Нежданные дети или сказ о белых башмаках

Философская сказка для взрослых ребятишек.




Жил да был в одной далёкой стране один очень злой, замкнутый и нелюбимый человек.

Звали его Эрло.

Жил он на окраине Малого, но очень густого леса. Там росли сосновые деревья. За Малым лесом шёл Большой лес: там росли лиственные деревья, а за Большим — Гиганский. В Гигантском лесу росли деревья толщиною с дом и никогда там не бывало солнечного света, потому что громадные еловые лапы плотно закрывали собою небо.

Люди старались обходить этот лес стороной. Эрло тоже побаивался заглядывать в него.

Да ему это и не было нужно.

Он зарабатывал на жизнь изделиями из кожи — был кожевником, а питался тем, что добывал на охоте.

Волосы у него были длинные, чёрные, лохматые, лицо бледное, глаза маленькие, утопшие, почти безцветные. Нос длинный, узкий, крючковатый... Одним словом, не был Эрло красавцем.

Люди поневоле общались с ним, потому что, во всей округе не было другого кожевника, однако, никто не любил его за северный, ворчливый характер.



Однажды днём разыгрался такой сильный дождь, что сделалось темно, как ночью. И стало холодно.

Эрло накрепко заперся в своём бревенчатом домике и при спокойненько себе шил сапоги, которые ему заказали вчера.

Сквозь посвист бури и шум ливня ему внезапно послышались чьи-то тонкие стоны. Но Эрло не обратил на это никакого внимания: показалось!
Затем послышались всхлипывая. Жалобные-прижалобные!

Тут уж Эрло заставил себя прислушаться. Он отложил работу и подошёл к двери.

Чёрствым человеком был Эрло, однако, в тот момент жалостью налилось даже его каменное сердце.

Не всхлипывания, а уже громкий и душераздирающий плач слышался с улицы.

Угрюмый кожевник ради осторожности посмотрел в глазок, но совершенно никого там на увидел. А плач всё продолжался.

Тогда Эрло открыл дверь.

На пороге стояли две маленькие девочки. Одна  — та что стояла справа — была высокая и стройная. Её прямые каштановые волосы были заплетены в две длинные косички. Одета девочка была в небесно-голубого цвета платье, а передник у платья был в белую клетку. Рукава у платья были короткими, а само платье обрамляли по краям белые кружева.

Другая девочка — та, что стояла слева, — совсем не походила на первую! Она была одета в ярко-красное длинное платье с длинными рукавами, волосы у неё были рыжие-прирыжие, как костёр в печи, и невозможно кудрявые. Глаза у неё — красивые, большие и круглые. С длинными чёрными ресницами. Сама же она была невысокая и походила больше на маленькую румяную булочку.

Увидев Эрло, девочки смолкли и в страхе прижались друг к другу. Ведь он же был далеко не красавец.

А Эрло, как опытный кожевник, сразу обратил внимание на их башмаки: они были безнадёжно изношены!

— Что вам нужно? — привычным для себя грубым тоном спросил Эрло.

Девочки пристально наблюдали за ним, словно  чего-то ожидая.

Наконец, заговорила высокая девочка.

— Дяденька! На дворе дождь, холодно, мы с сестричкой совсем промокли... И продрогли... Дяденька, пожалуйста, пустите нас в домик погреться! — произнесла она жалобным голоском.

— Делать мне нечего. — огрызнулся Эрло. — Я даже не знаю, кто вы такие?

— Мы — Ребекка и Дженифер. — ответила девочка в красном.
— А можно просто, Бекки и Джен. — подхватила её высокая сестричка.

— И что с того? Мне, например, до сих пор не понятно, кто из вас — Бекки, а кто из вас — Джен? — не унимался кожевник.

— Я — Джен. — ответила девочка в голубом платье.
— А я — Бекки. — ответила девочка в красном платье. — Пожалуйста, дядя, пожалейте нас! Впустите нас к себе домой, хотя бы, пока дождь не пройдёт!

Бекки умоляюще сложила руки, и злой, нелюдимый Эрло сжалилися.

— Что ж... Проходите!

Девочки весело вбежали в дом и  тут же устало присели на лавочку, переводя дух.

— Ух!.. — выдохнула Джен, пока Эрло закрывал дверь. — Я думала, что уже никогда не дойду и мы погибнем в этом мрачном лесу!
— Ну, два дня можно было бы ещё продержаться. — ответила Бекки, скидывая грязные башмаки, наполненные водой. Башмаки эти были ей явно великоваты.
— Но у нас закончились даже последние сухарики! — воскликнула Джен.
— А две бутылочки с водой ещё остались. — и Бекки вынула их из карманов платья.
— Разве можно ими насытиться?

Бекки грустно вздохнула, глядя на остатки провизии.

— Конечно же, нет. — и шмыгнула носом. — Но, всё ж, это лучше, чем ничего!

Эрло внимательно слушал их разговор.
— А вы сегодня вообще хоть чего-нибудь ели, девчонки? — спросил их он.

Сестрички переглянулись.
— Совсем ничего. — ответила Бекки.

Эрло глядел на них, и какими же жалкими, и беспомощными они ему показались.

Голодные, промокшие до последней нитки, с натёртыми до красна ногами от тяжёлой дороги.

Ему захотелось как-то помочь им.

Он достал с чердака какие-то старые тряпки и приказал им переодеться. А пока они примеряли на себя явно мальчишеские костюмы, Эрло поджарил им на огне фазана, отрезал большими кусками ароматного хлеба, и сварил прекрасный компот из ягод.

Джен новая одежда сильно не нравилась! А Бекки... Кажется, ей было всё равно.

Усевшись за стол, Джен несказанно обрадовалась, желая мигом приняться за трапезу, но Бекки остановила её:

— Я первая!

И стала осторожно присматриваться и принюхиваться к еде, а, особенно, к компоту.
Наконец, отпив немного, она удовлетворённо заключила:

— Можно есть!

— Вы не доверяете мне? — спросил Эрло, прищурив глаза, отчего те стали выглядеть ещё злее.
— Просите, дяденька. — виновато посмотрела на него Джен. — Бекки — она вот такая... Такая... Она ни одному человеку в мире не доверяет.
— Неправда! — вспыхнула Бекки. — Доверяю! Ещё как доверяю!
— Кому же? — поинтересовался Эрло.
— Самой себе! Я тоже — человек.

Джен пристыженно опустила голову, а Эрло разобрал такой смех, что он едва не подавился.

— А взрослым? Взрослым ты не доверяешь?
— Взрослым? — подпырнула от негодования Бекки. — Они все злые и противные...
— Молчи! — прикрикнула на неё Джен, но Эрло всё успел услышать.
— А я — тоже злой и противный? — спросил он.

И Бекки смущённо ответила:
— Не знаю.



Вечером, после работы, Эрло уложил сестричек спать на соломенной лежанке. А потом принялся стирать от грязи их платья.
"Надо бы им справить новые башмаки", — подумал он.


