Человек. Патриот. Поэт

Пока люди по причине коронавирусной пандемии сидят по домам, решил написать о человеке, покинувшем этот мир молодым, в расцвете жизненных и творческих сил, оставив неизгладимый след в жизни чеченского народа. Пишу в надежде, что молодое поколение будет изучать поэзию и жизненный путь патриота своего многострадального народа. Именно через патриотизм он возлюбил весь мир и, без всякого сомнения, был интернационалистом в самом лучшем смысле этого слова.
 
Наши дети и внуки не только обязаны сами изучать свою родную историю, культуру, традиции и жизнь лучших сынов и дочерей, но обязаны знакомить с ними и представителей других народов. Каждый нормальный человек ясно должен осознавать свою личную причастность  не только к своему этносу, но и осознавать себя частицей общего многонационального и многообразного мира. Тем более сегодня, по разным причинам, имея соприкосновение со многими народами планеты, в нашу задачу должно входить познание их истории, их научных и культурных  достижений, с одновременным знакомством этих народов с нашей культурой, с нашими традициями.
 
В первые годы восстановления чеченской государственности, бурный всплеск обоснованного и вполне понятного патриотизма и тяги к знаниям нашей, молодежи был связан со снятием  многих ограничений и ущемлений народа в бесправные годы ссылки. Вернувшиеся на родину юноши и девушки впервые увидели друг друга в одном месте, в таком количестве и не стесняясь выражали свою радость, взаимную заботу и сопереживание. Известно, что в изгнании нас специально размещали вдали друг от друга, запретив передвижение и лишив народ общения. Все это производилось для того, чтобы мы как можно скорее растворились среди советского народа у утеряли свои корни.
 
Подобный эмоциональный подъем национальных чувств чеченцев, стремление молодежи к знаниям, жажда быть полезным родине, не остались незамеченными как партийной верхушкой республики, так и всевидящим оком КГБ. В обеих структурах, в большинстве своем, работали те же работники, что искажая факты готовили почву для нашего изгнания с родной земли. Для них все наши лучшие устремления, как и в целом восстановление республики и возвращение на родину, были словно кость в горле. Потому они по своему обыкновению, вновь стали плести интриги и изнутри разлагать наш народ.
 
Ни в одном другом регионе не был такой многочисленный штат гэбэшников как у нас. Все их усилия были направлены не на укрепление основы социалистического государства и укрепление дружбы народов, а на наше внутреннее разложение, создание для него затруднений в учебе, трудоустройстве, исполнении религиозных предписаний. Именно через эти структуры велась работа по дискредитации лучших сынов и дочерей нашего народа, которые пытались писать, говорить и воспитывать молодежь на положительных качествах народа, при этом без всякого вреда и ущемления советской власти.
   
Именно о подобном великом патриоте и интернационалисте, которому не позволили в полной мере раскрыть свой талант, что был бы на пользу не только чеченскому народа, но и народам мира, я желаю поведать сегодняшнему читателю. Короткая, но яркая жизнь его должна служить нам назиданием на будущие года. На примере подобных людей следует учить и воспитывать наше подрастающее поколение.
Прежде признаюсь, что специально не стал читать ничего из того, что об этом человеке сказано на страницах социальных сетей и в прессе. Мое желание выразить о нем свое личное мнение, свои ощущения каким он предстал предо мной в первую нашу встречу. Пытаясь выразить каковым считал и считаю его по жизни, я не желал знать чужое мнение, чтобы не попасть под их влияние.
 
Июнь месяц 1965 года. Место действия город Грозный, 1 корпус Чечено-Ингушского государственного педагогического института. Я, солдат срочной службы из последнего потока, которым пришлось «пахать» три года. Далее призывникам срок снижен до двух лет. По целевой программе, имевшем место быть в СССР, мне позволено поступить в высшее учебное заведение в конце службы. Государство оплачивает нам проезд к месту учебы. В случае успешной сдачи экзаменов, нас увольняют в запас. В случае провала, разрешают дослуживать оставшиеся месяцы на месте.
На мне форма солдат летной части. Я механик по электрооборудованию самолетов. Последнее место службы - Германская Демократическая Республика. Рядом со мной стоят Ахмед Келиматов и его знакомый по имени Абу из Сержень-Юрта. Оба они одеты в форму пограничных войск. Мы ранее не знакомы, но армейская форма нам служит визитной карточкой, и мы с радостью общаемся друг с другом. Все мы поступаем на историко-филологический факультет: они на факультет русского языка и литературы, я на исторический.

