Золушка без трусиков

2 июня 2019 г. в 00:20

Однажды утром на айфон автора в чат мессенджера прилетела картинка, где на каблуке-шпильке женской туфельки висят кружевные трусики. А ниже – «мемная» надпись крупным шрифтом: «Если бы Золушка потеряла трусики, то сказка была бы намного интересней…».

Поэтому, сказав «Хм...», автор любезно пригласил своего кота к клавиатуре. Без непосредственного и заинтересованного участия которого в сеансе литературной магии невозможна ещё одна встреча с любимой многими актрисой советского театра и кино. Что из этого получилось – решать вам. Полагаю, это перекладывание ответственности с больной головы на здоровые вас ещё не утомило.

И – да. Ограничение по взрасту: 18+
Детей и беременных автор любезно, но при этом твёрдо и даже категорично, просит убрать от экрана.


ЗОЛУШКА БЕЗ ТРУСИКОВ

[История в исполнении Фаины Георгиевны, разумеется. Она лучше автора разбирается в предметах женского гардероба. Да и вообще в жизни.]

Вступление.

Почему сказки врут? Потому что правда страшна: Золушка после бала вернулась бы в закопчённую кухню, мачеха отлупила бы её веником за потерю казённого белья, а принц женился бы на дуре из соседнего королевства – в трусиках, но без мозгов.

А потерянные трусики? Их бы подобрал придворный шут, сделал флаг и устроил революцию. Вот и вся мораль, милочка. Сказки – для дураков. Жизнь – для тех, кто знает: иногда потерять трусики полезней, чем найти глупого сказочного принца. Сказочный принц не подарит тебе Mercedes, и не возьмёт тебя на содержание… Он бесполезно женится в своей сказке на сказочной Золушке.

P.S.
— Муля, не нервируй Фрейда! Скажи ему: Золушка потеряла не трусики – она потеряла веру в патриархат. И обрела... сквозняк свободы под юбкой. Прогресс!
   
================================

Фаина Георгиевна ставит на стол итальянскую фарфоровую чашку [ту самую, очень широкую] с чаем так, будто водружает трофей на пьедестал. Брови взлетают к седым вискам, как чайки над скандалом.
 
— Если бы Золушка потеряла трусики... — кашляет в кулак с видом невинности, застигнутой на месте преступления.
— Милочка, вы держите старую грешницу за дуру? Это же не просто мысль! Это – готовая афиша для театра абсурда на развалинах морали! Позвольте развернуть полотно...

АКТ ПЕРВЫЙ: Метро – пролог к апокалипсису нижнего белья.

Представьте: вагон, набитый людьми, как селёдка в продырявленной электрифицированной банке. Жара. Духота. И вдруг — сквозняк из преисподней [он же – кондиционер метростроя 1937 года, он же – ветер судьбы]. Он несется по тоннелю, как голодная лиса по курятнику! И вот она – леди в шифоновом платье цвета «отчаяние». Ветер! – театральный жест, будто дирижируя катастрофой. Подол взметнулся! Не до колен — до подбородка соседа-айтишника! А там... – пауза, полная кричащего недоумения, ... а там – пространство космоса, одетое в ажурные облака. Или ничего? Народ замер. Глаза – пятаки судьбы. «Трусики потеряла!» – шепчет старуха у двери. «Золушка!» – хрипит студент с гитарой. И метро – уже не совсем метро. Это бал Золушки в аду, где тыква — разбитый вагон, а фея – сквозняк с «Парка Культуры». Польза? Огромна! В метро все равны: и с кружевами, и без. Главное – не уронить проездной вместе с достоинством.

ВТОРОЙ АКТ: Театр. Где оркестровая яма – поле боя за обзор.

А теперь – скандал! Слух ползет по городу: «В «Ленкоме» – новая Золушка! Без... э-э-э... недоразумения под юбкой!» И вот он, первобытный ажиотаж:
— «Билет в первый ряд!» — кричит банкир, топча бабушку с авоськой редиски.
— «Мне два! В яму! К дирижеру!» — режет воздух дама в норке, готовая продать норку за вид на... драму.
Почему? Да потому что публика устала от принцев и тыкв! Им подавай голую правду [в прямом смысле] в третьем акте! Оркестранты теперь – не музыканты, а стражи перипетий: «Виолончель – левее! Вы загораживаете кульминацию!» Дирижер машет палочкой: «Тише, черти! Я не вижу, теряет она или нет!» Польза? Оркестровая яма стала эпицентром культуры. Наконец-то валторны и тромбоны почувствовали себя важнее примадонны!

АКТ ТРЕТИЙ: Финал. Где потерянное становится искусством.

И вот – бал. Золушка [в исполнении девушки из театрального буфета, которая очень хочет стать актрисой, ибо «приличная» актриса «на такое не подписывалась»] кружится в танце. Принц [заикаясь от волнения] шепчет: «Хр-р-рустальные башмачки... э-э-э... все на месте?» И вдруг – роковая фига сквозняка из-за кулис! Подол – как парус фрегата «Бесстыжий»! Зал замер. В яме – хрип: «Вижу! Вижу! Она в... гм... комбинации цвета „стыд в горошек“!» Разочарование! Шепот: «Не потеряла! Шарлатанка!»

Раневская встает, поправляя драгоценную брошь в виде тыквы:
— Мораль? Проста как мычание: «Если Золушка теряет трусики – это эротический этюд. Если не теряет – это Чехов с элементом интриги». Но публике нужно пикантное блюдо из стыда и кружев! А Золушка? — язвительный смешок, — Она после спектакля смотрит в зеркало и бормочет: «Хорошего человека должно быть много... но не настолько, чтобы светиться из-под юбки в метро!»

Занавес. Без аплодисментов.

Оркестранты вылезают из ямы – слегка подслеповатые из-за перенапряжения глазных мышц, но просветлённые. Зрители расходятся, ворча: «Обман! Реклама была грязней, чем волочащийся по асфальту подол после дождя!»

Допивает чай, умиротворённо смотря автору в глаза:
— Вот и вся сказка, милочка. Правда жизни в том, что люди готовы платить не за искусство, а за право подсмотреть чужой конфуз. А Золушка... она всегда знала: главное – не потерять башмачок. Остальное – дело ветра и низких цен на марлю. Белошвейные кружева ей не по карману. Муля, подавай валидол! Здесь пахнет... дешевым скандалом и дорогим разочарованием.

P.S.
«Лучше быть старой девой в кружевном треугольнике от «Виктории Секрет» XVIII-го века, чем молоденькой Золушкой без них. Или нет?… Зрителю виднее. Но если выбирать между метро и каретой – выбирайте такси. Или велосипед. Главное – без юбок. Или без ветра. Или без публики. Хотя... где вы видели жизнь без публики? Вот и я не видела.»