша…
- Александра.
- А-а.
- Соседка Ваша снизу. Это мистер Писюн.
- И он твой отец?
- Нет. Он кот. Он меня к Вам привёл.
- В окно?
- Ну, извините. Через дверь выйти не было возможности.
- Ты вот что. Ты посиди. Я сейчас.
После того, как я проссался, проблевался и умылся, я возвращался в комнату всё ещё имея маленькую надежду, что там никого нет. Кот спал в моей кровати, девчонка шарилась в моём телефоне.
- Итак, Александра?
- Я.
- А это мистер Писюн?
Кот утвердительно махнул хвостом.
Будем знакомы, прошу на кухню.


Пока я изыскивал остатки горючего, параллельно выслушивая, что живу, видите ли, как медведь-бирюк в грязной берлоге, Александра по-хозяйски организовала две чашки чая и даже отыскала пакетик с прошлогодними сушками.
Грызя железобетонные сушки и хлюпая кипятком, проболтали мы довольно долго. И более всего меня поразило, как она разговаривает. В её речи компактно укладывались и старорежимные выражения, явно заимствованные из классической литературы (очевидно всё ещё вбиваемой в школах и прочих богоугодных заведениях), и современные словечки, значения которых я угадывал исходя из контекста, и философские фразы, коими во многообразии изобилуют статусы пользователей социальных сетей. Девице оказалось аж четырнадцать лет, хотя при свете она выглядела на полноценные двенадцать. Учёбу она ненавидела, на парней плевала, обожала принцессу Бубльгум, совсем не обожала своего отца и мечтала, когда у неё будет свой ноутбук, запустить свой канал с подкастом о человеческих причудах. Вскоре мне показалось, что я знаю её всю жизнь.
 - А я ведь тебя помню. Только совсем маленькой. Ты дочь Лары. Только вы вроде без отца жили.
- Как мама умерла, папаша сразу объявился.
- Обижает? Может мне с ним поговорить?
- Вот ещё.
- Хотя, что я ему скажу. Я его что-то и не видел ни разу. И это, перестань в окна лазить. Расшибёшься когда-нибудь. Номер мой запиши, звони.
- Да, Вы только телефон хоть иногда заряжайте.
- Я попробую.
- А Вы прикольный. Пора. Только окно не закрывайте!
- Куда? Дверь же есть!
Но Саша уже скрылась в окне.
- Прям человек-паук. Деваха-паучаха. А ты что вылупился? Это ты мою селёдку позавчера спёр?
Мистер Писюн сделал сладкие потягуши и замурлыкал.

Покажется странным, но мы хоть и не часто, но перезванивались. Иногда она заходила ко мне, когда через окно, когда через дверь. Не знаю почему, она делилась со мной всякими глупостями, и, скорее всего, ей самой и придуманными. Я с видом бывалого пресыщенного бонвивана рассказывал ей дурацкие истории из прошлой жизни. Короче говоря, каким-то чудом мы вдруг поняли, что мы, оказывается, кому-то нужны. Мы можем быть кому-то небезразличны и даже интересны. И не кому-то, а друг другу. Такие вот два непутёвых создания, у одного из которых всё уже позади, а у другого всё ещё только начинается.



- Динь-дон, динь дон! Наконец-то. Ты куда пропал? – Даша поцеловала меня, отстранилась, наморщив нос: - Фу. Опять бухал.
- Бухал, не бухал, тебе-то что?
- Да ничего. Дай, думаю зайду, посмотрю, живой он вообще или нет.
- Соскучилась что ли?
- Да! Представь себе. Ох, и бардак у тебя. Пропадёшь без бабы. Иди помойся, я пока порядок наведу. Опа, а тут что у нас? – Даша заглянула из прихожей в комнату и замерла. На пустом ещё пять минут назад диване лежала Александра, полуголая, в каком-то чёрном парике, тёмных солнцезащитных очках, скрестив облачённые в невероятно пошлые чулки в сеточку ноги. У меня отвисла челюсть.
- О! Вот как, - начала приходить в себя Даша, изучая размалёванное чучело:
- Наше Вам.
- Привет, - ответила Саша, надула и лопнула жвачный пузырь.
- Простите, я, кажется, невовремя.
- Да не. Так-то не особо. Я как Жоржик.
Даша повернулась ко мне:
- Жоржик?
Я закрыл челюсть и вздохнул, понимая, что говорить сейчас что бы то ни было бесполезно.
- Знаешь, не ожидала. Знала я, что ты псих, но это… Ты её в детском саду нашёл? Конфетками соблазнил? Ты же больной человек, ты это понимаешь? Господи, и вот с этим я…, - Даша замолчала, закусила губу и уже не смотрела на меня: - Я тут тебе принесла, - она вложила что-то из пакета на стол: - Угости свою гостью. А мне пора. Прощай.
- Даша…
- Всего хорошего, деточка! Береги его!
- Пока!
Дверь за Дашей закрылась.

- Ну? Довольна?
- А пошла она.
И тут я взбесился:
- Ах ты… Ах ты профурсетка. Барышня недоделанная. Ещё меня учить жизни будет, пэтэушница, Бриджит Бордо сопливая. Подтяни трусы и вали отсюда к ядрене фене! Пошла вон!
- Дурак!

На звонки она не отвечала. Я видел её несколько раз во дворе, заметив меня, она отворачивалась и демонстративно хохотала, кривляясь перед местной шпаной. Правильно говорила Даша. Скотина. Скотина и эгоист. Старый мудак. Вот так вот по голове, по открытому ребёнку, который может быть впервые доверился взрослому, а взрослый оказался заурядной мразью, такой же, как и все, а может даже и хуже.
Как-то ночью я услышал скрежет на подоконнике. Подскочил.
- А, это ты. Ну, заходи.
Мистер Писюн смерил меня вселенским безразличием, спрыгнул на пол и, виляя толстой жопой, потопал на кухню.

Угрюмый и злой я возвращался домой, когда внезапно пришло сообщение: «Прочитала я твою «Тиффани» ваще не похоже». И словно крылья выросли у меня за спиной. Счастливый, как гимназистка, я буквально парил по переполненной улице, огибая этих замороженных, запечатанных в своих футлярах людей, которых я теперь бесконечно любил и готов был всех накормить пятью хлебами и поведать им истину…

- Что? Что такое?
- Да ты представляешь, девчонка с балкона упала. С третьего этажа. Вот несчастье-то. И непонятно. То ли случайно, то ли сама прыгнула. Бабы говорят, вроде как сорвалась. Пока скорая приехала, пока то сё, короче… эх…

Как-то ночью я услышал скрежет на подоконнике. Подскочил.
- А, это ты. Ну, заходи. Окно открыто. Понимаешь? Окно всегда было открыто.


7 июнь 2025