С первых же дней прибытия на место, увидели на себе неодобрительные взгляды молодых абитуриентов со школьной скамьи, для которых мы «нежелательный элемент». По советскому закону, при равенстве баллов, при зачислении в вузы нам отдается предпочтение. Однако по специфике региона, закон в республике не работает или работает избирательно.
Первые дни у абитуриентов были консультации по предметам, их вели преподаватели института. Сегодня же мы в ожидании экзаменов и являемся в институт для того, чтобы знать новости о предстоящих испытаниях.
 
Страха перед экзаменами не было, даже с нетерпением ждал возможности проявить себя. Русский язык, литература, история были моими любимыми предметами, за них я не боялся. Все годы жизни, благодарен замечательной учительнице русского языка и литературы из Киргизии, Надежде Николаевне Бирюковой, привившей мне любовь к предмету. Она была лучшей учительницей в мире, даже с учетом того, что редко, но бывал у нее в немилости за леность. Совсем не боялся за иностранный язык, потому как служил в Германии и неплохо знал немецкий, который мне тоже надо было сдавать.

По прошествии времени следует признать, что советская власть во многих вопросах была лучшей властью в мире. Свидетельством тому служит и то, что  нас, армейцев Союза, на местах воинской службы заранее готовили опытные преподаватели. Оплату преподавателям производило государство. Власть понимала, что образованные граждане, есть богатство страны и потому всячески поощряли тягу людей к знаниям.
Мы стояли под знаменитыми арками института у входа в учебное заведение, громко и весело общаясь между собой. В один момент, рядом с нашей группой, остановились четверо преподавателей института-чеченцы, ингуши. Мы их лично не знаем, но каждый из нас рад тому, что среди нашего народа уже есть свои преподаватели вузов.
 
Мы машинально перешли на тихий режим общения и стали больше слушать наших соседей, чем говорить. В те годы отношение к старшим, особенно к преподавателям, было уважительное. Видеть преподавателей вузов из чеченцев, ингушей было восторгом. Не знаю, что ощущали мои соседи, но мне, жившему в Киргизии в маленькой деревне, где чеченцев было всего несколько семей, такое количество соплеменников, да еще образованных и любящих свою родину, видеть было в радость. Это было сродни встречи с самыми близкими людьми, после долгой разлуки. С прошествием лет понимаю, что не все разделяли мои взгляды, но я такой уродился, нас так воспитали родители. Лучше жить с любовью в сердце, тогда и мир прекраснее и глаза больше объемлют хорошего.

Преподаватели были в веселом настроении. Погода была ясная, солнечная. Настоящее было радужное. Будущее предвещало чеченцам, ингушам и всему советскому народу, светлый коммунистический рай. Республику и автономию нашу восстановили, народ воссоединился, поэтому все мы стояли, радуясь возможности быть на свете в такое счастливое время.

В тот момент я не знал никого из преподавателей, что стояли рядом с нами, мы ведь в республике успели провести всего несколько дней. Позже выяснил, что это были Юша Ахьядович Айдаев, Магомед Джунидович Дикаев, Ахмед Мальсагов и Аюб Дурдиевич, фамилию не помню, с кафедры психологии и педагогики. В дальнейшем хорошо узнал, общался и работал в одном заведении с Ю. Айдаевым, дружил с Ахмедом Мальсаговым.
Oчень сожалею, что близко не сблизился с Магомедом Дикаевым. Это нетрудно было сделать, потому что он был легок в общении, всегда готов помочь каждому, кто в этом нуждался. Чеченцы, ингуши тех лет, считали себя братьями. Раздирающие наше единство абадиевы в те годы только накапливали свою желчь, в ожидании лучшего, безнаказанного  времени для ее изрыгания.
 
