След простого маршрута Часть 7

Часть 7. Молчание в кабинете

Михаил сидел в коридоре АТП, теребя в руках старую шапку. Вокруг сновали люди: кто-то спешил с бумагами, кто-то курил у окна, кто-то просто стоял, уткнувшись в телефон. Михаил смотрел на облупившиеся стены, потёртый линолеум, табличку с надписью «Заместитель директора» и чувствовал, как внутри всё сжимается. Казалось, что воздух здесь гуще, чем обычно, и дышать становится всё труднее.

Он попытался отвлечься, но его раздражали даже мелочи: громкие шаги по коридору, запах дешёвого одеколона, скрип двери, когда кто-то в очередной раз входил в приёмную. Секретарша с начёсом и в ярком халате громко стучала клавишами старой машинки, изредка бросая на Михаила быстрые взгляды. На подоконнике стояли три облупившихся горшка с засохшими фикусами, а рядом — пепельница, полная окурков. Михаил вспомнил, как когда-то сам приносил сюда цветы на 8 Марта, а теперь всё казалось чужим, заброшенным.

— Михаил Петрович, заходите, — раздался голос секретарши.

Он поднялся, словно по команде, и вошёл в кабинет.

Внутри было прохладно, пахло кофе и чем-то резким, канцелярским. За массивным столом сидел заместитель директора — высокий, плотный мужчина с тяжёлым взглядом и аккуратной стрижкой. На столе лежали стопки бумаг, телефон, пепельница с окурками. В углу кабинета стоял старый шкаф с папками, а на стене висел пожелтевший портрет какого-то начальника.

— Присаживайтесь, — сказал заместитель директора, не отрывая глаз от бумаг.

Михаил сел на край стула, положил шапку на колени. В голове крутились мысли: «Что я здесь делаю? Зачем меня вызвали?» Он чувствовал, как потеют ладони, и даже стул казался неудобным, жёстким, как в школьном классе.

— Михаил Петрович, — начал замдиректора, наконец подняв взгляд, — вы у нас человек опытный. И, прямо скажем, ценный. Таких, как вы, мало осталось. Надёжных, понимающих.

Михаил молчал, не зная, что сказать. В груди всё похолодело.

— Мы тут подумали, — продолжил замдиректора, — сейчас непростое время. Все на нервах, люди исчезают, город меняется. А нам нужны свои люди. Такие, на которых можно положиться. Вы понимаете, о чём я говорю?

— Не совсем, — осторожно ответил Михаил.

— Ну, не скрою, — усмехнулся замдиректора, — бывают моменты, когда нужно поддержать друг друга. Мы, если что, вас прикроем. А вы — не подведите. Всё просто.

Михаил почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он хотел что-то сказать, но слова застряли у него в горле.

— Вы же понимаете, Михаил Петрович, — замдиректора наклонился вперёд, — система работает только тогда, когда все на своих местах. Не надо геройствовать, не надо задавать лишних вопросов. Просто делайте свою работу. А остальное — не ваше дело.

В кабинете стало душно, словно стены сдвинулись ближе. Михаил смотрел на заместителя директора и вдруг понял: отсюда нет выхода. Всё, что было раньше — свобода, простота, даже страх — теперь осталось где-то за дверью. Здесь, в этом кабинете, он был не человеком, а винтиком, который в случае чего можно заменить.

— Я понял, — выдавил Михаил.

— Вот и хорошо, — улыбнулся заместитель директора. — Можете быть спокойны. Мы своих не бросаем.

Михаил вышел из кабинета, не помня, как добрался до лестницы. В голове стоял гул, в ушах звенело. Он спустился во двор, сел на скамейку и закрыл лицо руками. Сердце колотилось, ладони вспотели. Вокруг кто-то ругался с диспетчером, кто-то спорил о зарплате, а Михаил не слышал ничего, кроме собственного дыхания.

— Всё, — подумал он. — Попался. Теперь уже не выбраться.

