Джентльменское соглашение

               
Всесоюзный пионерский комплекс Артек, лагерь Морской, 1966 год. В один из дней меня, вожатого Синего корпуса приглашает к себе в кабинет начальник нашего лагеря. Морским лагерем в том году руководили муж и жена из славного города Ленинграда. Не зря люди этот замечательный город в разное время величали Северной Венецией, Северной Пальмирой, культурной столице, городом белых ночей, городом над вольной Невой, городом мифов и легенд.
Под стать культурной столице была и супружеская чета, руководившая нами – в высшей степени воспитанные, образованные, тактичные. Не знаю по каким критериям они определили мои возможности, направив меня вожатым в Синий корпус, которому была предоставлена честь принимать иностранных гостей, посещавших комплекс Артек. Без ложной скромности скажу; я и моя напарница из Латвии, Эва Яновна Тарванс, отлично справились с поручением и не подвели руководство.
 
На этот раз начальник лагеря мне сообщил, что через три дня в Артек прибывает внучка Генерального секретаря ЦК КПСС, Леонида Ильича Брежнева. При этом сказал, что она бывает в лагере несколько последних лет и он хотел бы направить ее в Синий корпус, то бишь ко мне и Эве Яновне. На этот раз она приехала под фамилией Людмила Ицкович, ей 18 лет и желательно, чтобы я не загружал ее пионерскими  поручениями, если она того не желает. К тому же добавил, что вся сказанная им информация только для меня.

С тех пор прошло много лет. Кроме Генерального, мне приходилось общаться и с другими детьми; первых секретарей ЦК союзных и автономных республик. Кривить душой нет причины, потому с чистой совестью признаюсь-дети высокопоставленных родителей той эпохи, ничем не отличались от остальных. Представляю, каково было бы сегодня мне или вам, с справиться с детьми подобных шишек сегодня. Не приведи Господь.

Всю информацию я принял к сведению. Людмила, как и другие дети, пробыла в лагере один месяц. Она ничем не отличалась от других, с удовольствием выполняла общие предписания, была воспитана и скромна. Я не дал ей знать, что знаю о ней нечто, что не знают другие. Все прошло как со всеми другими детьми. При расставании мы обменялись адресами и оказалось не зря. Я навестил их семью в 1971 году, но об этом в другом повествовании. 

Известно, что в летнее время дни долгие. Мы укладывали пионеров в 9 часов, а темнота наступала только ближе к одиннадцати часам. В первое время, полагая, что дети спят, мы с Эвой Яновной отлучались из корпуса. Пионеры только этого и ждали. Некоторые бегали по палатам, другие выходили на улицу.
 
Нарушение распорядка и слабая дисциплина влияли на показатели, потому мы с Эвой Яновной стали искать взаимовыгодного выхода. После трудового дня вожатым тоже хотелось отдохнуть, потому нас мало радовала перспектива охранять пионеров еще два часа.
 
Я предложил Эве Яновне ежедневно жертвовать 45 минутами нашего времени, чтобы дети вели себя хорошо. Мы готовы были рассказывать им разные интересные истории, они за это должны после отбоя вести себя тихо. Ей предназначалось общение с мальчиками, мне с девочками. Поскольку палат с девочками две, после отбойное общение предусматривалось проводить через день. С мальчиками, та же картина.
 
То, что мы с напарницей решили, следовало утвердить с детьми. Мы провели собрание и предложили им джентльменское соглашение. Оно было с радостью принято. Таким образом, наше рабочее время продлевалось, но мы тоже не оставались в накладе. Отдавать завоеванное нами первое место по причине плохой дисциплины, тоже не хотелось.

В один момент соглашение наше дало сбой. Причиной тому невольно стал я, и одна из наших пионерок, Наталья Оськина из Мурманска, которая впервые в жизни увидев живую курицу, предложила и мне на нее посмотреть, полагая, что я ее тоже не видел. Она уже тогда имела дар красиво и четко излагать свои мысли, потому и стала позже известным журналистом в области.
Наташа была инициатором бойкота, объявленного мне 2-ой палатой девочек. Конфликт произошел следующим образом. Добросовестно отбыв свой час в палате, где жила Наташа я проходил мимо второй палаты девочек, где мои рассказы ожидали на следующий день. Мне показалось, что там раздаются голоса, заглянув я убедился, что дети не спят. За время, что я их призывал к дисциплине, сюда заглянула Наташа. Ей показалось, что я там рассказываю истории вне очереди. С этого все и началось. Они решили, что я больше симпатизирую этой палате.