По отношению к Магомеду Джунидовичу есть одна поправкой - при всей своей кажущейся общительности и доступности,  он не приветствовал и не знался с людьми, у которых не было внутреннего богатства, внутреннего стержня Нохчалла и патриотизма, которыми сам он обладал в полной мере. Он мог, случайно оказавшись в компании общаться и беседовать с таковыми, но продолжения знакомства между ними быть не могло – он ценил в человеке интеллект, содержание и целеустремленность.
К тому же я никогда не мог по внешним признакам определить возраст человека, а старшие, тем более преподаватели, для меня были глыбами, стоящими над всеми. Я точно мог сказать возраст, по внутреннему содержанию человека, вступив с ним в диалог, но до этого - нет. Думаю и вы встречали великовозрастных мужей, с умом несмышленых младенцев и молодых ребят, с сердцами мудрых стариков.

Оказалось, что разница в возрасте между нами чуть больше двух лет. Это все  о М.Д. Дикаеве, я узнал значительно позже. Так же как и то, что родился он в интеллигентной семье, отец которого был артистом Чечено-Ингушской филармонии, хорошо играл на народных инструментах.
 
Пока же мы прислушиваемся, приглядываемся и восторгаемся первыми ласточками из числа молодых, перспективных преподавателей нашего народа. Все четверо излучали свет и вселяли надежду в сердца абитуриентов. И они и мы, по праву считали себя единым целым организмом народа, возрождающего свою национальную культуру, свою интеллигенцию и свою государственность.

По внешним признакам и поведению, из всей группы особо выделялся Магомед Джунидович. Его лицо просто светилось и сияло. Оно было чистое,  открытое, а сам он был готов в любой момент встать плечом к плечу с каждым, кому  потребуется помощь. Его приподнятое, граничащее с чувством счастья настроение, притягивало к себе людей. Случайно встретившись с ним взглядами, мне показалось, что он улыбается лично мне. Так было с каждым, на ком останавливались его сияющие от блеска глаза. Это был человек, подобно ласковому солнцу в весенний день - он согревал всех, кто оказывался в поле его зрения.

Мне стало жалко, узнав, что он будет преподавать не у нас, а на факультете чеченского языка и литературы. Студенты, коим выпало счастье и довелось бывать на его лекциях, рассказывали, что слушать его одно удовольствие; говорил ясно, доходчиво, без конспектов, увлекая и завораживая всех. Общение с таким человеком делает каждого чище и благороднее.
Уже поступив на учебу, побывав более месяца на сельхоз практике, помогая братскому ингушскому народу по уборке картошки и кукурузы, мы вернулись в аудитории.
 
Я в свое свободное время часто поднимался на третий этаж учебного корпуса, на факультет чеченского языка и литературы, где познакомился и  общался с замечательной женщиной, лаборантом факультета Маликой Манкиевой. По рассказам Малики я более подробно узнал, что Магомед Джунидович Дикаев, пропитан духом чеченского кодекса Нохчолла. Он искренне радуется успехам наших юношей и девушек, дает  им исчерпывающие знания и получает неподдельную радость от того, что молодежь стремится к знаниям.
 
Его бывший студент, главный редактор журнала «Орга» Эльбрус Минкаилов, на одной из встреч, посвященной памяти М. Дикаева говорил, что «студенты Чечено-Ингушского государственного университета испытывали глубокое уважение к своему молодому преподавателю за то, что он в своих незабвенных поэтических строках отражал настроения молодежи шестидесятых, связанные с верой в добро и красоту. Мы очень любили его лекции, на которых он нас обучал ритмике и мелодике слова. Магомед Дикаев воспитал массу известных чеченских литераторов».