Утром, выходя из своей спальни, Эрло едва не упал, споткнувшись обо что-то мягкое и тёплое.

— Тьфу! — выругался он и оторопел, посмотрев себе под ноги.

У двери спальни спала Бекки, подставив под голову подушку.

— Как ты тут оказалась?! И что ты здесь делаешь? Я же едва не раздавил тебя!
— Спасаюсь. — ответила Бекки, как ни в чём-то не бывало.
— От кого ты спасаешься?
— От разбойников.
— А разве здесь есть разбойники? — спросил Эрло.

Никогда их в этих лесах не водилось по причине того, что здесь обитало очень много хищных зверей, которых разбойники боялись. Но Эрло был искусным охотником, поэтому, хищников ничуть не боялся.

— Не долго им появиться. — сказала Бекки.
— Это почему?
— Нам наш хозяин всегда говорил, что если мы его ослушаемся, то нас ночью унесут разбойники. А мы с Джен его, как раз, очень сильно ослушались: мы от него сбежали. Значит, за нами обязательно должны придти разбойники. Вот я и приячусь!
— А где же тогда Джен?
— Спит на пастели. Конечно, если разбойники ещё не унесли. Но я их, что-то, не услышала. Их же должно быть много, правда, дяденька? Одному-то её трудно унести.
— А как же ты одну её оставила? Не советстно тебе? — упрекнул девочку Эрло.

Сам он уже давно позабыл, что такое совесть.

Бекки посмотрела на него серьёзно.

— Но кто же тогда сможет сообщить вам о разбойниках, если они унесут сразу нас двоих? Разве не так?
— Так. Однако, всё равно, я не сумею защитить вас от такого множества разбойников.
— Не надо драться! Они сами вас испугаются. Ведь вы такой грозный, дядя... Ой, а как же Вас зовут?
— Меня зовут Эрло.
— Очень приятно. — и Бекки встала, чтобы поклониться.
— А я что, действительно, слишком грозный? — польщёный таким вниманием, произнёс Эрло.
— Грозности хватает! — честно призналась девчушка.
— А я слишком страшный?
— Страшный? Кажется... Н-нет.
— А я — очень злой?

Но тут Бекки пожала плечами, поняв, чтт наговорила лишнего.
— Не видно.
— Ну, ладно! Давай-ка лучше навестим твою сестрёнку.
— Старшую сестрёнку. Дженифер старше меня ровно на один годик!
— Вот как!

Они нашли Джен только что проснувшейся как ни в чём-то не бывало. Она даже не успела заменить отсутствия Бекки.

Девочки снова нарядились в свои высохшие за ночь платья.

— А теперь, — скомандовал Эрло, — бегите умываться перед завтраком... Ах, да! Что у вас за странный хозяин, который любит пугать маленьких деток?

Выслушав множество непонятных слов, — ведь Бекки и Джен постоянно перебивали друг друга, добавляя подробностей рассказу — Эрло понял, что девочки долгое время жили в жестоком рабстве.

Но недавно они сбежали. План побега придумала Бекки, а Джен, ловкая и сильная, помогла осуществиться замыслу.

Родителей у сестричек не было.



Когда кожевник принялся за работу, к нему подошла Джен.
— Дядя Эрло, а что это у вас тут такое?
— Это — шило. — ответил он, не отрываясь от работы.
— Это игла?
— Нет. Не совсем.
— Тогда зачем здесь на столе лежат нитки, если их нечем шить?
— Почему — нечем? Много есть, чем. Вон я уже сколько сапог сшил, сколько мешков, а сколько жилеток! — и Эрло указал ей на свои работы.
— Из таких маленьких кусочков? — удивилась Джен.
— Это образцы.
— А зачем нужны образцы, если из них не шьют?
— Сейчас кого-то отлуплю ремнём! — рявкнул Эрло.

Ему очень не нравилось, когда задавали много вопросов.

— Но... Мне просто очень интересно. — жалобно произнесла Джен и отошла в сторону.

Больше она не подходила к Эрло.

— Говорила же тебе, что нельзя быть такой любопытной. — услышал кожевник тихий голос Бекки. — Иначе, рано или поздно, попадёт по шее! Уж я это по себе знаю. А он ведь такой грозный!

И Эрло почему-то вдруг стало очень неприятно от этих слов.

Он старался забыть. Старался не обращать внимания. Однако, по-прежнему было неприятно.

— Джен! — позвал он, спустя час.
— Что, дядя Эрло?
— Позови, пожалуйста, Бекки. И подойдите ко мне вместе.

Вскоре, Джен и Бекки уже стояли возле него.

— Посмотрите, какой цвет вам больше нравится? — указал им Эрло на множество разноцветных кусочков кожи.

У сестричек так глаза и разбежались!

— Вот этот! — ткнула пальцем Джен в синий лоскуток.
— А тебе? — спросил Эрло Бекки.

Бекки приготовилась что-то сказать, но промолчала, опустив голову.

Эрло пристально посмотрел на неё.

— Мне... — начала Бекки в нерешительности. — Мне нравится вот этот. Белый. Очень нравится! Но вы, наверное, за это на меня обидитесь. Меня все постоянно ругали за белый цвет.
— Почему?! — удивился Эрло так сильно, что его маленькие глазки на мгновения стали большими.
— Потому что, как только мне в руки попадает что-нибудь белое, я непременно его запачкаю! И не важно, хочу ли я этого или нет.

Тут Бекки загрустила и вернулась обратно, к окну, чтобы продолжить смотреть на непрекращающийся дождь.

— Что случилось? Я не не понимаю. — спросил у Джен Эрло.
— Просто у Бекки были любимые белые башмаки. И их у неё отобрал наш жестокий хозяин за то, что она прошла в них по огромному полю и, конечно же, сильно запачкала. И поэтому, чтобы нам удалось сбежать, Бекки пришлось украсть башмаки старшей дочери хозяина. Правда, они оказались ей велики, но это не помешало нам пройти такой длинный путь!
— Вот оно что... — призадумался Эрло и вновь принялся за работу.





День их прошёл мирно, ничего особенного не случилось. Однако, Эрло по-прежнему не отпускали слова Бекки "Такой грозный... "

И вечером, вновь вспомня эти слова, угрюмый Эрло впервые за долгие годы, почему-то вдруг, улыбнулся.

А ведь он давно отвык улыбаться. Ему даже казалось, что он уже забыл, как это?



***
— Эрло, Эрло, Эрло! Эрло мой хороший!
— Наш любимый, маленький Эрлик!

Только и слышалось ото всюду.

Маленький Эрло сидел на руках у родителей. Мама и папа радостно кружились вместе с ним, и он в тот момент был самым счастливым ребёнком на свете!

Это было очень давно. Слишком давно. Он мало что помнил из этого события, потому что был ещё слишком мал!

Он хорошо запомнил только кухню, озарённую светом, ранние зимние сумерки за окном и весёлые, молодые лица родителей.



