Вернисаж

Молодой весенний дождь опустошил тучи, нависшие над старинными прудами родовой вотчины бояр Романовых. Еще не стаявшие грязные льдины вместе с прошлогодним мусором плавают у заросших камышом и осокой берегов. Над высокими столетними деревьями высится приметная башня въездных ворот древнего Измайловского кремля.

По воскресеньям здесь проходят исторические реконструкции, костюмированные праздники для туристов.

В одно их воскресений из въездных ворот выкатилась карета с юным царевичем Петром Алексеевичем в теплом расшитом кафтане и мягких высоких сафьяновых сапожках, который весело подбадривал стрельцов царской охраны. Произвели первый спуск на воду его ботика, построенного по английским чертежам. В те времена будущий адмирал российского флота, наверное, мечтал, как поплывет на этой лодке по Яузе. И когда-нибудь его большие корабли, построенные на настоящих верфях, отправятся в дальние плавания по морям и океанам...

С тех пор, это реально случилось, здесь многое исчезло, изменилось... За стенами Измайловского кремля на другом берегу пруда появился Вернисаж или, как его называют старожилы, Верник.

Рабочий день на Вернике начинается на рассвете. На выходных из разных районов Москвы и Московской области, других регионов стекаются антиквары, перекупщики, художники, коллекционеры и просто любопытствующие. Частыми гостями в прежние времена здесь были художник Илья Глазунов, режиссер Сергей Соловьев, телеведущий Валдис Пельш... Сейчас в основном приходят те любители старины, кто мечтает столкнуться с уцелевшими осколками своего детства, например, с фарфоровыми фигурками слоников или юного пограничника с собакой...

Народ приходит, чтобы вспомнить, поглазеть, прицениться, встретить знакомых, похвастать, выпить возле палатки горячий кофе или махнуть сто граммов коньяка на розлив. Между лавками с русскими сувенирами натянуты широкие куски старого полиэтилена для защиты от проливных дождей. Кажется, что здесь всегда прохладнее. Надо одеваться теплее. Доносится песня «Я не знаю, зачем и кому это нужно...» в исполнении Александра Вертинского. В целом обстановка непринужденная, доброжелательная, но это для своих. Антиквары — народ закрытый и профессиональными секретами с чужаками не делится.

Среди художников — пейзажисты, портретисты, графики и просто хорошие копиисты. На заказ они повторят любую картину, умело ее состарят путем нанесения кракелюра, как на старинных холстах. Попутно бесплатно прочитают лекцию о всех направлениях западноевропейской живописи.

Вот один пожилой художник, тоже выставив картины и опираясь на массивную, затейливо инкрустированную латунным орнаментом трость, с высоты своего немалого роста равнодушно взирает на проходящую толпу. В силу возраста или каких-то других причин он не выставляется на других, более значимых площадках и вынужден приезжать сюда с другого конца города на старой «копейке».

— Видишь, — показывает он концом трости на свои работы, — решил перейти на акрил. Раньше акварелью и маслом работал. Даже гравюры делал. Акрил — интересная техника, дает прозрачность и в то же время яркость, сочность, какую-то значимость...

На одном из его холстов влюбленная пара в сумерках укрывается от дождя под большим разноцветным куполом зонта. Они не замечают дрожащую кошку возле уличного фонаря. Слегка небрежны и будто не разбавлены мазки красного, желтого, густо-синего и черного цвета, но как же здорово автору удалось передать состояние счастливых людей и несчастной кошки, вечернего города и мокрой погоды! От картины веет запахом и сыростью дождя. Вроде простенький сюжет, но цепляет!

В самом конце длинного извивающегося коридора живописцев возле старой беседки под голой березой сиротливо приютился на каком-то ящике еще один примечательный художник. Свою единственную работу без рамы он прислонил к той же березе, на черных ветках которой капли ночного дождя, как бусинки из чистого стекла, переливаются, играют на свету.

Солнце выглянуло, но сам воздух еще не успел нагреться. Зеваки проходят мимо и не понимают, что изображено на картине: какие-то беспорядочные цветные пятна. Где верх и где низ? Может, перевернуть?

— Это «Композиция № 7», Кандинский. Авангард понимать надо, — устало объясняет копиист обывателям. — Не нравится — не смотрите. А хотите — берите. У меня больше нет.

Художник живет в деревне под Тверью. Давно перестал писать. Летом и вовсе не появлялся на Вернике. Никто у него не брал эту «Композицию». Непонятная какая-то, так еще и дорого за нее просил.

А поздней осенью задули настоящие ветра, и с Измайловского острова, закручиваясь в воздухе, неслись и падали в почерневшую воду сухие листья. Рыжие утки-огари совсем погрустнели, почти не плавали, отсиживались на берегу. В эту пору поехать на Вернисаж — как закрыть сезон или перевернуть страницу.

Старая береза перед воротами все так же скрипит своим закрученным телом, словно превозмогает хронические хвори. Все как-то притихло и насторожилось. Меньше любителей побеседовать под чаёк или коньячок возле палатки. Однако в конце коридора живописцев появился тот самый «авангардный» копиист. И опять с тем же самым Кандинским. А что его композиция все же означает?

— Не надо искать сюжета. Меня эта картина, можно сказать, спасла. Однажды спину прихватило, когда решил для печки полешек наколоть. Так прострелило, что от боли повернуться не мог. Долго не отпускало. Из нашей амбулатории медсестра уколы делала. Ну все, думаю, кингстоны пора открывать и на грунт. Амба! А картина на стене возле кровати висела. Лежал и от нечего делать разглядывал ее. И вдруг понял! Это вечное перемещение предметов в разных направлениях и плоскостях. Наша жизнь, как Вселенная, как космос, как океан, тоже вечное движение, энергия. И стоит остановиться, перестать двигаться и отвечать на вопросы мироздания, как все закончится. И мне захотелось скорее встать и жить дальше, иначе все... Картина для меня много стоит, но теперь сбавил до цены обычного торта...

Мы сговорились и пожали друг другу руки. Я теперь заметил: у него на правой руке между большим и указательным пальцами вытатуирован темно-синий якорь.

— Да, я моряк. — В подтверждение художник расстегнул куртку и показал морской знак на закрутке на свитере — за дальний поход на надводном корабле. — Я не всегда в художниках ходил. Первое Балтийское высшее военно-морское училище окончил. Это в Ленинграде, в Морском переулке. Я на два курса по выпуску младше капитан-лейтенанта Ивана Ивановича Краско. Это известный артист. По военной специальности я гидрограф. Создавал навигационные карты, в интересах ВМФ проводил гидрографические, океанологические исследования. В запас вышел капитаном третьего ранга. Потом не знал, куда себя деть, и от скуки поступил в Строгановку. Вот теперь бросил швартовы на мертвые якоря и морковку с репкой дергаю в деревне. Больше уже, наверно, не приеду сюда...