Возвращение алых парусов Глава 2 Кафе Флора

Глава 2. Кафе Флора

Ранняя осень 1913 года была в Петербурге холодной и дождливой, и сильный кашель заставил писателя Александра Степановича Грина обратиться к врачу.
– Дорогой мой, у вас начинается туберкулез, и если вы немедленно не уедете на юг, это может очень даже плохо кончится. Вам нужно место с теплым климатом и более чистым, хорошо бы, морским воздухом.
В это время Грин был уже достаточно известным автором двух книг, а  романтическая новелла «Остров Рено» стала визитной карточкой молодого писателя. Выпросив аванс в издательстве «Прометей», готовившем собрание его сочинений, он по совету знакомых отправился в Феодосию, где снял номер в старинном здании с лепниной на потолках, голландскими печами и мраморной лестницей в парадном подъезде.
Это был удачный выбор.
Небольшой старинный город на берегу моря по-домашнему уютен. Чудный теплый день. Лавочки с восточными товарами, мусульмане, бродящие по городу в пестрых халатах и чалмах, будят какие-то воспоминания. Сколько солнца и зелени! Белый дождь акаций осыпается на улицах и в садах. Низкие пышные деревья сливаются с белыми стенами домов, крытых черепицей. С холма видно поблескивающее на солнце море, которое вылечит его и принесет новое вдохновение для литературного творчества. Хорошо, что он взял с собой пару чистых тетрадей.
К набережной ведет Караимская улица. Здесь многие дома с богатыми фасадами, французскими окнами и балконами принадлежат зажиточным купцам и промышленникам. Большие и маленькие лавки предлагают товары на любой вкус.
Ярко светятся окна кафе «Флора». У входа светловолосый юноша держит вывеску: «Здесь кормят недорого и вкусно!» По широкому тротуару гуляют отдыхающие, как это не похоже на петербургскую жизнь!
Стоя у причала и вдыхая морской бриз, Грин вспомнил, как в шестнадцать лет он простился с родным домом и покинул Вятку. Отец дал двадцать пять рублей на дорогу. В корзинку положили немного белья, мыло, серые ученические брюки из полубумажной материи, такую же курточку. Присели в молчании. Потом отец встал, сказал:
– Ну, вот и вылетела птичка из гнезда…
После долгих мытарств в Одессе удалось ему поступить юнгой на пароход «Платон», плававший вдоль крымского побережья и один из рейсов был в Феодосию, где он сошел на берег осмотреть город. Его поразили разноцветные стога торговых товаров на берегу. Улицы были полны разного народа: греки, армяне, русские. Он брел без цели по улицам, глядел на белые, стены домов, на высокие плоские крыши, на окна и балконы, обвитые зеленью.
А потом случилась эта история, из-за которой его списали с корабля. В Феодосии пароход был нагружен большими бочками вина, и кому-то из команды пришла в голову идея отведать дармового портвейна. Один матрос просверлил буравчиком в бочке дырку, куда вставил трубку и все потихоньку стали прикладываться к струйке живительной влаги. Вскоре полкоманды были пьяны, не исключая 16-летнего юнги Гриневского, который нетвердыми шагами плелся по палубе и не вовремя попался на глаза боцману. «А ну, дыхни», потребовал боцман, и обман был раскрыт. Бочку законопатили, а виновников списали на берег, после чего продолжились его мытарства, о которых и вспоминать не хочется.
Та Феодосия осталась в памяти необычайной смесью языков и народов, белыми домами, теплым солнцем, криками чаек и бескрайним морским простором.
Многое изменилось с тех пор. Вырос и расширился причал, сколько парусных и паровых кораблей, торговых и рыболовецких шхун, пассажирских пароходов! На, стоящем на рейде, трехмачтовом бриге матросы спускают паруса, которые заходящее солнце окрасило в алый цвет. Как красиво! Везде суетятся люди, грузчики, бегущие по сходням с ящиками и мешками за спиной, матросы, направляющиеся в портовые кабаки. Грин посмотрит на часы. Пора ужинать.
Кафе «Флора» переполнено. Казалось, в это лето в Феодосии собрались сливки обеих русских столиц, чтобы насладиться остатками хрупкого мира. Уже грозовые предвестники войны начали заполнять страницы газет, и марширующие солдаты все чаще печатали шаг по улицам сонных городов.