Затем, папа крепко обнял и поцеловал его. О, как же сильно не любил это Эрло в детстве! Папа обнимал его так крепко и целовал так сильно, что маленькому Эрлику постоянно казалось, что его косточки вот-вот лопнут!

Но этого, однако, не случалось.

А потом... Потом родели утонули на корабле.

С тех пор Эрло теперь не мог моря, рек, озёр и вообще всякой воды. Даже дождя не любил.

Ведь благодаря большой воде с ним случилось самое большое несчастье.

Потому-то и поселился Эрло в глубине леса, от большой воды подальше. Но это уже случилось с ним, когда он вырос.



А маленького Эрлика забрал к себе дядя Джек вместе со своей женой Мирандой.

У них было три дочери и два сына: Микке и Кристофер. Дядя Джек развозил вино в бочонках, и каждый раз, вечером, когда он возращался домой, к нему бежали все его дети вместе с тётей Мирандой, и каждого ребёнка он обнимал и гладил по голове, постоянно приговаривая: "Мой хороший! "

Эрлик тоже терпеливо ждал, когда дойдёт очень и до него. Но его никто так и не погладил.

Так повторилось и на другой день. И на следующий.

И несчастный Эрлик долго не мог понять, почему так происходит?

Он много думал над этим вопросом. Наконец, Эрлик решил, что дядя Джек не обнимает его потому, что у него не важные отметки в школе. Ведь Эрлик уже ходил в школу вместе с Микке и Кристофером, но сыновья дяди Джека учились на одни пятёрки, а вот Эрлику учёба плохо давалась.

Ему было легко объяснить, как правильно выращивать капусту или как нужно забивать гвозди. А вот гранит науки оказался ему не по зубам.

Слишком упрямый он, этот гранит науки! Однако, и Эрлик тоже был достаточно упрям.

Он принялся учить уроки. Читать учебники. С утра до ночи. Ох, как не легко это ему давалось! Но он очень старался.

И вот в одно прекрасное осеннее утро, учитель математики вызвал Эрлика отвечать к доске. Эрлик ответил.
— Отличная работа, Эрло! — воскликнул учитель математики. — Я и не думал, что ты такой молодец! Ставлю тебе пятёрку с плюсом.

Весь класс так и разинул рты от удивления. И по всем остальным предметам Эрло получил одни пятёрки. А вот Микке и Кристофер, как на зло, получили по две тройки. Каждый.

Эрлик возвращался домой, будто, летя на невидимых крыльях. Кругом сверкала золотом осенняя листва, соседские ребята звали его поиграть, но Эрлик ничего не видел и не слышал!

Для него было важно одно: вот сейчас, прямо сейчас, он забежит в дом, откроет свой дневник, и дядя Джек, наконец-то, погладит его по голове. И скажет ему: "Мой хороший! " А может быть, даже и поцелует...

Но когда Эрлик вместе с Микке и Кристофером вбежал домой, повторилось точь-в-точь то же, что и вчера, и несколько дней назад.

— А я сегодня получил пятёрки... — осторожно намекнул Эрлик.
— А? Что? Пятёрки? — отозвался дядя Джек, окружённый своим семейством. — Я не расслышал.
— Да. У меня сегодня одни пятёрки!

Но... Дядя Джек лишь пожал плечами и сказал:
— Ну, молодец.

И больше — ничего.



Тут Эрло понял, что его не обнимают не из-за плохих оценок, а всего-навсего потому, что его просто не любят.

Нет, дядя Джек и тётя Миранда обходились с ним довольно сносно. Они вовсе не были такими жестокими, как хозяин Бекки и Джен! Но они никогда не любили его.

Они никогда не дарили ему подарков и не баловали сладостями. И самое ужасное — никогда с ним не беседовали.

А Эрлик бродил по улицам деревеньки и смотрел, как все остальные дети весело играют со своими родителями. А те в ответ их крепко обнимают и целуют.

А у Эрлика родителей не было. Были только равнодушные опекуны.

Учёбу он быстро забросил, поняв, что никому не нужны его старания. Так его отметки быстро испортились.

И однажды Эрло понял, что перестал любить людей. Потому что люди по-настоящему любят только своих, а до всех остальных им никогда не бывает дела.




Выучившись кожевенному ремеслу у одного старого мастера, Эрло поставил себе дом на опушке Малого леса.

А вскоре по всей стране прокатился страшный мор, и во всей округе уцелел только один кожевник — это Эрло.

И хоть люди терпеть его не могли, однако, без сапог, башмаков, мешков и ремешков им жить было совсем плохо: поэтому, у Эрло никогда не переводились заказы.

Заказы свои он выполнял безупречно! Комар носу не подточит!

Он очень не любил людей, но зато очень любил свою работу.

Особенно же ему удавались туфельки барышням. Они получались у него не только удобными, но ещё и красивыми! Он не только придавал им прекрасную форму, но ещё и умел выбивать на подошве и на самих туфельках великолепные узоры.





***
Утром Бекки проснулась на лежанке.

Она проспала дольше обычного, потому что вчера вечером дядя Эрло честно пообещал охранять их с сестрой от разбойников.

Но Дженифер презрительно фыркнула:

— Я в них не верю. Это всё специально для нас  были такие пугалки.
— Скорее всего, именно так и есть. — вздохнула Бекки. — Но мне, всё равно, страшновато.

И тогда дядя Эрло пообещал охранять от разбойников только Бекки, если Джен не хочет быть охраняемой.

— А вы и Джен охраняйте. На всякий случай! — шепнула ему Бекки перед сном.

И Эрло молча кивнул ей в ответ.

А утром, проснувшись от блеска жаркого летнего солнышка, Бекки увидела перед собой... Что-то очень неожиданное и непонятное. Прямо перед её носом, на старом, грубо вытесанном табурете стояла обёрнулая в багряную сверкающую золотой вышивкой ткань небольшая коробка.

Бекки сначала пристально глядела на неё, затем скривила губки: "Я же больше люблю серебряный блеск! "

Но всё же, ткань не давала своим сиянием покоя её любопытству.

Девочка встала, а, затем, сняла причудливое покрывало с коробки.

И тут... Она ахнула от неожиданности, едва не выронив её. А дальше — она совершенно не помнила себя от радости!

В коробке, под сияющим покрывалом скрывались белые башмачки.

Они были совершенно белоснежными, словно январский снег. Но это были вовсе не её прежние башмачки. Они были гораздо лучше предыдущих!

По бокам у них были выбиты причудливые узоры в виде восхитительных цветов небывалой красоты! Эти же цветы с чудесными листочками были выбиты и на подошвах.

Бекки примерила их, и башмаки пришлись ей как раз в пору, будто бы специально были для её ног сшиты.

