Собеседники

       Войдя в очень солидный возраст, я вдруг обнаружила в себе что-то похожее на признак нового таланта. Нескромно звучит? Но так хочется поделиться радостью! Тем более что этот талант ничем и никем не оплачен. Есть и всё.
       Еду как-то в автобусе. Передо мной, ко мне лицом, сидит молодая мамаша с сынком лет трёх отроду. И этот, не худенький, сильный для своего возраста малыш, широко раскрыв рот, орёт благим матом: «А-ааа! У-уу! А-аа!..» Пассажиры автобуса отражают на лицах своё восприятие – от недоумения, через гримасу недовольства к возмущению. Ор становится нестерпимым и – прямо мне в лицо. Меня прорвало:
       — Что случилось с этой девочкой? – перекрикиваю ор, – отчего она так плачет? Девочка, что с тобой?
Неожиданно вопль стих, только редкие всхлипы  – раз, два, три  и вставленные в промежутках слова:
       — Я – ик– не дев– ик – вочка! Я мальчик!
       — Да неужели? Не верю! Только девочки так плачут, а мальчики – никогда.
       — Я – мальчик! – зло парирует обиженный.
       — Ну, если мальчик, тогда не должен кричать на весь автобус. Здесь люди по делам едут, у них головки могут заболеть от такого шума. Посмотри, как все обрадовались, что ты больше не кричишь!
Ребёнок смотрит, вертит головой, мама вытирает его лицо платком и улыбается мне. Хорошо!
       А вот перехожу дорогу рядом с детской коляской, в которой тоже путешествует очень юный пассажир. Он деликатно хнычет. Я ловлю его взгляд, улыбаюсь и машу рукой. Хныкание прекращается, взгляд удивлённых гл`азок на меня, и улыбка в ответ. А вот и жест прощания! Бабушка, двигатель малышового транспорта,  тоже расцветает в улыбке. Снова – хорошо!
       На ступеньках парикмахерской, мимо которой прохожу, новый объект моего внимания года за три отроду, машинки в руках, рядом молоденькая девушка (сестра, мама, няня?..) Мальчик ноет, топает ножкой, не хочет встать со ступенек. Не выдерживаю, влезаю не в своё дело.
       — Ой, какие красивые машинки у тебя! Зелёненькая, жёлтенькая! А у меня нет таких.
Нытьё притихает, владыка транспорта внимательно разглядывает свои модели.
       — А кто же будет водителем машинок? – оглядываюсь по сторонам.
       — Я! Мои машинки!
       — Не может быть! Водитель машинки должен быть с правильной причёской – постриженный. А у тебя волосики торчат в разные стороны.
Он вскакивает со ступеньки и тянет девушку к дверям парикмахерской:
       — Идём, Лена, стричься. Идём!
Тихое спасибо Лены, и мне снова хорошо!
       У нас новые соседи в доме — таджики. На детской площадке бегают, катаются с горки, лазают по лесенкам разновозрастные – от двух до десяти – черноволосые ребятишки. Визг стоит почти нестерпимый, на скамейке рядом с площадкой могут сидеть только самые слабослышащие бабушки. И сидят, смотрят это очень многокадровое кино. Дети не знают русского языка, им ничего не объяснишь. Моя душа трепещет, когда мелкое существо, едва ли двухлетнее, с густыми чёрными косичками ниже талии, выбегает на дорогу перед подъездами, по которой из-за угла выруливает машина. Но тут же другое существо, на полголовки повыше первого, выскочив ниоткуда, хватает малышку за руку и утаскивает на газон. Многодетные мамы очень молодые, в национальной одежде – хиджабах,  длинных, прямого покроя  узорчатых платьях и таких же брючках. Очень вежливые, всегда по-русски здороваются, но держатся своей компанией. А дети предоставлены сами себе, но чуть старшие присматривают за младшими.
       Одна восточная красавица выходит с двумя малышами с разницей в возрасте не больше года. И вот самый маленький смотрит на меня. Моя белая голова его привлекла, что ли? Он смотрит, я ему улыбаюсь. А когда иду, гл`азок с меня не сводит.
       — Надо же, – замечает соседка – мальчонка с Вами заигрывает!
Мать малыша, кажется, поняла, о чём речь, смеётся. Самое интересно в том, что внимание этого младенца постоянно. Как ни встретимся, обмениваемся с ним долгими взглядами – глаза в глаза.
       Я поняла, что со мной происходит: я люблю малышей, так сильно люблю, что волна любви настигает ребёнка, пробуждает в нём какие-то неведомые нам, взрослым, чувства, и он реагирует на их воздействие. И это ХОРОШО!
Когда состарилась моя мама, осталась после смерти отца, после, ставших взрослыми и семейными детей, одна в квартире, она как-то пожаловалась, что начинает забывать исполнять кое-какие мелочи быта: выключить ненужный свет, перекрыть на ночь газовый кран, выпить таблетку… С болью и чувством вины за мою вынужденную отдалённость, посоветовала я ей, не стесняясь, разговаривать вслух. Вот так:
       — Свет я везде выключила, в ванной тоже, так, краны  перекрыты, газовый ручкой вниз, на два замка дверь закрыта…
Мама потом благодарила меня. А теперь я так беседую на ночь с нужными приборами – одиночество старости требует такого общения. Это, впрочем, не про старость, а про разные формы общения при помощи слова. Оно, слово, способно на множество деяний: беседы, ругань, выражение чувств и настроений, голосовое и письменное повествование, защиту от  самого себя – своих заблуждений и фобий… Это всем известно и понятно. Но само по себе слово доступно каждому, знающему язык, а слово, нам помогающее, рождающее добро и отзыв на него, думаю, даётся свыше, как Божий дар – талант. И этому таланту есть своя мера.
       В нашем доме много разных людей – многие из них мои собеседники. Из общения с ними порой складываются сюжеты многих моих произведений: прозы и стихотворений.
       … А деревья во дворе всё шумят – ветер налетает порывами – лето кончается. Вот новый, довольно сильный воздушный поток, и ажурной золотистой завесой полетели к земле разные листья, словно закрывался лёгкий сказочный занавес. Лето кончается. Всё, конец спектакля.