Как дальше развивались события описано в статье Натальи Оськиной, опубликованной в Мурманской областной газете, Комсомолец заполярья, под заголовком «Вожатый». Приведу вам ее полностью: -
«Эта тетрадь долго валялась у меня в столе. Каллиграфическим почерком ученицы шестого класса на ней написано: «Дневник». Я постоянно натыкалась на нее, перекладывала с места на место, из ящика в ящик. А однажды собралась и перечитала все от корки до корки.

«Сегодня приехали в Артек. У нас в Мурманске еще снег лежит, а здесь удивительная теплынь. Все цветет. Пахнет весной. Наших вожатых зовут Муса Рашидович и Эва Яновна. Веселые они и заботливые. Мы возле них как цыплята с курицей. Ни на шаг не отходим. Но домой очень хочется».

То первое Артековское утро помниться со всеми подробностями. Разношерстная публика вдруг стала до смешного одинаковой в шортах, рубашках и пилотках с эмблемой «Артек». Бродили по лагерю. Через каждый час приставали к вожатым: «Почты еще не было?». Ждали писем, скучали.

Мы прожили в Артеке целых двадцать четыре дня. Впрочем можно сказать - всего двадцать четыре. Это были очень хорошие дни, такие, которые обещают помниться всеми своими деталями особенно долго. Расставаясь, мы обещали друг другу встретиться ровно через пять лет- 1 июля 1972 года. Именно 1 июля. В день рождения своего вожатого.

                Экзамен «на педагога».
«Все. Хватит реветь. Надо вытереть эти дурацкие слезы и идти на линейку. Подумаешь кисейная барышня, слезами умываюсь. Было бы с чего».
В тот по - южному теплый вечер, когда до отбоя оставался час, мы сидели на веранде и слушали рассказ нашего Мусы Рашидовича. По-моему, он говорил что-то про скифов. Час пролетел незаметно, спать идти никому не хотелось, и мы еще добрых полчаса уговаривали своего вожатого продолжить рассказ. Муса Рашидович был неумолим. Мы нехотя разошлись по палатам, а дальше все развивалось по классическим законам старого доброго романа: какой-то черт понес меня среди ночи в соседнюю девчоночью палату, где я увидела Мусу Рашидовича, спокойно продолжавшего свое повествование. Слезы, планы расплаты, отчаяние, клятвы мести- все смешалось в нашей палате. Мы были оскорблены, возмущены, обижены.
Наутро вся наша палата появилась на линейке с красненькими ленточками на груди - отличительные знаки. Как мы сами себе объяснили, они были нам просто необходимы, чтобы Муса Рашидович (не дай Бог!) не спутал нас с соседней палатой. На его замечания, предложения мы совершенно не реагировали и слушались лишь Эву Яновну.

На следующий день случилось непредвиденное - Муса Рашидович перестал нас замечать, в его глазах вовсе не существовало второй палаты т. е. нас. И мы поняли, что проиграли. Что это было: педагогический прием или обида на нас? Сейчас уже трудно сказать. Но каждый вечер я роняла в подушку горькие слезы. Было жалко Мусу Рашидовича (нас ведь одиннадцать, а он один), еще больше было жалко себя, ведь не за горами конец смены, а мы так и уедем не помирившись.

Помирились мы неожиданно и тихо. Не давали клятв типа: «Мирись, мирись, мирись, и больше не дерись...». Поняли друг друга, и от этого стало очень хорошо и легко на душе.
Это один, совсем незначительный случай из нашей артековской жизни. Но я уверена, что Муса Рашидович помнит его. Помнит потому, что, как он признавался в этом позднее сам, дни нашей «ссоры» были и для него экзаменом на «на педагога».

                Признание.
Кажется, после этой ссоры мы полюбили его по-настоящему. Полюбили за ум, тактичность, за то, что в каждом из нас видел и уважал человека, за то, что не навязывал нам свое мнение, никогда не повышал голоса. Просто за то, что с ним хорошо и интересно.
Пел Муса Рашидович так, что заслушаешься, а когда он лезгинку танцевал, ребята и вожатые из соседних отрядов прибегали посмотреть. А рассказы ночные чего стоили! Но, это так сказать, чисто внешне. Самое главное, что он очень любит детей. А они ведь всегда это чувствуют и отвечают взаимностью.