От неописуемого восторга она заплясала по комнате, и выбежав на кухню, стала громко звать сестру:

— Джен! Джен! Посмотри! Посмотри какие у меня красивые башмаки!
— У меня тоже, только синие. — сказала подбежавшая к ней сестра. — Но... Гм... У меня они совсем без узоров. А у тебя — как у настоящей принцессы! — Джен тоже на мгновение замерла от красоты.
— Эти узоры тебя — мой подарок, Бекки. — сказал сидящий за столом Эрло. — Мой подарок за твои страдания. Вам обеим пришлось пройти не такой уж и лёгкий путь, но у Джен, хотя бы, были её собственные башмаки, а тебе приходилось намного тяжелее в обуви не по размеру.

Бекки смущённо опустила голову.
— Не стоит...
— Спасибо, дядя Эрло! — поблагодарила Джен.
— А когда же Бекки скажет "спасибо"? — посмотрел на младшую из сестричек Эрло.
— Простите... Я совсем забыла. — пробормотала смущённая Бекки. — Мне за это теперь нельзя их носить?
— Ох, уж эти предрассудки! — отмахнулся Эрло. — Носите! Носите их сколько хотите и где хотите! И ещё, дорогая Бекки, совсем не беспокойся о том, что они у тебя — белые. Я разрешаю вам бегать в башмаках любого цвета. Ведь я же сделал их для вас сам.
— Как?! — всплеснула руками Бекки. — Всего за один день?!
— Пришлось изрядно постараться.
— Тогда почему именно башмаки, а не туфли, ведь узоры обычно делают только на туф-лях... — и Бекки зажала себе рот. — Ой, что же я такое говорю! У меня всё получается неправильно!

Она и Джен ждали, что угрюмый кожевник придёт от таких слов в ярость. Однако, этого не произошло.

— Ты права, Бекки. — спокойно ответил он. — Всё так. Узоры делаются на туфельках, а не на башмаках. Но дело в том, что по лесу очень неудобно ходить в туфельках. В башмаках это делать куда лучше!

И две сестрички облегчённо выдохнули, и побежали завтракать.

Тут произошло самое неожиданное для угрюмого Эрло. Эрло — засмеялся.

Ах, как же давно он совсем не смеялся!..



***
Дни шли за днями, часы за часами...

Постепенно две сестрички не плохо освоились в бревенчатом домике кожевника.

Они чувствали себя так, словно бы жили здесь всегда.

Их не наскучивала ни скудная обстановка в доме, ни дремучий лес вокруг.

Как-то раз Эрло взял их с собой на ярмарку в деревню. Чего там только не было! Ароматные сладости в причудливых обёртках, разноцветные наряды, расписная посуда, фарфоровые статуэтки, кольца и серьги с драгоценными каменьями... А уж сколько там было всякой еды: и калбаса, и вяленая рыба, и румяные пирожки...

Эрло купил девочкам карамельных петушков на палочке, чему они были очень рады!

Вечером, после ярмарки, Эрло решил зайти к портному, спросить, готовы ли его новые брюки?

Едва он коснулся дверного звонка, как к нему подбежала Джен:
— Дядя Эрло! А разве сегодня мы не пойдём домой?
— Пойдём, конечно же, пойдём. Вот только зайду к портному на минутку, и сразу — пойдём.
— Поскорей бы прошла эта минутка... — тихо вздохнула Бекки.

Эрло удивился.

— А я думал, что вам очень интересно было сегодня посмотреть на деревню.
— Но дома — лучше. — произнесла Джен.
— Дом наш находится в одиноком лесу, а здесь — большой мир. — возразил Эрло.
— Да, но за то дома ты есть всегда, а сюда приходишь только на время. — ответила Бекки.

И Эрло очень сильно озадачился её ответом.




Однажды Эрло отправился на охоту.

Он запер, на всякий случай, сестричек в доме на ключ, приказав им себя хорошо вести.

— Не грустите! Я скоро вернусь! — обнадёжил их Эрло.

Но охота — дело непредсказуемое. Эрло удалось вернуться лишь на закате.

И тут произошло нечто невообразимое.

Бекки и Джен с радостными воплями ринулись к нему навстречу и крепко обняли его за шею: совсем как дочери дяди Джека когда-то.

— Ты вернулся! Вернулся! Наконец-то вернулся. Наш папа! — воскликнула Бекки.

Эрло пошатнулся.

— Кто? Как ты сказала, повтори ещё раз?
— Папа. — послушно повторила Бекки. — Ты же наш папа, разве не так?

Эрло было хотел резко возразить, но Джен ещё сильнее обхватила руками его жилистую шею:

— Наш любимый и добрый папа! Мы так рады, что ты вернулся.


Эрло не стал им ничего говорить. Даже его грубое сердце не смогло остановить эти искренние порывы.

Однако, чувствовал он себя так, будто бы его окатили ледяной водой.

Радость девочек поселила в его сердце беспокойство.

"Папа... " Как неожиданно для него звучали эти слова. И как больно!..

"Наш любимый и добрый папа!.. " Когда-то и он говорил точно такие же слова своему папе. Папе, который был с ним так недолго! И который оставил после себя лишь одну память о нестерпимо крепких объятиях. И эта память тоже оказалась нестерпимой.

Но его добрый папа ушёл. Ушёл именно тогда, когда Эрло уже успел его сильно полюбить. И это тоже оказалось слишком больно.

Он не хотел больше испытвать эту боль. Не хотел никого любить. Поэтому и поселился вдали от людей. Потому что люди отвергли его любовь, а тех, кого он по настоящему любил, он потерял навсегда.

А потом он понял, что больше не хочет терять тех, кого любит. И сам не любил никого.

Эрло думал, что стал за эти годы достаточно чёрствым для того, чтобы полюбить кого-нибудь.

Но вот теперь в его жизнь так бесцеремонно ворвались эти две маленькие девочки. Они появились у него на пороге во время дождя. И их привела к нему та самая большая вода, которую он ненавидел. Как это странно!

А девочки всё продолжали называть его папой. Продолжили и на следующий день. И ещё на следующий. Им так это понравилось, что они больше не хотели его звать "дядя Эрло", а называли просто " папа".

И чем чаще они его так называли, тем больше он задумывался.

В самом деле, какой ему прок от девочек?

Допустим, что он станет для них настоящим папой, и будут они жить одной дружной семьёй. А дальше что будет?

Ведь маленьких девочек нужно не только кормить и шить им новые башмаки, но ещё и воспитывать.

А разве может взрослый дядя воспитать двух маленьких девочек?

С мальчиками он бы ещё мог управиться сам... Но как правильно воспитывать девочек, он совершенно не знал.

Другим папам куда проще воспитывать девочек: им помогают в этом мамы. Или бабушки. На худой конец, тётушки.

Но у Эрло не было ни родной мамы, ни родной сестры. А жениться он не собирался.

По правде говоря, местные девушки считали его для себя очень страшным. Ведь он же совсем не был красавцем!

Однако, были и те, кому он красавцем казался...

Но Эрло не хотел ни с кем крепко связывать свою судьбу. Потому что... Как же он не желал в этом признаться даже самому себе! Это было так унизительно!.. Однако, причина скрывалась в том — что он боялся. Боялся неожиданной утраты. Как случилось с родителями. И предательства.