Народ нахчи, живший в этом мире много тысяч лет своим трудом, своими силами, своим умом, вызывал у Магомеда Джунидовича особые чувства. Ему он посвящал свои лучшие стихи, его он прославлял каждой своей строкой. Мы вступали в защиту слабых и обездоленных, если их поведение было приемлемым, а образ жизни соответствовал нашим взглядам. Вступали в войны, когда поведение, даже многократно сильного врага, было не приемлемо. Бывали биты, били сами. Но никогда, даже в самые сложные годы, мы не пресмыкался перед силой, разрушающей наш внутренний мир, нашу свободу. Это есть черта гордого и свободолюбивого народа нахчи, одним из лучших, представителей которого, был Магомед Джунидович Дикаев.
 
Люди всегда желают иметь доказательства словам. Доказательством моих слов, по поводу сказанного о Магомеде Дикаеве,  могут служить строки стихов самого поэта. Прочтите внимательно. Вникните в их суть, содержание. Тогда вы и сами согласитесь со мной. Итак: -

Нохчо ву со, нохчий зудчо борз ехкачу буса вина,
Ц1оькъа-лоьмо шен маьхьарца вижанчуьра г1аттавина,
Нанас иллин накха белла, илли ала векалвина,
Нохчийн маттах, нохчий махках берахь дуьйна дозал дина.

 Нохчо ву со, Лермонтовна т1еман к1уьрлахь хийла гина,
Топ кхетарна цунна кхоьруш, сан Даймехкан сий лардина,
Сайн хьешана мерза кхача, деган йовхо ца кхоийна,
Мостаг1чунна, бекхам боцуш, цхьа а зулам ца дитина.

 Нохчо ву со, маршо къуьйсуш, Даймахкаца тоба дина,
Цунна ямарт, осал хеттарг, къа ца хеташ, сайх хервина,
Сайн ден дакъа, ц1е-к1ур доцуш, ца дисийта, юкъ йихкина,
1азап хьоьгу лай хуьлучул, летта вала реза хилла.

Нохчо ву со, кху дуьненчохь са лаьттачу ирсе кхочуш,
Барттий, безам, яххьий, тешам байна цкъа а вехар воцуш!
Нохчо ву со, цхьаьна а къоман къонахчуьнца гамо йоцуш,
Махках ваьлла, халкъах хаьдда, декъалхила амал доцуш!

За одно это стихотворение, Магомед Дикаев должен остаться в вечной памяти благодарного ему народа. А сколько их было, подобных шедевров? А помнят ли, изучают ли и пытаются ли чеченцы приобрести пользу от его замечательной поэзии. Знают ли что - либо о его жизни?

Я не исключаю из этого списка себя, своих близких. Все мы проявляем халатность к своему культурному наследию, которым восторгались Л. Н. Толстой, А. А. Фет. Лев Николаевич в письме А. Фету пишет: «Читал я это время книги, о которых никто понятия не имеет, но которыми я упивался. Это сборник сведений о кавказских горцах, изданный в Тифлисе. Там предания и поэзия горцев и сокровища поэтические необычайные. Нет-нет и перечитываю». Благодаря Л. Н. Толстому, Афанасий Афанасьевич Фет сделал переводы двух чеченских песен: «Высохнет земля на могиле моей» и «Ты, горячая пуля, смерть носишь собой».
 
Нам, ныне живущим и будущему поколению, так же следует иметь «понятия», как пишет Лев Николаевич, о своей родной поэзии. Пока же мы все находимся в режиме спячки, в режиме бега. Куда и ради чего наш бег, никто не знает, он продолжается по причине того, что впереди бегущий не останавливается, мы за ним следуем по инерции, бездумно. Бег означает  бесполезную суету, с сопутствующими запахами, шумом, гамом, где нет места осмыслению происходящего, нет места образованию, размышлению. Мыслить лучше при покое, тишине. К сожалению, это состояние, нам мало свойственно.

Может быть, сегодняшнее положение в мире, даст нам время опомниться, прижать к сердцу родных и любимых. Даст возможность жить помня о достойных людях из прошлого, обучая и воспитывая не менее достойных из числа нынешней молодежи. Дай Аллах исполнения всего благого, что пойдет нам на пользу в этом мире и в мире вечном.