Свободный стул стоит у самого дальнего столика, занятого молодой парой. Они сидят, тесно прижавшись плечами, и кормят друг друга, то она подносит к его рту ложку каши, то он дает ей откусить часть пирожного.
Грин подошел к их столику.
– Я прошу прощения, вы разрешите мне присесть, ни одного свободного места!
Юноша посмотрел вопросительно на свою подругу, она, поколебавшись, кивнула, и он приветливо ответил:
– Садитесь.
Грин помахал рукой, и подошла официантка.
– Ужин и коньяк.
Ожидая еду, он незаметно рассматривает эту пару.
На девушке синее скромное платье, которое, судя по всему, она сшила сама из дешевой, но прочной ткани. Короткие рукава открывают сильные загорелые руки, а из раскрытого воротничка выглядывает самодельный крестик. Длинные светлые волосы завязаны сзади алой лентой. Голубые глаза смотрят настороженно, похоже, в кафе она в первый раз в жизни. А ее партнер одет совсем по-другому. Морская форма отлично лежит на его стройной фигуре, и бриллиантовая заколка на галстуке немалой цены. Держится уверенно, знает себе цену. Старше своей подруги лет на пять.
Интересная пара. Кто они? Грин любит рассматривать людей и придумывать их биографии. У нее руки не изнеженной барышни, его не обмануть накрашенными ногтями, это руки труженицы.
Между тем молодая пара продолжала есть, шепча на ухо, друг другу свои секреты и Грин решился.
– Ребята, позвольте представиться. Александр Грин, писатель. Слышали? Нет? Ничего, еще услышите, вот, вам от меня скромный презент, моя первая книжка «Штурман четырех ветров». У меня есть такая привычка, рассматривать случайно встреченных людей и придумывать их биографии. Я редко ошибаюсь и, если вы непротив, мы сейчас это проверим. Рассказать, что я знаю о вас?
– Расскажите, – недоверчиво сказала девушка, обратив к нему большие голубые глаза.
– Значит, так. Вы – дочка фермера. Встаете чуть свет, доите корову, насыпаете зерно курам и спешите на огород. Выдергиваете зеленый лук, срезаете укроп, потом беретесь за лопату и копаете картошку. Отец уже пашет, готовя поле к весенним посадкам. Ваша мать отвозит овощи на базар, а вы сама разносите молоко богатым горожанам.
Теперь как вы познакомились.
В одном из богатых домов в окне вас увидел сын помещика, приехавший из Петербурга на каникулы. Он вышел на крыльцо своего особняка, и, пока молоко тоненькой струйкой лилось в его кувшин, рассматривал красивую молочницу. Ему понравилась стройность вашей фигуры, загорелое лицо, открытый взгляд и насмешливая улыбка, как вы не похожи на чопорных красавиц его круга, как красиво лежит на вас простенькое платье и свежий передник, старательно скрывающий то, что специально обнажают подруги его мамы. Вам тоже нравится этот незнакомый ухоженный юноша, вы рассматриваете его смешные усики и молоко проливается мимо кувшина на его штаны. Оба смеетесь. Он платит за пролитое молоко, спрашивает, что вы делаете вечером?
Они слушают его с интересом, периодически переглядываясь.
– Неужели, я в чем-то ошибся?
– Вы ошиблись во всем, – смеется девушка, – можно я расскажу? Она вопросительно смотрит на парня.
– Расскажи. Услышав нашу историю, господин Грин согласится, что придумать ее он бы не смог.
Официантка принесла еду и выпивку, но Грин прикрыл еду салфеткой. Он умел слушать.

– Меня зовут Ассоль, – начала девушка, – сколько я себя помню, – я жила в рыбацком поселке Якорном. Вы можете там побывать, он недалеко. Там на окраине стоит наш домик с флюгером на крыше. Народ в поселке работящий, но бедный. Основная их работа, рыбная ловля, давала возможность с трудом сводить концы с концами. Торговцы рыбой предпочитали заключать договора с рыболовными траулерами, чьи поставки были более надежными и разнообразными. Отец мой – моряк, он долго бывал в плавании, я видела его редко, и когда он приезжал в отпуск и сажал меня к себе на колени, я чувствовала запах его бороды, пропахшей дымом курительной трубки. Так что вся моя жизнь связана с морем. 
