послевоенный быт колхозников

Быт Казацкой слободы
Соседями по Казацкой улице у нас были сами Казаковы. В малюсенькой хатенке размером не более, чем 30-40 квадратных метров их жило одиннадцать человек. Сам глава семейства дед Тихон, совершенно слепой инвалид с укороченной ногой, и его жена Карповна. Бабушка Карповна было необычайно добрая русская женщина, всегда приветливая, улыбчивая и отзывчивая на любую просьбу. Трудилась она по дому неустанно пока остальные работали на колхозных полях. Такими же отзывчивыми и добродушными были и ее дети-старший Тихон, средний Афанасий, тоже инвалид ВОВ с перебитой ногой и рукой, и младший Петр, энергичный, рассудительный и боевитый, как настоящий казак. За войну у него было несколько наград и высший солдатский орден «Слава». И самая младшая дочь Катя. Сыновья у Карповны были все женаты, но дети были у старшего, Тихона- дочь Клава и сын Вася и совсем еще грудной сын у Пети- Коля. Катя была еще не замужем, но вот-вот должна была выйти за Пашку по прозвищу Собакин  с Поморья. Правда замужество ее потом оказалось неудачным, и она вскоре уехала с еще несколькими односельчанами по вербовке в Москву на стройку. По- соседски нам, как обычно, приходилось что-то взять или что- то отнести, бывать в доме друг у друга.
  Обычно, когда я приходил туда, дед сидел на приступке у печки, а перед ним висела люлька, подвешенная на крюк в потолке. От люльки вниз свисала веревочная петля и дед своей короткой ногой за эту петлю раскачивал люльку. В люльке лежал Коля и дед мурлыкал ему какую-то свою колыбельную. Он вообще был поэтической натуры, постоянно сочинял какие-то четверостишия и вместе с ними рассказывал небывалые фантастические истории, которые видимо представлялись ему в его глазной пелене. Он смотрел перед собой пустыми глазами, катаракта заволокла его глаза пеленой, и он уже приспособился жить с ней, и говорил, говорил, рассказывал про небывалые поступки своих сыновей, особенно на фронте. Причем описывал все это в таких подробностях, будто это происходило с ним самим. Особенно восторженно он рассказывал про Петю. Рассказал, как однажды над селом, прямо над его хатой пролетел большой самолет, видимо бомбардировщик, и оттуда выпал и стал планировать, как лист с дерева, треугольный конверт. Дед поймал этот конверт, распечатал, а там было письмо от сына. Это Петя сбросил ему свой привет с неба.  И он пересказывал письмо. Там было написано: «Здравствуйте отец и мать, здравствуйте все мои родные. Я жив и здоров, чего и вам желаю в вашей глодневской жизни. Вот послали меня бомбить Берлин, сказали, как вернусь присвоят мне Героя Советского союза. Задание трудное, но я его выполню и вас не подведу. На обратном пути сообщу. Привет всем, кто меня помнит. Ваш Петр Тихонович Казаков.» Хотя на фронте Петя был пехотинцем разведчиком. Домочадцы не обращали внимания на его выступления, а вот гостям приходилось слушать.
     Как-то застал я их за обедом. За длинным столом из фугованных досок все сидели в определенном порядке, у каждого свое место. Каждый получал свою деревянную ложку и только у Пети она была металлическая, видимо еще с фронта, отлитая им из олова, с круглой головой и простой гладкой ручкой. Похоже, что за столом был командующим он- все приступали к обеду после того, как приступил он. Персональных тарелок, как и вилок, не было, миски были общие, из которых суп или щи черпали все по очереди. Карповна поставила на стол большую глиняную миску с супом и достала с палицы ковригу подового хлеба размером с решето, прижала ее горбушкой к груди и стала нарезать скибками. Горбушку дала детям. После супа она выкатила из печки еще одну глиняную миску, а в ней толченка. Картошка была натоптана с жареным луком, а сверху аппетитная корочка, которую непонятно как удалось запечь Карповне. Потом поставили миску с хамсой. Хамса самый популярный и самый дешевый продукт на селе того времени. Мясо-то было почти роскошью, его каждый день не поешь. Ведь поросенка надо чем-то выкормить, да еще заплатить за него налог. А денег у колхозника гроши. Получали они небольшие суммы за коноплю, после сдачи ее на пенькозавод, а это уже поздно осенью. Могли продать сахар, который получали в колхозе за выращенную в нем сахарную свеклу. Хамсу покупали в ларьке по 30 копеек килограмм чуть ли не пудами. Приходили с тазиками, накладывали, заворачивали в подшалок, уголки подшалка связывали в узел и понесли. В магазине и рядом с ним стояли ряды бочек с хамсой, и она тут не переводилась. Потребкооперация обеспечивала ею стабильно. А рыбка была не только вкусная, но и сытная, маленький жирный кругляшок, который все за столом ели целиком, прямо с головами и хвостами. Видимо для экономии.
    Коноплю сдавали государству, но часть ее делили на трудодни. С этой конопли выколачивали семена, их жарили, а потом лузгали вечерами на посиделках или насыпали в карманы и лузгали, как развлечение. Из конопли выжимали масло, а мякоть закладывали в пироги, которые от нее становились не только ароматными, но и жирными. Саму же коноплю, стебли ломали на специальных деревянных станках, выколачивали костру, теребили пряди полученной пеньки, а потом на прялках скручивали их в нити, а из нитей ткали полотнища холстины. Холстину вымачивали в специальном растворе, и она становилась белой и мягкой. В какой период времени, когда солнце припекало прилично, все травяные ковры перед домами, покрывались полотнищами холстины. Это ее выжаривали на солнце. Потом из этой холстины шили одежду, как верхнюю, так и нижнюю. Для красоты штаны и рубашки красили в растительных красителях. Материал из конопли мягок, прочен и долговечен, устойчив к внешним воздействиям, не деформируется и не портится при стирке, не теряет форму в процессе носки. Холстина сохраняет способность нейтрализовать токсины, не дает развиваться болезнетворным микробам, не создает условий, препятствующих обменным процессам в коже. Ткань не создает "парникового" эффекта на поверхности тела под одеждой, что позволяет коже свободно дышать и одновременно исключает перегрев тела в жаркую погоду и переохлаждение в холодное время года. Сегодня холстина могла бы успешно конкурировать с джинсами, особенно с теми, у которых на коленях дыры и лохмотья. Только вот случилась беда с коноплей, люди научились использовать ее, как наркотик и выращивание этого исключительного в своей полезности растения прекратилось под угрозой уголовного наказания.