Окончив институт, я нередко встречал Магомеда Джунидовича в городе. Он уже не вел преподавательскую деятельность, его отлучили от преподавания. Он был в опале у республиканских органов КГБ. Но не потому, что словами и действиями выражал недовольство советской властью. Его вина состояла в том, что он воспевал лучшие традиции родного народа, был одарен по рождению и необычайно талантлив. Не советская власть ему мешала, как и он ничем не вредил ей. Его заклятым врагом было шовинистическое партийное руководство республики, не желавшее видеть патриотов в нашей среде. Даже советский патриотизм, что несомненно наличествовал в этом человеке, не мог его спасти от расправы заклятых врагов чеченского народа.

Посудите сами, есть ли какие то крамольные нотки в этих его строках: -

«Нанас берахь дуьйна,                Суна хьо марздина,                Хьоьга дагар дуьйцуш,                Хийла ойла йина,                Сан дай баьхна латта,                Сан ирс долу Даймохк,                Ахъ кхиийна, Ахь стаг вина,                Со новкъа велира».

 При каждой случайной встрече мы здоровались, кивая головой, но ни разу не заговаривали. Я - по причине того, что никогда не был с ним близко в одном обществе, и по причине того, что он мне, все еще казался много старше меня. К тому же меня не покидало ощущение большой дистанции между мной и уважаемым преподавателем. А то, что это был талант, до которого тянуться и тянуться, не было сомнения.
 
Не зря говорят, если бы молодость знала, если бы старость могла. Сегодня я с великой радостью заговорил бы и считал бы честью для себя общение с ним. Как и все пишущие люди, особенно наделенные талантом, он нуждался в реакции читателей. Неприятно когда народ проявляет безразличие к трудам, что вышли из под их пера. Неприятно не потому, что они желают, чтобы о них говорили или их возвеличивали. Им обидно потому, что люди не впитывают полезные высказывания людей знаний, что они не стараются повысить свой общеобразовательный уровень. Пусть это будет дельная критика, главное чтобы народ читал, просвещался, размышлял и делал выводы.

Талантливые личности, подобные Магомеду Джунидовичу, среди умных и зрелых этносов, только тем и занимаются, что пишут и печатаются. Общество их освобождает от всякого труда. Они на полном обеспечении. Им не надо бегать за куском хлеба ни для себя, ни для семьи. Для этого есть меценаты или общественные фонды, по поддержке особо одаренных людей.

А что есть у нас? У нас, как в том анекдоте про котел без крышки – мы сами не позволим никому из нашей среды подняться выше. Утопим или зароем талантливого человека вместе с собой. Если талантливый споткнется, упадет, радуются его завистники, которые просто кишат в нашей среде. Другие не вмешиваются, как наблюдатели ООН, считая, что и без них разберутся. Третьи, вроде меня, не вмешиваются от отсутствия ума на тот период. Позднее зажигание, позднее раскаяние, ничего кроме сожаления не приносит. В целом выходит, что народ наш еще не созрел, и не ощущает себя единым этносом, чтобы поддержать и помочь талантливой молодежи из своей среды. То, что мы, сломя голову, бежим на выручку побитого чеченца, называется стадным инстинктом. Умные люди никогда не создадут условия для конфликта и не подставят других под удар. Глупых, кроме как ударами по голове, иным путем воспитать невозможно.

По причинам высказанным выше мною, для начинающего, чрезвычайно талантливого человека, поэта, патриота и педагога Магомеда Джунидовича все завершилось печально. Всеобъемлющее око нашего КГБ усмотрело в его произведениях нотки национализма и поломало ему карьеру, лишив народ прекрасных стихов. Особенное сожаление вызывает то, что он еще мог бы выдать, продлись его жизнь дольше. Ему было всего 38 лет. Мы даже не имеем представления, какие строки он мог бы написать, имей он рядом заботливого попечителя и друга, а не тех, кто его спаивал и незаслуженно критиковал, выполняя заказ спецслужб.