Матери я не знаю, мне сказали, что она умерла, когда мне было шесть месяцев, и растила меня Евдокия Степановна, соседка, вдова. Она жила на доход от своего маленького огорода и когда отец предложил ей пожениться, с радостью согласилась. Долгими зимними вечерами она сидела с вязанием у камина, напевая старые песни и время от времени покрикивала на меня, когда нужно было подбросить в огонь дрова или уголь.
Уголь нам привозил старый угольщик Филипп. Я редко видела его трезвым, но корзину свою с углем держал он крепко, и разговаривал с ней, как с живым существом. «Прости меня дорогая», говорил он, выгружая уголь в ведро у нашего камина, «Я бы охотнее в тебе развозил цветы». Мне казалось забавным представить себе его корзину с цветами. Я сказала: «Филипп, наберись терпения, и твоя корзина сама зацветет!» После этого он часто подвозил меня в город на своей повозке, защищал от мальчишек и спрашивал, когда, наконец, зацветет его корзина?
Однажды, когда мне было восемь лет, отец неожиданно приехал в отпуск. Когда он вошел в дом, увидел такую картину: моя мачеха разлеглась в кресле у камина и наливает себе бренди из отцовских запасов, а я мою пол и таскаю тяжелый таз с водой.
Отец принял немедленное решение: перестал плавать и сам занялся моим воспитанием. Моя жизнь совершенно изменилась, он стал учить меня читать и писать и, вскоре, я с упоением сидела за книгами, которые он покупал в Феодосии. Меня захватывали образы, созданные Шарлем Перро, Гансом Андерсеном и братьями Гримм. Я умела читать между строк и часто находила то, о чем умолчал или не догадывался автор, изображая себя, то спящей красавицей, то Гердой, спасающей Кая от снежной королевы. Особенно мне нравилась сказка о золушке, я ее разыгрывала, теряя в лесу старую мамину туфлю, и ждала, когда придет принц и ее найдет, а он все не приходил.
Между тем окончились деньги, привезенные отцом, и он стал зарабатывать на жизнь изготовлением игрушек. Его ловкие руки создавали копии парусных кораблей, которые охотно покупали в магазине соседнего города. Когда мне исполнилось 12 лет, я относила эти игрушки в город. Дорога шла  полями, рощами, и, чтобы не сбиться с пути, я придерживалась небольшой реки, начинающейся в горах и впадающей в море. Все вокруг было знакомо, я здоровалась с молодыми березками и старыми буками, гладила и поправляла обвисшие ветви ивы, а весенние цветы просились в мой венок.
Я не дружила с соседскими девочками, мне с ними было не интересно.
Однажды случились два события, без которых понять мою жизнь нельзя. 
В один из дней, проходя по берегу реки, я решила спустить в воду один из папиных корабликов. Медленная вода охотно принял необычный подарок, и кораблик тихо поплыл между щепок, кувшинок и прибрежного тростника. Я уже хотела его вынуть из воды, но поднявшийся ветерок надул его игрушечные паруса, и мой кораблик, как управляемый опытным шкипером, выбрался на середину реки, а я уже достать его не могла. Я побежала вдоль реки, то перепрыгивая через камни и упавшие деревья, то попадая в воду небольших заводей. Вскоре кораблик уплыл так далеко, что казался белой точкой, и я решила продолжить своей путь, горько сожалея о сделанной ошибке.
На большом камне, который я уже собиралась обойти, сидел незнакомый мне старик, он тоже следил за моим корабликом! Оказалось, что его зовут Эгль, он странник, остановился передохнуть и залюбовался папиной игрушкой.
– Это твой кораблик? Пусть себе плывет, куда его несет ветер, а ты очень расстроилась? Отцу ничего про кораблик не говори, придет время, и твой кораблик к тебе вернется!
– Правда? А когда это будет?
– В будущем, когда ты вырастешь.
– А как я узнаю, что этот кораблик мой?
– Ты узнаешь его по парусам. У него будут алые паруса. Это будет большой корабль, его мачты будут упираться в небо, и управлять им будет красавец капитан. Ты ведь считаешь себя Золушкой и ждешь своего принца? Он тебя найдет, и у вас будут удивительные приключения.
