Пять метров до счастья

Оля мечтала жить в доме. Родилась она в Москве, среди панельных коробок и асфальта. Но каждое лето родители отвозили двух дочерей в Новороссийск — к морю, к бабушке Таисии. Именно там, под её чутким взглядом, Оля впитывала науку ведения приусадебного хозяйства: когда сажать, как подкармливать, обрезать, рыхлить. Бабушка всё делала одна, молча, с утра до вечера, не жалуясь. Оля бегала за ней, как хвостик, с малых лет, и, сама того не замечая, слушала её неторопливое ворчание — точнее, наставления.

— Земля всегда даст тебе силы, дочка. Но сначала ты потрудись, — говорила бабушка, поправляя белый платок.

Учёба, работа, замужество, рождение дочери, развод — всё промелькнуло, как кадры киноленты. И вот, ближе к сорока, Оля — успешная, но одинокая женщина — вдруг поняла: больше не хочет откладывать свою мечту. Дом. Земля. Живой уголок, где всё будет как в детстве, но по-взрослому.

С ранней юности она представляла этот дом: большой, светлый, с прудиком, садом и просторной гостиной со вторым светом. И там — главная мечта — стояла бы роскошная, живая ель на Новый год. Высокая, до потолка. Наряженная гирляндами, стеклянными игрушками. Она мечтала водить вокруг неё хороводы, как в детстве, чувствовать себя девочкой, смотреть снизу вверх на её мерцающие ветви.

Оля подошла к поиску системно: выбрала районы Подмосковья, вооружилась базой риелторов и каждую субботу выезжала смотреть дома. Серёжа, риелтор, с первой встречи показался ей обаятельным. Он был высокого роста, с озорным прищуром и угольно-чёрными глазами. Говорил много, шутил, и часто напевал под нос: «Лепестками белых роз, наше ложе устелю…» — Оля никак не могла вспомнить исполнителя, но песня осталась в голове.

Каждую субботу он заезжал за ней, и они ездили по СНТ, коттеджным посёлкам, деревням. Днём делали перерыв на кофе, и в этих перекусах, поездках и беседах возникала лёгкость. Оля с удивлением замечала, что рассказывает Серёже о бабушке Таисии, море, детских огородах, о мечтах — так, как давно ни с кем не делилась.

Она, человек рациональный, преподаватель с двадцатилетним стажем, вдруг болтала без умолку, а он только хитро улыбался, косился на неё и вёл машину, покачивая головой в такт своим мыслям.

И вот однажды дом нашёлся. Двухэтажный, белый, с синей крышей и балконом. Он сразу напомнил Оле море. До Москвы — 20 км. Вокруг заросший сад, сплошь крапива и сирень. Она с воодушевлением ринулась рассматривать участок, чуть не с порога начала выдёргивать крапиву.

Когда они вошли в дом, оказались в просторной, светлой гостиной, объединённой с кухней. Второй свет. Высокие окна. Оля подняла голову вверх — и ясно представила: здесь будет стоять та самая ель. Именно здесь. Она даже закрыла глаза — и увидела, как она мерцает.

Серёжа смотрел на неё. Она стояла в потоке света, волосы растрепались, дыхание сбилось от волнения. Он не удержался. Взял её лицо в ладони —— и поцеловал. Просто. Без слов.

Оля растерялась. Но не отпрянула. Всё произошло как-то волшебно, как будто две её мечты — дом и любовь — соединились в один и тот же миг. И это уже было не будущее. Это происходило с ней. Сейчас.

;

Прошёл год. Оля и Сергей снимали дом с синим балконом, как его называли в посёлке. Отношения были… тихими. Даже слишком тихими. Целыми днями Оля моталась по работе — встречи с клиентами, семинары, тренинги. В выходные с головой уходила в благоустройство сада.

Сергей на всё говорил: «да». Прудик с рыбками? Конечно. Японский садик? Безусловно. Но когда доходило до реальной помощи, его рядом не было. В выходные он уезжал показывать дома клиентам:

— Это моя работа, зай. Да ты не грусти, как-нибудь справимся… Лепестками белых роз…

Оля не улыбалась.