Ознакомившись со всеми сборниками стихов Магомеда Джунидовича Дикаева, вы не найдете в них ни строчки национализма. Там присутствует  патриотизм и интернационализм. Но, как я выше писал, даже намек на патриотизм у власти вызывал ненависть, так же как и талантливые чеченские молодые люди. Ей хотелось видеть нас табаководами, свекловодами, чабанами и сезонными работниками, блуждающими на просторах СССР, а не хозяевами в своей республике. Особенно нежелательными были ученые, инженеры, врачи, деятели культуры.

Главной причиной преследования М.Д. Дикаева, стал его талант, который признали и ведущие специалисты из Союза писателей СССР. В 1963 году он принимал участие во всесоюзном съезде молодых писателей в Москве. Здесь он знакомиться с известным советским поэтом, Героем Социалистического Труда Н. С. Тихоновым, писателем, поэтом А.Т. Твардовским, автором небезызвестного поэтического произведения «Василий Теркин». О стихах М. Дикаева Николай Семенович Тихонов писал: «В стихах чеченского поэта Магомеда Дикаева мы находим отзвуки старых горских песен, певшихся под звон мерз-пондара, чеченского музыкального инструмента, находим темперамент джигита и редкую афористическую краткость стиха».
 
Стихи чеченца были переведены на русский язык, их печатали в журналах Москвы, Ленинграда, в республиках Северного Кавказа. Песни на слова М. Дикаева исполнял народный артист РСФСР Валид Дагаев.

Скорее именно эта похвала и растущая популярность творчества М.Д. Дикаева, не понравилась местной партийной верхушке, давшей отмашку на преследование поэта. Нет сомнения, что за Магомедом Джунидовичем велась гласная и негласная слежка. К нему подсылали «друзей», которые спаивали его за счет средств, выделенных спецслужбами. Вполне допускаю, что ему могли подсыпать и психотропные таблетки.
К сожалению, не оказалось никого, кто поддержал бы человека в трудную минуту, кто смог бы войти в его прекрасную, патриотическую душу. Когда подобных ему у нас было бы много, когда населения наше составляло бы много миллионов человек, наше поведение как то еще можно объяснить. Но не тогда, когда нас мало, а количество одаренных личностей, единицы.
 
Когда талант М. Дикаева заметили в Москве, Ленинграде, это его несказанно вдохновило. Но даже и тогда, в республиканской прессе, на телевидении и радио, не появилось должных поощрительных отзывов от чечено-ингушской писательской организации или от отдельных лиц. Мне думается, если в тот период Магомед Джунидович уехал бы жить и работать в столицу, его дальнейшая судьба была бы иной, во многом удачной и продолжительной. Помните, как бывало с нашими прославленными борцами, чемпионами мира. Живя дома, они оставались за бортом сборной. Уехав в Москву или другой регион, всегда получали медали высшей пробы.
Народу, желающему оставить добрый след в мире, надо быть единым организмом, когда у каждого болит душа за коллегу, за собрата по перу, по науке. У нас же, особенно в той, казалось бы интеллигентной среде, где сплоченность должна быть нормой, а их пример, предметом подражания для других, не всегда была атмосфера дружбы и взаимной поддержки.

 Не могу не привести пример из личного общения с преподавателем одного из вузов Грозного, с которой я ранее работал в институте. В разговоре о преподавательских кадрах республики, она заявила, что добилась ученой степени в тяжелейших условиях войны, не покидая родину. Те же, кто покинул республику, живя в лучших условиях, стали кандидатами и докторами наук, а ныне претендуют на их рабочие места. Она заявила, что есть коллективное решение группы ученых, противодействовать этому. Зная, что в смутные годы, в стране был пьяный беспредел, а кандидатские и докторские звания получали благодаря деньгам, я решил, что она имеет в виду их. Позже понял, что в их число она включает даже очень талантливых и достойных, уважения ученных. Когда есть лучше, чем ты, когда другой даст молодежи больше знаний, чем ты, почему надо противиться их назначению? Опять на лицо забота не о благе нации, а личные интересы.