– Вы сказочник?
– Да. Я хозяин утренних туманов и вечерних зорь. Поспеши, день близится к концу, а тебя ждет отец.
И я продолжила свой путь, оглядываясь, пока камень со странником не скрылся за поворотом. 
Да, я сказала, что происшествий было два.
После этого предсказания, когда я выросла, стала часто сидеть на берегу моря и вглядываться вдаль. Я ждала корабль с алыми парусами. Кто-то неслышно подошел и сел рядом. Но это был не принц, а известный в деревне красавец и гуляка Хин Меннерс. Его отец владел трактиром, а сын был богатым наследником. Наверное, не одна поселковая невеста сохла по этому малому, но я держалась от него в стороне. Я ждала обещанного принца.
– Ассоль, – сказал он, обнимая меня и пытаясь поцеловать, – ты знаешь, за меня любая пойдет, но я выбрал тебя. Мне не по душе толстые девки, мечтающие улечься на мою перину. Предлагаю тебе руку и сердце!
Он попытался стать даже на одно колено, как это показывают в кино. И это принц, которого я жду? Это, вместо обещанных Эглем приключений, работа в грязном трактире с пьяными рыбаками? Я с такой силой оттолкнула его, что он упал. Этому научил  меня отец, и бросилась бежать.
– Все равно ты будешь моей, – крикнул он вдогонку, – ты будешь моей!
Время шло. По-прежнему я ходила в город продавать папины игрушки, но со временем спрос на них уменьшился, и в последний раз вышла Олеся, дочка, хозяина магазина, моя ровесница, которой очень нравились наши поделки. Она сказала, что появились новые заводные машинки, куклы, говорящие мама, игрушечные пистолеты и мячи и спроса на наши игрушки нет.
Я очень расстроилась, заплакала и Олеся сказала, что купит их за свои деньги. Потом попросила меня передать записку своему другу. И чтобы я больше игрушек не приносила, но она будет рада меня видеть.
Тогда отец снова начал плавать и неделями я оставалась одна. Хин еще раз приходил свататься, но я спустила с цепи собаку, и обещанные приключения начались. В один из дней, прогуливаясь по морскому берегу, я почувствовала усталость, прилегла на мягкую теплую травку и незаметно уснула.
А когда встала, увидела на своем мизинце кольцо…

– Стоп, – вмешался ее спутник, – теперь моя очередь рассказывать! – Меня зовут Артур Грэй. Ассоль, покажи господину писателю колечко. Его сделал фамильный ювелир, видите, на нем наш герб. Он зарегистрирован в Гербовой палате и при желании, Ассоль, ты могла бы узнать, кто надел тебе это кольцо! На голубом щите помещен якорь, который сверху освещает звезда. Наш дворянский род связан с морем. Отец в молодости был капитаном, сражался с турками на Черном море и получил в подарок от деда парусный бриг «Секрет». Постарев, он подарил его.
Перестав плавать, отец вел бесчисленные фамильные процессы, управлял поместьем, и диктовал мемуары, был постоянно занят, а выезды парадных охот, чтение газет и сложная переписка держали его в отдалении от семьи, и меня он видел так редко, что иногда забывал, сколько мне лет.
Так что вместо сына деревенского помещика, которого вы обрисовали, перед вами сидит отпрыск древнего дворянского рода.
А кругом интересов матери были косметические салоны, портнихи, знатные соседки, и из слуг она общалась только с дворецким. Меня она любит, и в детстве разрешала все. Я мог без всяких разрешений лазить по нашему дому, открывая места, которые никто не посещал много лет и находя старинное оружие, книги прошлого века и мемуары предков. Еще я любил заглядывать в кухню, где так вкусно пахло, и мог попробовать простую еду, которой не бывало на нашем столе.
Однажды служанка Бетси несла из кухни горячий суп, оступилась и пролила. Мало того, что она обожгла руки, ее в наказание посадили в чулан. Мне было ее жалко, и я тайком приносил ей сладости.