Мы уехали из Артека, вернулся в свою школу Муса Рашидович. Что и говорить: ревновали мы его к тем, другим, которых он так же, как нас, учил работать, помогать друг другу, принимать близко к сердцу радости и неудачи товарищей. У педагогов все это называется одним словом - воспитывать.
«Преподаю я в восьмом классе. Ребята славные, но все-таки не артековцы. Мальчишки пассивные, и поэтому для городского смотра самодеятельности мне приходится ставить танец с девочками. Как видишь, балетмейстером стал».
Мы завидовали тем мальчишкам и девчонкам, к кому каждое утро в класс заходил наш, (мы по -прежнему называли и называем его нашим) Муса Рашидович. А он тоже частенько вспоминал наш «Искатель».

                Письма.
Шесть лет прошло с тех артековских дней. С каждым годом увеличивается и без того пухлая пачка писем. Пишут ребята из отряда «Искатель». Сообщают новости, рассказывают о себе. Часто пишет и Муса Рашидович Асхабов. Я очень люблю перечитывать его письма.
«Председатель совета дружины Наташа, большая ответственность. Все хорошие, добрые дела теперь во многом зависят от тебя. Понимаю, что трудно будет. Но не робей, вспомни все, чему научил тебя Артек. Будет нужен совет – пиши».
Это письмо я получила в седьмом классе.

«Поздравляю, Наташенька. Очень рад. Пусть этот день, когда тебе вручили комсомольский билет, станет для тебя праздником».
«Футбол вчера смотрела? Ох и дали наши! Что и говорить, молодцы!».
«Я пришел к выводы, что если человек будет мало читать в детские годы, то потом это не так уж легко наверстать».

Отрывки, строчки из писем моего вожатого. До сих пор, когда что-то не ладиться, и работа валиться из рук, я перечитываю их, эти умные, добрые послания. Они многому научили меня: Мыслить, работать, дружить, не унывать в трудную минуту. Спасибо им за это!

Очень хорошо, что есть на свете человек, которому ты со спокойной душой можешь написать о том, что мальчишки не слушаются и не хотят готовить сбор, что никак не идет математика и в четверти «наклеивается тройка», что решила поступать в университет, что выходишь замуж ... Написать и твердо знать, что тебя поймут, и если надо, помогут.

Мы знали Мусу Рашидовича Асхабова студентом исторического факультета Грозненского педагогического института. Сейчас он уже закончил аспирантуру, но каждое лето приезжает в Артек посмотреть на наш «Синий» корпус. Он был вожатым для многих ребят, но помнит всех и каждого. И хочется верить, что нас особенно, ведь мы были первыми». Автор - Н. Оськина.

Спасибо Наталье Оськиной за столь теплые слова, но все дело было в том, что на фоне добропорядочности этих ребят, невозможно было быть иным, потому мы с Эвой Яновной тоже старались понравиться нашим детям. Как много значит, с кем поведешься!
Месяц, проведенный с ребятами первой смены, пролетел очень быстро. Прощание было слезным, трудно было определить кому хуже, то ли вожатым, то ли пионерам. Лично мне казалось, что такой смены и таких ребят быть не может. Мы все обменялись адресами и договорились встретиться в Москве через пять лет, 1 июля, на день моего рождения.

На следующий день, после отъезда ребят, я получил от них письмо. Я был единственным вожатым из всего комплекса, кто так быстро получил весточку от пионеров. Они в пути следования обменивались впечатлениями о вожатых с ребятами из других отрядов и тут же, написали мне о том, что их удивило.
В последнюю ночь я им рассказывал о жизни, просил ценить дружбу и отношение, которые у них сложились с каждым из ребят. Рассказывал как вести себя в разных ситуациях, о том, что будем переписываться, всегда помнить и по мере сил, помогать друг другу. Благодарил каждого из них за то, что они были послушны, любознательны и правильно воспринимали наши с Эвой Яновной наставления.
Делясь впечатлениями о вожатых, мои пионеры узнали, что в соседнем отряде вожатый, в последнюю ночь рассказывал о компартии Уругвая.

Дети с удивлением писали мне, что о компартиях в мире они могут прочесть в газетах, а поделиться впечатлениями о проведенных в Артеке днях, или получить наставления от уважаемого человека уже не смогут. Они были мне благодарны за то, что я не наиграно или дежурно проводил с ними беседы, а вкладывал в это свою душу.