Есть замечательное выражение - как ни пленительна зурна, мне после смерти, не нужна. Чеченцы находят самые лестные слова о человеке, когда он покинет этот мир. Почему бы их не произносить чаще, лично в лицо живому, без страха за последствия. Все следует делать в нужное время, когда от этого и человеку, и народу, есть польза.

Пишу, подробно полагая, что молодое поколение сделает нужные выводы и будет лучше нас. Помните, в советские годы в ГДР выходила спортивная программа, что транслировали на СССР - Делай с нами, делай, как мы, делай лучше нас!

Не знаю дальнейших подробностей жизни Магомеда Джунидовича, но, полагаю, он разочаровался во всем и во всех, потому уединился от общества. В 38 лет, совсем в молодом возрасте Магомед ушел из жизни. Дала декхала войла Мохьмад а, вай массо дабаханарш а.

А теперь полистаю страницы интернета, как о Магомеде Джунидовиче Дикаеве отзывались писатели, поэты, журналисты республики. Публикации восторженные, но большинство их вышедшие уже после смерти поэта.  «Дикаев Мохьмад, мурйоьлла дечиг санна, кхерчахь сийсачех вацара, иза, чоь серла а оьккхуьйтуш, вогучех вара» - «Воистину Магомед Дикаев был ярчайшей звездой и сгорел, вспыхнув, не желая тлеть» – так лестно о нем отозвался народный поэт, член Союза писателей СССР Ахмад Сулейманов. Не буду приводить другие слова, других авторов, они доступны и каждый может найти.

Запомнилась статья некоего Г. Индербаева, где он вспоминает о М. Дикаеве. Я не знаком с этим человеком, ничего не знаю о его творчестве, но знаю, будь он автором таких же замечательных стихов, как у М. Дикаева, его я непременно знал бы. Полагаю, что давать оценку другим, может лишь тот, кто пишет лучше, делает лучше, обладает большим опытом, большими знаниями, большей мудростью. В данном случае нет ничего подобного. Есть только ощущение, что проведенный им критический отзыв, был заказом. В журнала «Орга» за 1972 год, им написана рецензия, где указаны недостатки поэта: «произведениям Дикаева не всегда хватает широкого ощущения жизни во всех ее многообразных связях… Поэт открывает читателю истину только своего знания жизни, а этого явно недостаточно».

Признаюсь, имея два высших гуманитарных образования, считая себя не конченым дураком, не могу понять смысл его критических высказываний. Они настолько завуалированы, настолько туманны, что за ними не просматривается ничего конкретного. А какое, если не свое, видение и не свою истину, может открыть человек, ну, например, в этих строках:

Тхан юьртахь тийнаду,
Наб яйна со цхьаъ ву,
Лерина лоьхуш,
Цагарна кхоьруш,
Сахиллалц лехарх,
К1ад цалуш,
Ас лоьхург мила ю?

Далее рецензент пишет -  «В обстановке всеобщего восхищения и одобрения, в которой в то время находился поэт, мои критические замечания в рецензии не могли не задеть самолюбия Дикаева». Вполне понятно. Каждого бы задели. Самого рецензента в том числе. Тем более заденут, когда поэт находится «в обстановке всеобщего восхищения и одобрения».

Последний раз Г. Индербаев видел М. Дикаева у кафе «Восток». Эту встречу он описывает так: - «Заказав обед, я пригласил его к столу. Он присел, но почти не дотронулся до еды. Ни слова не сказав мне, он молча встал и вышел. Я не стал выяснять причину такого его поведения...».
Не помню, кто из исламских просветителей сказал такие мудрые слова: - «Молчание должно быть полно мыслей». Согласитесь, очень умно сказано. Как много было в молчании и во взгляде М. Дикаева. Каким слабым знатоком человеческого сердца оказался критик. Надо уметь читать тишину, читать сердце сидящего напротив, понимать смысл молчания человека, всю глубину его переживаний. 