Он не хотел больше, чтобы его сердцу делали больно.

Ну, допустим, он найдёт способ, как правильно воспитать девчонок. Он научится.

Но что будет, когда он — состариться? Девочки к этому времени вырастут и выйдут замуж: из Джен, скорее всего, выйдет очень красивая невеста! Они выйдут замуж и оставят его одного.

Возможно, одна из них и возьмёт его к себе. Конечно, если муж не будет против. А если — будет?

И как быть с его кожевенным ремеслом? Кому передать его? Ведь девчонок же не обучишь такому непростому делу! Это — чисто мужская работа.

Правда, можно было бы попытаться приобщить к любимому ремеслу Бекки, но с Джен это точно не получится!

А если и Бекки обучить не удасться?

Тогда — всё! Пропало его кожевенное дело!

Потому что, не женская это работа, кожу выделывать. Женская работа — кружева плести, да крестиком вышивать. А ничего этого Эрло делать не умеет! Чему же тогда он их научит?




Несмотря на то, что Бекки и Джен были родными сёстрами, не только по внешности, но и по характеру своему они были очень разные.

Джен была скромной, послушной и немного не в меру мечтательной девочкой. Она отличалась открытостью, ласковостью, как не странно, смелостью и, самое главное — добротой.

Добротой, которой Эрло так не хватало самому! И в глубине души он страдал от отсутвия в этой душе доброты.

Бекки же была не столь общительна, как сестра. И, к сожалению, не столь послушна. Если Джен можно было приказать, то с Бекки не работали ровным счётом никакие приказы! И Эрло, вместо раздачи приказов, приходилось с ней договариваться. На удивление, это удавалось с успехом. Договориться с Бекки было очень легко.

Бекки совсем не любила мечтать, и была очень практичной. Немного дерзкой и прямолинейной: у неё отсутствовала способность держать язык за зубами.
Но, несмотря на это в ней постоянно присутствовала какая-то скрытность и, как не удивительно, небольшая трусость.

Зато она была гораздо умнее и сообразительнее старшей сестрёнки. В ней была неиссякаемая кладовая справедливости и искренности. И Эрло казалось, что Бекки привязалась к нему даже сильнее, чем Джен.

Но он не хотел, и дал себе в этом слово — ни к кому не привязываться.

Однако, вопреки желанию, Эрло постепенно привязывался к девочкам: с каждым днём — всё больше и больше.

И вскоре он осознал, что недолго погодя наступить момент, когда он привяжется к ним окончательно. Крепко-накрепко!

И это ему сильно не нравилось! Ведь из всех людей на свете он больше всего не любил именно детей. Потому что дети почти всегда радовались. А ему не было радостно.



Будучи по натуре своей злым человеком, Эрло от этого осознания сделался ещё злее прежнего.

— Папа, за что ты на нас сердишься? Мы что-то плохое сделали? — однажды спросила его простосердечная Джен. — Ты скажи нам, папа, и мы больше так поступать не будем!
— Не называйте меня больше папой! — почти сквозь зубы ответил им Эрло.
— Хорошо, папа, мы больше не будем звать тебя папой. Правильно, пап? Ой!.. — спохватившись, закрыла рот руками Бекки.

Она так и не смогла перестать называть его папой. А Джен несколько дней то и дело петляла между "папой" и "дядей Эрло", но, в конце концов... Тоже решила остановиться на "папе"! Видимо, так ей было удобнее.




Эрло часто стал вспоминать о тех днях, когда он жил один. Сам по себе. Так, как захочется.

О, какими же сладостными и блаженными казались теперь ему эти времена!..

Времена, когда никто не докучал тебе никакими просьбами и вопросами. Времена, когда можно провести выходной спокойно лежа в уютной пастели. А теперь, вместо этого, приходилось целый день играть в их нелепые девчоночьи игры.

А ещё делиться с ними купленной на ярмарке коврижкой: злые люди тоже любят есть сладкое.



Когда Эрло приютил девочек, то надеялся, что они пробудут у него не долго, и, погостив несколько дней, отправятся дальше.

Но оказалось, что идти им было некуда, да они и никуда уходить не захотели. Зачем уходить, если здесь живёт их "любимый папа"?

Только вот папа не любил их.

Эрло всё чаще и чаще задумывался, что же ему со всём этим делать?

Так постепенно в его сердце созрел один недобрый план.



***
Тот день был погожим и солнечным.

Накормив сестричек завтраком, Эрло бодрым весёлым голосом скомандовал им:

— Девчонки, сегодня мы пойдём в лес собирать грибы и ягоды!
— Грибы и ягоды? — переспросила Бекки.
— Как это замечательно! — обрадовалась Джен.
— Да, грибы и ягоды. Я вам дам маленькие корзинки, а себе возьму большую, чтобы нам вместе их собирать. Ну, что же? Отправляемся в дорогу!

Эрло, действительно, дал сестричкам по две небольших корзиночки, которые специально для них неделю назад купил на очередной ярмарке.

И они дружно двинулись в путь.

Девочки радостно бежали вслед за Эрло, и сам Эрло был радостнее обыкновенного. Но незаметно, время от времени, он хитро щурил свои маленькие глазки...

Малый лес уже остался позади; дошли до Большого леса.

— Куда же мы так долго идём? — недоумевала Бекки.
— Здесь есть одно очень грибное место. Скоро мы до него доберемся! — уверял её Эрло.

Наконец, они втроём вышли на небольшую полянку, окружённую ветвистыми деревцами.

— Стойте! Подождите меня здесь. — произнёс Эрло, оглядевшись вокруг. А затем строго добавил. — И никуда не уходите, пока я не приду!

— А ты надолго, пап? — спросила его Джен.
— Нет, совсем ненадолго. — добродушно улыбнулся кожевник. — Лучше, пока, посчитайте с сестрёнкой до ста двадцати. Только досчитаете до конца, как я уже успею вернуться.
— До ста двадцати?! — ахнула Бекки. — Но я не умею, для меня это — слишком большое число!
— Ничего страшного, я буду тебе помогать. — утешила её Джен. — Повторяй за мной. Раз, два, три, четыре, пять...

И пока они считали, Эрло осторожно пробирался через густые кустарники, а, заметив, что уже скрылся из виду в лесной чаще, побежал домой со всег ног!

Да, он оставил их одних. Оставил навсегда, чтобы уже никогда к ним не возвращаться.

Наконец, девочки сосчитали до ста двадцати. Но Эрло не пришёл обратно, как обещал.

— Что же это такое? — призадумалась Бекки.
— Давай подождём ещё немного. — сказала Джен. — Может быть, он просто задерживается?

Они терпеливо ждали. Но вот уже солнце, перестав светить над ними, спряталось за макушки деревьев, а Эрло всё не было, и не было.

— Давай покличем его? — предложила Бекки. — Может быть, он заблудился?
— Давай! — согласилась Джен.