Однажды она решила устроить семейный совет. Посадила Сергея за стол, заварила чай с чабрецом.

— Я решила купить дом, — сказала спокойно. — Хозяин уезжает жить в Новороссийск. Вот ведь ирония судьбы…

Сергей опешил:

— Купить дом?.. Ты с ума сошла? Да он стоит как лунный грунт! Если уж вкладывать такие деньги, то точно не в это. Вот на Новой Риге строится классный посёлок…

— Не надо, не продолжай, — мягко остановила она. — Мне нужен именно этот дом. Я его покупаю. Даже если без тебя.

…Так она снова осталась одна. Зато — в собственном доме.

Работа спасала. Ей пришла идея устраивать групповые практики прямо в доме — в большой светлой гостиной. И вскоре по субботам в дом стали приходить люди: ученики, коллеги, друзья. Места хватало всем. После практик устраивали ужин — каждый привозил что-то своё. Потом гуляли по посёлку и разглядывали окрестности.

Многие искренне восхищались Олей:

— Взять и переехать в огромный пустой дом из московской квартиры… Это не каждая сможет!

— Как ты со всем справляешься? Тут же столько работы!

— В Москве такая красота, музеи, фестивали, а ты тут сидишь… Так и жизнь пройдёт.

Оля слушала, улыбалась. Никого не переубеждала. У каждого свой выбор, своя жизнь. Нет правых. Нет виноватых.

— Больше всего люди страдают не от обстоятельств, — говорила она, — а от ограничивающих убеждений и навязанных сценариев.


Время шло. Оля поймала себя на том, что всё больше отдает предпочтение онлайн-проектам. Она создала авторский обучающий курс, вела его три раза в неделю, перевела клиентов с очных встреч в онлайн — и почти не выезжала. Ей нравилось вести эту двойную жизнь, как она сама её называла: быть деловой, активной, говорливой в сети, а потом — моментально нырять в свой рукотворный сад, ковыряться в земле, задумывать новую клумбу или просто сидеть в огромной гостиной на диване, подоткнув под себя ноги, с большой чашкой ароматного чая с чабрецом.

Однажды эту идиллию нарушил телефонный звонок дочки:
— Мам, ну ты что, так и сидишь в этом доме? Сколько можно! Давай уже найди себе кого-то.
— Ну что ты такое говоришь, кого я найду и главное — где? Я, ты знаешь, работаю онлайн. Это очень удобно — можно иметь только половину гардероба!
— Какую ещё половину? — не поняла дочка.
— Верхнюю, — хихикнула Оля. — Вверху пиджак, внизу пижама.
— Мам, ты совсем там уже. Раз так любишь онлайн — зарегистрируйся в тиндере!
— Это что ещё такое?
— Приложение для знакомств. Загружаешь фотку, пишешь, кто ты и кого хочешь найти — и оно подбирает тебе кандидатов, которые рядом. Потом общаешься.
— Мне это не нужно, некогда мне, — отмахнулась Оля.

Но уже через полчаса, ворча про “какую-то ерунду”, она скачивала приложение.

Так появился Сергей номер два. Ровесник, рукастый, добрый, разведённый. Уже со второго свидания остался у неё, а вскоре — переехал насовсем из своей квартиры в Строгино.

— Я всю жизнь на земле, Оль. Я ж Брянский. Истосковался по всему этому. А у тебя всё живое, дышит, — говорил он, проводя рукой по изгибам деревянного поручня крыльца.

Оля лежала на его плече и молча улыбалась. Всё как-то легко устроилось: мужские вещи в доме, место хозяина за столом, расписание “на работу онлайн” и “в сад”. Сергей взял на себя физическую часть, а Олиной задачей стало “наводить красоту” — как он сам говорил.

— Ну хватит меня так называть, — смеялся он, услышав “Сергей номер два”.