Любил я бывать в кабинете отца. Там висела большая картина, изображающая штормовое море и корабль, вздымающийся на гребень морского вала. На мостике стоял капитан, который бесстрашно вглядывался вдаль и своими короткими командами исключал панику среди экипажа. Глядя на эту картину, я видел себя в капитанском мундире, и на пятнадцатом году жизни сбежал из дома, нанявшись юнгой на пароход «Ансельм», отправившийся из порта Дубельт в Марсель. Сначала капитан посчитал это причудой богатого бездельника, но я стойко переносил тяготы морской жизни, никто не видел моих слез и не слышал сожалений о выбранном пути. Тогда капитан начал меня обучать морскому делу.
Вот коротко обо мне.
Когда я вернулся, поседевшая мать в черном платье рассказала о смерти отца, оставившего нам долги. Она собиралась продать наш бриг, но я решил иначе: переоборудовав ее на торговое судно, стал плавать вдоль побережья Черного моря, снабжая местные магазины колониальными товарами.
Вот мы уже походим к моей встрече с Ассоль.
Нет, она не пролила молоко мне на брюки, просто во время стоянки на траверсе Якорного, я с Летикой, это юнга с моего судна, с удочками спустились в шлюпку и причалили к берегу. Пока Летика налаживал удочки, я решил прогуляться по извилистой тропинке. Сладко пахли незнакомые цветы, кружили бабочки, переговаривались воробьи, и я подумал, что сейчас со мной должно случиться что-то необыкновенное. И оно случилось.
Недалеко от тропинки на густой траве спала девушка. Что бы вы сделали на моем месте, господин писатель? Она была одна на всем свете, никто не мог ее спасти. Но ее спасала ее беззащитность. Девушка была красива, стройна и просто одета. Рядом стояла корзинка с игрушками. Вот так я познакомился с Ассоль. Я приложил палец к губам, когда подошел Летика, снял с пальца это кольцо и осторожно одел ей на мизинец. Она улыбнулась во сне, наверное, подумала, что это сон и стала еще краше. Это было 31 августа, и мы потом решили каждый год в этот день повторять сцену: Ассоль спит на траве, и я надеваю ей кольцо!
Мы с Летикой тихонько отошли, я отменил рыбалку и отправился в поселок, надеясь что-то о ней узнать. Где можно услышать самые последние новости? Конечно, в трактире. Я заказал обед и, угостив кружкой эля случайного собеседника, осторожно спросил о ней. Ее не надо было описывать, спать на траве в лесу могла только одна девушка из поселка – дочь матроса Лонгрена, Ассоль. Наш разговор услышал владелец трактира, молодой долговязый малый, от него-то я и узнал, что в поселке считают ее помешанной, она разговаривает с деревьями и цветами и ждет, что за ней приедет принц на бриге с алыми парусами.
Потом ко мне подсел угольщик и стал горячо убеждать, не верить хозяину трактира. Это вполне нормальная девушка, сказал угольщик, просто она не похожа на упитанных невест, качающихся на пуховых перинах. Она ведет себя по-другому, она думает по-другому, как некая птичка, случайно залетевшая в чужое подворье.
Теперь вам ясно, господин писатель, что я сделал дальше.
Я отправился в Феодосию, закупил 2 тысячи метров алого шелка, за двойную цену мне быстро сшили паруса, и за сутки моя команда установила их взамен белых. Вы спросите, как к этому отнеслась моя команда? Не посчитали ли они меня сумасшедшим? Может быть, но они привыкли выполнять мои приказы, и я им хорошо платил. Еще я нанял небольшой оркестр, чтобы наша встреча с ней выглядела торжественно.
И наше судно, сверкающее алыми парусами в лучах утренней зари стало на якорь у берега Якорного. Конечно, Ассоль увидела корабль и побежала навстречу, смело ступив в холодную воду. Мы тут же спустили шлюпку и я, подхватив ее за тонкую талию, вытащил из воды, крепко обнял, а она прижала головку к моей груди, этот незабываемый миг останется в моей памяти навсегда. А на берегу стояли жители поселка, не в силах понять, это сказка или действительность. Наш корабль отчалил и…
– Господин капитан, – к Грэю подошел официант, – вас просят к телефону.
Артур Грэй извинился и быстро пошел за официантом, через минуту он вернулся и поднял Ассоль.
– Извините, меня срочно вызывают на корабль.