И они хором стали звать, наводя в лесу оглушительный шум:
— А-у-у! Пап, ты где?! Па-па!

Но он так и не отозвался.

— Странное дело. — сказала Джен.

И тут в устах Бекки прозвучала страшная догадка:
— Джен. А, Джен! Мне кажется, он нас здесь бросил.
— Не говори глупостей! — встрепенулась старшая сестрёнка. — Разве может наш добрый папа нас вот так вот запросто бросить одних в лесу? Может быть, он, действительно, заблудился, только очень далеко отсюда и, поэтому, нас не слышит?
— Слушай, Джен, а давай пойдём его поищем? — предложила Бекки.
— Он же нам сказал, оставаться здесь.
— Ну, и что! А вдруг он и вправду заблудился или с ним что-то случилось? Ведь мы же должны ему помочь! А стоя на одном месте, мы ему ничем не поможем.
— Ты права. — согласилась Джен. — Надо немедленно отправиться на его поиски! Только куда же мы пойдём? Я ведь совсем не заметила, как он ушёл: всё считала.
— Я тоже... — вздохнула Бекки. — Но, думаю, во-о-он туда. — и указала рукой в совершено противоположенном направлении. — Не полезет же он через такие большие кусты?

И они тут же отправились на поиски.

Шли они долго, то и дело кликая своего любимого папу. Но от папы по-прежнему не было ни звука в лесной тишине.

Солнце уже стало клониться к закату.

— Где же он может быть? — пожимала плечами Бекки. Мне кажется, мы так долго идём, что, верно, обошли уже весь этот лес!
— Может быть, нам нужно вернуться обратно, на поляну? — предложила Джен. — Вдруг он вернулся, и нас там дожидается? А мы оттуда ушли.
— Наверное. — сказала Бекки. — Тогда нужно немедленно возвращаться, чтобы он нас не отдал разбойникам за наши проделки!
— Как мне это надоело. — фыркнула Джен. — Никаких разбойников тут поблизости нет! Это всё для нас с тобой придумали.
— А вдруг они есть? — возразила Бекки. — Где-то же они уж точно водятся. Эх, жаль, что мы с этими поисками почти не собрали никаких грибов и ягод! Тогда бы он, может быть, нас не так сильно бы наказал?
— Но мы же ушли ради него, Бекки. За что же нас наказывать?
— За то, что ушли. — буркнула Бекки, настаивая на своём. — Что ж, мне уже становится немножечко безразлично на то, что он нас накажет. Подумаешь, накажет! Накажет всё равно ненадолго, а потом обязательно простит. А когда простит, тогда обязательно покормит. Ведь кроме папы, нас никто не покормит. А я уже, что-то, очень есть хочу!
— И я тоже. — пригорюнилась Джен. — Где же эта поляна?

Так они шли до тех пор, пока солнце не скрылось за горизонтом.
Но поляны не было и впомине.

И в темноте, девочки не заметили, что могучие дубы, постепенно стали сменять огромные ели...

А когда, наконец, заметили, то поняли, что выбраться отсюда самим у них нет никакой возможности! Кругом царила непролазная и холодная ночная тьма.

И только тут Бекки поняла, что где-то по дороге потеряла свой новенький башмачок. Это страшно её опчелило. Стоять на холодной земле, усыпаной колючими еловыми иголками было совсем неприятно! Однако, она ещё старалась держать себя в руках...

Вдруг Бекки всхлипнула и произнесла то, что обе сестрички до сих пор произнести боялись:
— Джен! Похоже... М-мы... Мы... Мы заблудились!
— Как же нам теперь найти наш домик? — сказала Джен.

Но кругом было слишком темно. Не было видно ни синего неба, ни единой звёздочки, ни серебристого лунного света. Ведь они оказались в Гигантском лесу.

Девочки ещё недолгое время попытались поискать выход из непролазной чащобы, но это им не удалось.

Тут Бекки обернулась назад и заметила какие-то странные жёлтоватые огоньки вдали.

— Разбойники! — вскричала она. — Прячемся!

Джен пристально посмотрела вперёд.
— Бекки, похоже, это не разбойники. Это — волки!




***
Эрло совсем не бежал. Он летел домой, словно обладал какими-то невидимыми крыльями!

Наконец-то! Наконец-то его страдания кончатся, и он заживёт по-прежнему, в спойствии, сытости и одиночестве!

Несколько раз он оглянулся назад, нет ли за ним погони? Но девочки, видимо, всё ещё считали до ста двадцати.

И это ужасно радовало Эрло! Да, именно радовало, но радость эта была какой-то непонятной, необычной, какой-то недоброй радостью. И ему становилось не по себе от такого неприятного чувства.

"Ничего..." — думал он. — "Это скоро пройдёт, просто я отвык жить, как прежде".

А кругом его окружали пряные запахи летних трав, яркий полуденный свет солнца и мелодии птичьих трелей.




Эрло пришёл домой. Забросил пустую корзинку в угол. Снял сапоги. И решил приготовить себе на обед любимую утку с яблоками.

Готовил он её мастерски!

Вскоре из печи по всему дому разливался превосходнейший аромат, так и манящий прежде времени откусить кусочек...

Внезапно Эрло поймал себя на мысли, что откусить поскорее кусочек, как это всегда бывало прежде, ему не хочется!

Ничего не изменилось: та же утка, те же яблоки, тот же сладостный и пряный аромат... Но — почему-то совсем не хочется!

Отобедал кожевник совершенно без апетита. Вот ведь штука какая! И куда он только мог подеваться, этот апетит?

Попробовал приняться за работу. Но и работа, отчего-то, совсем не воодушевляла его, как прежде!

"Наверное, я устал", — сказал сам себе Эрло и решил развлечься игрой на старой лютне. Но звуки мелодии не веселили его.

Вернув музыкальный инструмент обратно на чердак, Эрло захотел немножечко поспать на диване.

На диване не лежалось. Он долго ворочился с боку на бок, так и не поняв, как же ему удобнее будет выспаться? Затем взглянул на часы. Три с половиной часа прошло с тех пор, как он оставил девочек в лесу.

Прошёл ещё час. Он ещё раз попытался заснуть, однако, спать совсем не хотелось.

Его с ног до головы охватывало горькое, как полынь, холодное, как ключевая вода, и печальное, как последний закатный луч, чувство. Совесть его мучила!

Ни на минуту не отпускали тревожные мысли: как они там, бедные, без него? Наверное, им там одним очень тоскливо и страшно. И, конечно же, голодно.

Но никто не накормит, никто не утешит, никто с ними не поиграет. И никто не защитит от разбойников. Которых в окрестностях нет.

Так же, как и о разбойниках, Эрло долго рассуждал о своей совести. Он думал, что совести у него уже давно нет. Зачерствела, умерла, больше не существует! А она, оказалось, — есть.

И теперь непрестанно грызёт его душу своими острыми невидимыми зубками. Постоянно говорит с ним, не давая спокойно уснуть. И опять грызёт. Грызёт справедливо. А если прислушаться, к её немым словам, ничего хорошего не выходит! Но это были слова правды.