Не привел бы слова выше указанного рецензента, если бы не дальнейшее знакомство с его поздними высказываниями. Он с горечью пишет, что в последние годы чеченская литература приобрела «массовый», «народный» характер: — «Ее «творят» все, кому не лень, кому не жаль «бумаги и чернил». Всякий, кто сочинил два-три посредственных рассказика – писатель, пересказал содержание рассказа – критик, литературовед».

Если до этого я с натяжкой допускал, что его критика, произведений М. Дикаева, была направлена во благо последнего, теперь этого нет. Оказывается СССР распался передав все полномочия цензора Индербаеву, без его одобрения нельзя даже «рассказик» написать. Основной «талант» критиков — наличие желчи, их зависть и отсутствие творческих достижений в литературе. В зрелом обществе такой профессии как критик не должно было быть. Другое дело советчики или попечители.

Свою особенную жажду к знаниям, жажду к чтению, тягу ко всему народному, Магомед пишет и в стихах;

               Соьга-м нанас олуш дара:
               «Хьо цкъа а нахах тарлур вац,
               Шо кхачале ага херцош,
               Хьо бен суна гина вац».

               BоpxIapa ваьлча, аьлла суна:
               «Нехан бераш санна вац,
               Дешар Iамош вакъа а велла,
               ЦIера араволуш вац».

С такой же свойственной ему особенностью, он любил свой народ и вдохновенно служил ему. Однажды, ему сказали, что студент второго курса филологического факультета пишет стихи на чеченском и русском языках. Он сам пожелал найти его и познакомиться с ним, настолько его радовал успех каждого из наших людей.

Мой младший брат любит говорить - если корова дает 10 литров молока, будьте благодарны и не пытайтесь выдавить из нее 12. Когда мы поощряем молодые таланты, мы способствуем их росту. Когда критикуем, то давим в зародыше. На плечах менее талантливых, родятся гиганты, но без доброго совета и взаимной поддержки, это не случиться, поэтому не спешите хаять. Будьте терпеливы.

Магомед Дикаев хорошо знал не только литературу, но и героическую историю чеченцев. Он знал и восхвалял подвиги героев, что погибли, защищая свой народ. Знал тех, кто отбив у царских солдат, угнанный у чеченцев скот или лошадей, все раздавал народу, не оставляя ничего себе. Чувство локтя, чувство сопричастности к народу в столь тяжелые годы, у прошлых поколений было много выше, чем у нас. Ниже следующие строки написаны о них, благородных, храбрых и великодушных: -

Вайн халкъан стогалла хасто со гIаьттина,
Цо хьегна баланаш сан дагна Iаьткъина;
ТIеман теш хиллачу лаьмнашка хаьттича,                Бакъдолдчу дешнаша со кураваьккхира.

А какие строки напишут о нас? Что мы оставим в наследство будущему поколения, чем можем похвастаться? Не дай Аллах, если раздорами и разногласием. И не приведи Аллах, если словами того же Магомеда Джунидовича;

Kхоьру со, цхьаццаберш ца карош гIовла,
Вайн халкъах хербелча, гIаш санна, барна.

Не думайте, что он имеет в виду территориальное удаление от народа. Дома принято весь негатив приписывать тем, кто вынужденно покинул родину. Где бы человек ни жил, если он был, то и остается чеченцем, или его не было ранее, то он не будет им нигде, куда бы его не поместили.
 
Наше разделение по материальному благополучию, утрата духовности, добрых обычаев и традиций, есть худшее, чем расстояние между нами. Отход от свойственного нам менталитета, приведет к коренному изменению психологии народа. Пока мы знаем, читаем и изучаем произведения таких писателей патриотов прошлого как Х. Ошаев, А. Айдамиров, М-С. Гадаев, А. Мамакаев, А. Сулейманов, М. Дикаев, Н. Музаев, С. Бадуев, М. Гешаев, Б. Гайтукаева и многих других, мы не утратим славу, добытую нашими отцами и дедами. У нас очень много продолжателей их традиций из числа, ныне живущих – Дала атто бойла цера.

А стихи М. Дикаева почитайте. Они великолепны. Точно так, каковым был он сам – Человек, Патриот, Поэт.