Дома было тихо. Ольга возилась на кухне, Витька сидел в комнате и что-то рисовал. Михаил прошёл в коридор, снял куртку и повесил её на вешалку. На полу валялись тапочки, которые он не любил носить, но Ольга всё время напоминала:

— Пол холодный, простудишься.

В прихожей пахло супом и чуть-чуть — старым мылом, которым Ольга мыла полы.

— Ты чего такой? — спросила Ольга, выглянув из кухни.

— Да ничего, — Михаил старался говорить ровно. — Разговор был о работе.

— Опять неприятности? — Ольга смотрела внимательно.

— Да нет, — Михаил махнул рукой. — Всё как обычно.

Он прошёл в комнату, сел на диван. В голове шумело, мысли путались. Ольга вошла, поставила перед ним чашку чая.

— Может, расскажешь? — спросила она тихо.

— Не о чем рассказывать, — Михаил резко встал. — Всё нормально, я же сказал!

Ольга вздрогнула и отошла к окну.

— Не надо срываться на меня, Миша, — сказала она. — Я ведь тоже переживаю.

— Прости, — Михаил опустил голову. — Я просто устал.

Витька выглянул из своей комнаты, посмотрел на родителей и снова скрылся. Михаил почувствовал, как между ним и сыном выросла стена. Он слышал, как сын шуршит тетрадями, как тихо стучит карандашом по столу, но не решался войти.

Вечером он попытался поговорить с Витей.

— Как дела в школе? — спросил он.

— Нормально, — коротко ответил сын, не поднимая глаз.

— Может, вместе посмотрим что-нибудь? — Михаил сел рядом.

— Не хочу, — Витька отвернулся к окну.

Михаил вздохнул и вышел из комнаты. Он чувствовал себя чужим в собственном доме. В коридоре он услышал, как Ольга тихо плачет на кухне, но не решился подойти.

Всю ночь он ворочался, не мог уснуть. В голове крутились слова замдиректора, лицо Ольги, взгляд сына. Он думал о том, как всё изменилось: когда-то дом был крепостью, а теперь — клетка, из которой не выбраться.

— Я в ловушке, — шептал он в темноте. — Куда ни глянь — везде стены.

Он вспоминал, как раньше мечтал о простых вещах: чтобы семья была здорова, чтобы работа была стабильной, чтобы можно было спокойно прогуляться по городу. Теперь всё это казалось недостижимым.

— Может, если бы я тогда не согласился… — думал Михаил. — Может, если бы я не молчал…

Но он знал, что пути назад нет. Система затянула его, как трясина, и с каждым днём он чувствовал, что увязает всё глубже.

Утром Михаил проснулся разбитым. Ольга молча поставила перед ним тарелку каши, Витька ушёл, не попрощавшись. Михаил сидел на кухне, смотрел в окно на серое небо и думал:

«Сколько ещё я смогу так жить?»

На работе всё было, как обычно, только люди стали ещё тише. Коллеги переговаривались шёпотом, кто-то косился на Михаила, кто-то старался не встречаться с ним взглядом. В раздевалке пахло сыростью, табаком и чем-то кислым. Кто-то жаловался на начальство, кто-то ругался на погоду, но всё это звучало глухо, словно из-под воды.

Во время обеденного перерыва Михаил снова встретил Володю.

— Ты чего такой хмурый? — спросил Володя.

— Да так, — Михаил пожал плечами. — Такова жизнь.

— Слушай, — Володя понизил голос, — если что, держись подальше от начальства. Сейчас такое время, что лучше не высовываться.

— Слишком поздно, — Михаил горько усмехнулся. — Уже не выбраться.

Володя посмотрел на него с сочувствием, но ничего не сказал.

Вечером Михаил долго сидел на кухне, слушая, как тикают часы за стеной. В голове крутились мысли: «Как выбраться? Кому рассказать? Кто поймёт?» Он чувствовал себя как в клетке — стены давили, воздух был тяжёлым, а выхода не было.

— Я устал, — прошептал он. — Очень устал.

Он понимал, что прежней жизни больше не будет. Всё изменилось, и теперь он был частью системы, которая не отпустит его.