Какой же он, на самом деле, эгоист! А ещё жестокий и безжалостный, никуда не годный человек! Да, Эрло давно уже не любил людей и жалости к ним в сердце своём не испытывал. Но эти две маленькие девочки: они-то, что плохого ему сделали?

Пусть никто и никогда из людей не любил самого Эрло, но вот они его, как раз, полюбили! И называли добрым и ласковым папой.

Они ему поверили.

А он их доверие обманул и подло бросил в совершенно незнакомом лесу! Здесь и взрослому человеку немудрено заблудиться с непривычки, а как же быть маленьким девочкам?

Наверное, они сейчас там, на поляне, всё ещё ждут его. И зовут своего доброго папу. Но папа к ним уже никогда не придёт...

Как никогда не придут больше к Эрло его родители. Но в этих двух похожих истриях есть одна очень большая разница: его родители не бросали его. Просто — так случилось. А вот Эрло специально бросил своих девчонок...

Так больше продолжаться не может! Решено: он сейчас пойдёт и найдёт их! Найдёт и приведёт обратно домой. Чего бы ему это ни стоило.

Вечерело. Летний зной сменился прохладой. Нужно было спешить!

Эрло наскоро надел на себя куртку, обул любимые сапоги и уже было выскочил за порог, как снова вернулся домой. Чего-то он забыл взять с собой. И чего-то очень важного... Только — чего?

Наконец, он вспомнил: ружья. Охотничьего ружья у него с собой нет! Возможно, оно и не понадобится ему в дороге. Однако, к ночи многие хищники выходят на прогулку, поэтому, нужно быть особенно осторожным.

И прихватив с собою верное ружьё, Эрло побежал к знакомой поляне.

Он бежал так быстро, как только мог в случае, когда у тебя на спине висит длинное и грамосткое ружьё наперевес!

Однако, на поляне он уже никого не нашёл.

"Бекки! Джен! "— громко стал звать он их. Но они не откликнулись, потому что были уже очень далеко отсюда.

"Бекки! Джен! " — и снова — никакого ответа.

"Я же говорил вам оставаться на месте! " — прошипел сквозь зубы Эрло и схватился за голову. Его окутал страх смешанный с отчаянием.

И он решил немедленно отправиться на их поиски по всему лесу. Один. С охотничьим ружьём на перевес. Звать из деревни подмогу уже не было времени.

Поначалу, Эрло удавалось немного утешать себя тем, что Большой лес, где он оставил девочек, хоть и зовётся Большим, однако, хорошо ему знаком. Заблудиться здесь Эрло нельзя даже ночью: настолько хорошо он знает все его тропинки! Ему приходилось даже дважды ночевать здесь под открытым небом: когда он охотился прошлой осенью. Поэтому, девочек он расчитывал найти довольно быстро.

Но — не тут-то было!

Он громко кликал их. Они не отвечали. И чем дольше бродил Эрло по лесу, тем больше ему начинало казаться, что вымышленные разбойники — реальны, и что девочки вовсе не заблудились в густом лесу, а жестокий хозяин их обратно забрал.

И эта страшная догадка всё сильнее и сильнее становилась похожа на правду.

Стемнело. На небе взошла белоснежная совершенно белая, словно кусочек сахара, луна, озарившая собою дубовую чащу. Приветливо мерцали крошки-звёзды.

А кожевник Эрло всё ещё продолжал свои поиски.

Тут он наткнулся на куст можжевельника и понял, что уже идёт по этой тропинке второй раз за день.

Он прошёл весь лес. Целиком. Не пропустив ни единой дороженьки! Он сильно охрип, срывая голос, но ни Бекки, ни Джен до сих пор ни разу не отозвались ему.

Вот — он получил теперь всё, что хотел. Больше никто не докучем ему никакими просьбами и вопросами, больше никто не просит отломить кусочек от сладкой коврижки, больше никто не просит играть в выходной, и не зовёт его папой. И от этого теперь стало нестерпимо грустно!

Какой же он оказался негодяй!..

Он был готов на всё, что угодно, лишь бы исправить свою ошибку! Только теперь её не поправить ничем. Слишком поздно пришло к нему осознание.
В безумном отчаянии он упал на колени, и стал просить прощения у Неба, умоляя, во чтоб это ни стало, найти сестричек: живыми или мёртвыми, лишь бы не томиться в неведении... И Небо ответило ему его ненавистным дождём.

Он вздохнул, поднявшись: "Глупо было бы ждать прощения у Неба, если ты Его не обижал. Поэтому, кроме дождя мне нечего от Него ожидать. Никакого ответа не будет."

Дождь шёл мелкий и моросящий. Уставший Эрло не задавался вопросом, откуда вдруг взялся дождь с безоблачного небосклона? У него не было на это сил.

Обнаружив, что он забыл свой плащ дома, кожевник стал искать место, где можно было бы переждать непогоду. Кажется, это высокое дерево за кустом бузины; с толстыми, вылезшими из под земли мшистыми корнями, вполне подходило.

Эрло уже направился к нему... Но что это? Что там блеснуло под деревом так ярко?

Эрло, на всякий случай, наставил ружьё. Но это "что-то" вовсе не думало шевелиться. Оно было очень маленькое и белое. Белоснежное, как сегодняшняя луна, как кусок сахара и как январский снег.

Эрло подошёл поближе и наклонился, чтобы рассмотреть.

Это был башмачок Бекки. Тот самый белый башмачок с причудливыми узорами, котрорый кожевник сшил ей сам. На чёрной земле его белый цвет выделялся особенно ярко.

Эрло в трепете поднял с земли успевший хорошо запачкаться башмачок и прижал его к сердцу.

Второго такого рядом не оказалось. Значит, Бекки где-то поблизости. И Джен, скорее всего, тоже.

И тут мелькнула мысль: а что, если... Что если попробовать поискать девочек по следу от подошвы белого башмачка? Травы здесь почти не растёт, люди почти не ходят. Следы непременно должны остаться.

Эрло осторожно зажёг спичку, коробок которых всегда носил в кармане, защищая её грубой ладонью от дождя.

Затем поднёс огонёк к земле.

Так и есть. Под корявыми кустарниками петляли знакомые маленькие следы.

И, похоже, шли они в сторону Гигансткого леса.





***
Между тем, желтоватые огоньки приближались.

— Лезь на дерево! — прокричала сестре Бекки.

Джен кое-как вскарабкались на колючую ветку ели. Бекки попробовала последовать за ней, но её слишком маленьким ручкам и ножкам трудно было зацепиться за кору.

Джен протянула ей руку и сорвалась с ветки сама.
— Полезай лучше одна. — сказала Бекки.
— Что ты, я без тебя никуда не полезу!
— Полезай!
— Не полезу.
— Полезай, а я что-нибудь придумаю!
— Некуда больше лезть! — Джен махнула рукой в сторону ели. — Ветка надломлена. Я всё-равно упаду.

