Человек из Берлина. Рядовой Сорви-голова

В отличие от едва ли не подавляющего большинства немцев, мой отец - надо отдать ему должное - практически сразу понял, что (а) это надолго; и (б) ничем хорошим для Германии и немцев это не закончится. И принял необходимые меры – в результате чего мы и войну пережили (относительно) комфортно – и даже весьма преуспели в нелёгкие послевоенные годы.

Отец… не то, что был таким уж патриотом. Скорее реалистом. И потому вскоре после того, как Германия влезла в войну по самые уши, сказал мне:

«Я понятия не имею, сколько продлится это безумие. Я считаю, что тебе негоже уклоняться от исполнения долга… но и становиться пушечным мясом тоже не следует. Поэтому если до этого дойдёт – иди добровольцем… ну, а я позабочусь о том, чтобы подготовить тебя для службы… не на бойне в окопах»

И подготовил – причём не только меня, но и сыновей соответствующего возраста всех наших родных и знакомых. За что они были ему по гроб жизни благодарны – ибо те, кто ушёл на фронт, вернулись в целости и сохранности – максимум с лёгкими ранениями. Вообще все.

Для начала он договорился… правильно, с директором гимназии, в которой я учился – чтобы совершенно бесполезная (с его кочки зрения) учёба под ногами не путалась. Ибо после начала войны это было уже смертельно опасно.

Проще говоря, он купил (щедрой спонсорской помощью) для меня право учиться практически экстерном – ещё одна причина, по которой мы с Гиммлером общались… редко.

После этого я – по его приказу – налёг на иностранные языки. Английский, французский… даже русский (последнее неожиданно повлияло на моё будущее)

Он объяснил, зачем мне это: «Я вовсе не хочу, чтобы ты просиживал в штаны в штабе полка в должности переводчика. Во-первых, и туда запросто может прилететь… что-нибудь тяжёлое из дальнобойной гаубицы… аэропланы опять же бурно развиваются…»

Сделал многозначительную паузу – и продолжил: «Во-вторых, мужчина на войне должен воевать с оружием в руках… причём воевать, а не быть пушечным мясом – мишенью для чужой артиллерии и пулемётов. А этому надо научиться…»

И я научился… точнее, меня научили эмигранты-буры, которые после поражения во Второй англо-бурской войне перебрались в Германию. Англичан они ненавидели люто, поэтому в созданном отцом и его партнёрами военно-спортивном клубе подготовили нас намного лучше, чем готовили даже в элитных учебках кайзеровской армии.

В результате, к лету 1918 года, когда перспектива попасть на фронт стала реальной вполне, каждый из нас стал не хуже, чем знаменитый капитан Сорвиголова - главный герой одноимённого романа Луи Буссенара. Асом партизанской войны.

На фронт я попал, однако не в качестве бойца спецназа – ибо это было… проблематично даже после того, как мне исполнилось семнадцать второго августа. Попал я… военкором – ибо с самого начала войны начал вести в моей газете ещё и военную хронику – в дополнение к криминальной.

Причём настолько успешно, что нашу изначально вроде как юношескую газету стали читать и очень даже взрослые – что (совершенно неожиданно для отца) превратило её во вполне прибыльный бизнес.

Газета стала достаточно известной, чтобы я получил все необходимые аккредитации и уже четвёртого августа отбыл на Западный фронт (после Брестского мира Восточного фронта уже не было).

Я предсказуемо полез в самое пекло – благо пекло было горячее некуда. Ибо уже восьмого августа началось знаменитое Стодневное наступление войск Антанты, которое, в конечном итоге и выиграло войну для противников Германии. Позже генерал Людендорф назвал 8 августа «самым чёрным днём германской армии в истории Великой войны».

Где-то месяц я выполнял работу военкора – параллельно помогая всем, кто просил переводами (в частности, участвовал в допросах пленных) … а потом мне всё это надоело. И я потребовал (да-да, именно потребовал), чтобы меня взяли во батальонную фронтовую разведку.

Комбат несколько удивился – и неожиданно согласился. При условии, что я сдам экзамен бывалым фронтовикам. Которые от изумления раскрыли рот, когда я уложил в десятку всю обойму люгера с 25 метров, из карабина Маузера с сотни, туда же с десяти метров отправил метательные ножи, шесть раз из восьми попал в подброшенную монету из того же люгера… и на закуску влёт насбивал с десяток ворон из пистолета и карабина (с приличного расстояния).

Затем сдал экзамен по ориентированию в лесу… а когда я легко и непринуждённо раскидал троих здоровенных солдат… в общем, комбату ничего не оставалось, как удовлетворить мою просьбу.

Воевал я почти до самого перемирия (попутно отправляя в газету типа «депеши с той стороны»); с войны вернулся в звании ефрейтора – как Адольф Гитлер – и с почти такими же наградами. Железные кресты обоих классов и баварский Крест военных заслуг (правда, двух степеней).

Ничего удивительного – такие награды можно было за каждую ходку за линию фронта давать – а у меня их было полдюжины. А в один из условно-выходных дней я встретился лицом лицу со Смертью.