Дом преображался. Наконец, разбили плодовый сад, расчистили пруд, переделали террасу. Пришла зима. Работы на участке прекратились — и парочка занялась обустройством дома. Расширили спальню за счёт гардеробной (всё равно вещей было немного), обустроили по кабинету для каждого.

И вот однажды перед сном:
— Знаешь, Серёж, я так хочу ёлку на Новый год и Рождество.
— Не вопрос.
— Ты не понял. Я хочу большую ёлку.
— Ну хорошо, большую. На въезде в посёлок уже продают. Завтра съездим.
— Нет, — не унималась Оля. — Прям большую. Такие не продают.
— Ну какую?
— Ну… метров пять, как у нас потолки в гостиной.

Сергей вдруг сел на кровати:
— Пойдём.
— Куда?
— Пойдём, я знаю, где такая стоит.

Они натянули тёплые спортивные костюмы и вышли в морозную ночь. Он привёл её на соседний заброшенный участок:

— Видишь?

Под фонарным светом Оля разглядела ель метров в десять — верхушка уже путалась в проводах.

— Красивая… — прошептала она.
— Тогда давай пилить.
— Ты с ума сошёл?! Сейчас?
— Ну а что такого… Ее давно пора укоротить, по всем требованиям техники безопасности.

Через два часа — вспотевшие, уставшие, с мокрыми от снега волосами — они дотащили срезанную верхушку до дома. Втащить её оказалось ещё сложнее. Пришлось освобождать лестницу, снимать дверь, вымерять углы поворота. Были моменты отчаяния, когда оба хотели всё бросить. Но в итоге ель заняла своё место в центре гостиной, упершись макушкой почти в крышу.

Весь следующий день ушёл на украшение. Серпантин и гирлянды бросали с антресоли второго этажа, игрушки вешали до куда хватало стремянки. К вечеру Оля и Сергей лежали обнявшись, уставшие, счастливые.

— Ну что, это то, что ты хотела? — шепнул он.
— Да. Я себя почувствовала маленькой девочкой рядом с ней.
— А ты и есть моя маленькая девочка.

И вдруг в ночи — треск.

Они вскочили, выглянули в гостиную: шишки на ели одна за другой раскрывались с характерным звуком, выбрасывая семена.

— Выходи за меня, — тихо сказал Сергей, обняв Олю за плечи. — Давай будем настоящей семьёй.

Она повернулась, глаза сияли:
— Ты уверен?
— Уверен. Ну сама подумай — нам теперь предстоит вырастить всех этих ёлочек. Мы даже не женаты!

Эпилог.
Прошёл ровно год.

На дворе снова стоял декабрь — колкий, искристый, щедрый на снег и запах мандаринов. В доме Оли было тепло и уютно. Где-то в духовке шкворчала утка, на подоконнике затаились бокалы с шампанским, а у входной двери разувались гости — соседи, друзья, дочка с парнем, и даже Серёгин старший брат, до сих пор не верящий, что эта «интернет-любовь» оказалась настоящей.

Но главное снова стояло в центре гостиной. Ель. Почти такая же высокая, как в прошлый раз — теперь её заказали официально, с доставкой и подъёмом через второй этаж. Шишки на ней были декоративные, купленные в ИКЕА. Но на комоде в углу, в стеклянной вазе, аккуратно лежали те самые — те, что раскрылись в прошлом году под Новый год. Маленькие семена, подарившие Оле чувство дома, радости и любви.

Во дворе, под снегом, спали аккуратные лунки — там, по весне, они с Сергеем высадили «ёлочки». Три из них даже прижились.

— Ну что, — Сергей подошёл к Оле, обнял за талию, — у нас уже почти настоящая плантация. Через лет двадцать будет лес.

— Главное, что ты в нём будешь, — ответила она, и улыбка её была тиха и светла.

А потом пробили куранты, хлопнуло шампанское, и в доме стало ещё светлее. Потому что теперь в нём была настоящая семья. И настоящая жизнь.