Бекки взглянула вперёд. В темноте всё яснее проступали волчьи глаза, не оставляя сомнений, что это именно они.

Тут же раздались громоподобные выстрелы. Эхом по Гиганскому лесу прокатился волчий вой, и желтоватые огоньки куда-то изчесли.

А затем послышался чей-то хриплый, но знакомый голос:
— Бекки! Джен!
— Папа! — радостно закричала Джен и бросилась, спотыкаясь, туда, откуда звал их такой родной голос! — Папа, папа, наконец-то, ты нашёлся!

Джен увидела его, стоящего у склона крутого косогора.

И через мгновение она уже бросилась к нему на шею со словами:
— Наш любимый и добрый папа! Мы так рады!..
— А я-то, как рад, драгоценная ты моя! — воскликнул Эрло. — Я уж думал, что никогда больше не увижу вас! Зачем вы ушли, почему не остались на месте, как я приказал?
— Прости, пожалуйста, папочка. — сказала Джен. — Мы думали, что это ты заблудился и пошли тебя искать.
— Какие глупости! — рассмеялся Эрло, не в силах сдержать радости. — Да разве же лесной житель в лесу заблудится? Да к тому же ещё и охотник!
— Спасибо тебе, папа. — тихо произнесла Джен.
— За что же?
— За то, что ты спас нас от волков. Они бы нас уже съели!
— Не стоит... — потупил глаза в землю Эрло. — Кстати, а где же Бекки?
— Там, — показала старшая сестрёнка, — под елью стоит.
— Скорее за ней!

Бекки, и вправду, стояла под елью, возле упавшей сломанной ветки. Эрло было хотел её обнять, однако, неожиданно для себя получил... звонкую пощёчину.

Кожевник опешил и, от боли зажав рукой щёку, едва смог произнести:
— Ч-что такое?
— Я с тобой никуда не пойду! Не надо! Я не хочу тебя видеть! Ты нас бросил! — затараторила Бекки и поспешила скрыться за толстым еловым стволом.
— Я вас не бросал... — несмело попытался оправдаться Эрло, хотя это было неправдой.
— Только не надо мне врать! Ты можешь говорить это Джен, она совсем простая, а я знаю... Ты можешь говорить это кому угодноно! Но я уже всё хорошо понимаю! — выглянула из-за дерева рыжая кудрявая головка, готовая расплакаться.
— Бекки! — обратился к ней Эрло.
— Ты предатель.
— Бекки, давай пойдём домой. — сказал Эрло.
— Я с тобой никуда не пойду, ты нас бросил! Ты— предатель.
— А, может быть, он нас совсем и не бросал. Откуда ты всё знаешь? — обратилась к сестре Джен.
— А это и так слишком ясно!

Эрло приблизился к дереву и упал на колени. В его не простой ситуации оставался только один, ещё более не простой, выход.
— Бекки. Бекки! Бекки, пожалуйста, прости меня. Прости, пожалуйста, своего никудышнего папу. Я, действительно, вас бросил.

Джен ахнула. Но на Бекки, похоже, пламенная речь Эрло не произвела никакого впечатления.

— Ты мне не нужен. Ты — предатель.
— Скажи мне, несчастному, чем же искупить мою вину? Я куплю тебе всё, что ты хочешь! Я исполню любую твою просьбу! Вот, кстати, твой потерянный башмачок!
— Я тебе больше не верю! Мне совсем ничего от тебя не надо!
— Я же сейчас вас спас!
— Это не важно: предательство — есть предательство.
— Но я же прошу прощения, Бекки!
— Предательство простить нельзя. — твёрдо ответила девочка.
— Значит... нет мне прощения? — поднял, наконец, свои глаза Эрло.
— И никогда не будет. — строго произнесла Бекки.

Тут Эрло вскочил на ноги и... Громко зарыдал.

Он больше не мог вынести обвинений, и, сев у подножия косогора, безутешно рыдал, закрывая лицо руками.

Выходит, можно вернуть человека, но никогда нельзя вернуть его сердце, пока оно не вернётся к тебе само.

И тут вдруг он почувствовал, как чьи-то маленькие кругленькие ручонки нежно гладят его по взъерошенной черноволосой голове.
— Папа, папочка, не плачь! Не плачь, пожалуйста! Есть! Есть тебе прощения! Только ты не плачь.

Эрло обернулся и увидел возле себя Бекки. А ещё увидел Джен, стоящую у неё за спиной.

И тогда Эрло вытер рукавом слёзы и обнял Бекки крепко-крепко. Настолько крепко, насколько мог!

— Ай, осторожнее! — привизгнула Бекки, — Косточки лопнут!

Но Эрло в ответ, отпустив её, лишь улыбнулся.

— А мы есть хотим. — сказала Бекки.
— И ещё мы очень сильно хотим пить! — добавила Джен.

И только тут Эрло обнаружил, что взяв с собой охотничье ружьё, он совершенно забыл взять сумку с едой и фляжку для воды.

— Придётся подождать, пока придём домой. — грустно ответил он.
— А долго ли нам идти? — поинтересовалась Джен.
— Путь не близкий. Но, думаю, мы справимся!
— Только я идти с вами не смогу. И башмачок мне уже не понадобится. — повесила рыжую головку Бекки. — Я, кажется, напорола ногу о еловые иголки. А здесь так холодно!

И тогда Эрло снял с себя куртку, закутал в неё озябшую Бекки и, взяв её на руки, пошёл по уже знакомой тропинке. Рядом с ним, не отставая, шла уставшая, но необыкновенно счастливая Джен: ведь рядом с ней теперь был их добрый папа.

Они вышли в Большой лес, затем, подошли к Малому.

По-прежнему светила луна спокойным  серебристым светом.

Эрло взглянул на Бекки и увидел, что она мирно заснула, согревшись в его руках.

Он не стал её будить, и, вернувшись домой, сразу положил её на лежанку: очень осторожно, чтобы не разбудить.

Но она всё-равно проснулась и сразу спросила:
— Пап, а поесть?

Поскольку, утка была благополучно съедена, Эрло принёс ей с сестрёнкой краюшку хлеба, намазанную сливочным маслом и две кружечки молока. А на завтра он пообещал девочкам сварить им их любимую овсяную кашу и испечь их любимый ягодный пирог.

Спряталась за набежавшие тучи белая, словно кусок сахара, луна. Слабым бархатным светом освещала из под абажура маленькую комнатку лампа, стоящая на комоде. Девочки, сытые и довольные, засып;ли, лёжа в кровати.

— Папа. А ты не отдашь нас разбойникам за то, что мы ушли? — сонно спросила Бекки.
— Не отдам! Конечно же, не отдам! — ответил ей шёпотом сидевший на табурете у изголовья Эрло.
— И хозяину нашему не отдашь?
— И хозяину не отдам.
— И ты... Больше... Никогда нас не бросишь?
— Никогда-никогда.




14 июня   17:55     25г.