030 Ф. Ф. Эрисман 1842-1915 гг

Швейцарец Фридрих Гульдрейх (1842-1915 гг.), который перебрался в Россию и принял православие под именем Федор Эрисман известен у нас многим. Это основоположник школьной гигиены, создатель знаменитой парты Эрисмана, выдающийся врач.

Ф.Ф. Эрисман Федор Федорович родился в 1842 г. в Швейцарии; первоначальное образование получил в сельской школе. По окончании курса классической гимназии в Аарау, Эрисман в 1861 г. поступил на медицинский факультет Цюрихского университета. В 1865 г. сдал экзамен на доктора медицины в Цюрихе и сделался ассистентом окулиста профессора Горнера. Там он познакомился с
с будущей женой Надеждой Сусловой. Она тоже училась медицине (в то время в России женщин в университеты не допускали) и стала первой русской женщиной-врачом.

В 1869 г. Эрисман с женой переселились в Петербург. Здесь швейцарец Фридрих Гульдрейх принял православие под именем Фёдор Эрисман и стал заниматься частной практикой по глазным болезням. Тогда он обратил внимание, что зрение у учеников к выпускным классам часто снижается. Обследовав учеников 15 гимназий, в 1870 году он опубликовал работу «О влиянии школы на происхождение близорукости».

После крестьянской реформы 1861 года в России начался педагогический бум. Повсюду открывались народные школы, учителя и мыслители спорили о программах и методиках. При этом никакой специальной мебели в классах не было: дети занимались за столами, сидели на стульях или скамьях. Профессиональные болезни школьников — близорукость и нарушения осанки — беспокоили врачей ещё 150 лет назад. Фёдор Эрисман, придумал школьную парту особой конструкции, которая могла бы предупредить развитие этих болезней. За основу он взял расчёты швейцарского доктора Фарнера, который представил свою парту пятью годами ранее. Парта Эрисмана — это скреплённые между собой скамья и стол. Столешница наклонена: ученик, сидя ровно, видит книги и тетради под прямым углом. Скамейка заходит за край стола, спинка поддерживает поясницу, подставка даёт упор ногам.

Это была жёсткая конструкция: ученик не мог ни отклониться от стола, ни ссутулиться за ним. Сидеть можно было только в одном положении, но благодаря эргономическим расчётам это было удобно. Парты изготавливали из дуба и выпускали в четырёх (по некоторым данным — в семи) размерах. По указу Александра II их стали устанавливать во всех школах. Однако возникла проблема: одноместные дубовые парты стоили дорого, и занимали слишком много пространства. Требовались большие классы, чтобы усадить всех учеников. 15 лет спустя эту проблему решил сельский учитель Пётр Коротков.

Он придумал сделать парту двухместной, а также добавил несколько важных мелочей: крючки для сумок сбоку, выемки для чернильницы и перьев, полку для книг под крышкой. Саму крышку Коротков сделал складной. Теперь ученик, вставая для ответа, не вылезал из-за парты, а одним движением откидывал вверх свою половину столешницы. В 1887 году Коротков получил патент на изобретение и медаль на Урало-Сибирской кустарно-промышленной выставке. Заниматься стало удобно, и сидеть и писать, и через сто лет когда снова учеников усадили за обычные столы, многие скучали о партах Эрисмана-Короткова.

Все более увлекаясь санитарными вопросами, Эрисман совсем бросил практическую деятельность и в 1872 г. отправился в Цюрих для приобретения надлежащей подготовки по естественным наукам, а затем в Мюнхен, где в течение 2-х лет занимался в филологическом институте профессора Фойта и в гигиенической лаборатории знаменитого Петтенкофера. В это время кроме многих экспериментальных работ, Эрисманом было написано "Руководство к гигиене" в 3 томах, "Общедоступная гигиена", переведенная на языки немецкий, голландский, шведский, венгерский и финский, и целый ряд статей по школьной гигиене.

В 1877 - 1878 годах Эрисман по приглашению главного военно-медицинского управления, руководил дезинфекционными работами на театре военных действий русской армии за Дунаем. С 1878 года брак Сусловой и Эрисмана перестал существовать, но развода супружеская пара добилась лишь в 1883 году (в Швейцарии). В 1879 г. Эрисман был приглашен московским земством для организации санитарных исследований фабрик и заводов Московской губернии. Эта работа производилась Эрисманом совместно с врачами Погожевым и Дементьевым по обширной программе. В 1882 г., во внимание к многочисленным трудам Эрисмана, совет Московского университета удостоил его степени доктора медицины "honoris causa" и избрал его на вакантную кафедру гигиены.

Эрисман в первый же год устроил гигиеническую лабораторию, куда привлек много молодых врачей для занятий санитарными вопросами. Когда в конце 80-х и в начале 90-х годов клиники Московского университета постепенно переходили в свои новые помещения на Девичьем поле, в "Клиническом Городке" был устроен, по планам Эрисмана, новый гигиенический институт, который, по размерам и по обстановке, мог конкурировать с лучшими подобными учреждениями в Западной Европе. Во время постройки новых клиник и институтов Эрисман был непременным и весьма деятельным членом строительной комиссии. В 1891 г. к гигиеническому институту Московского университета была присоединена устроенная городом и содержащаяся на его средства санитарная станция для исследования пищевых продуктов и других предметов первой необходимости.

В 1896-м Эрисман вступился за студентов, арестованных во время волнений: они вышли на демонстрацию памяти жертв Ходынской трагедии. Десятки человек были арестованы, а после начались массовые аресты тех, кто требовал их освободить. Профессора Эрисмана уволили. После 30 лет жизни в России он вернулся в Швейцарию.
Поселившись в Цюрихе, Эрисман продолжал работать на поприще научной и общественной гигиены.  Заслуженной известностью пользуется изданный им в 1898 г. "Краткий курс гигиены", появившийся 2 изданием в 1903 г. Он заведовал городской санитарной частью в Цюрихе и умер в 1915 году.

Школьная парта Эрисмана пережила революцию и перекочевала в СССР. Правда, в 20-е годы посидеть за ней могли немногие: школ едва хватало для половины желающих. Нарком просвещения Анатолий Луначарский в 1920 году жаловался, что на один карандаш приходится 60 учащихся, а на одну чернильницу — 100 учащихся. Зато эти годы были временем экспериментов: совместное обучение, отмена домашних заданий и уроки политграмоты вместо истории. К концу десятилетия основные материальные проблемы решили, тогда же появились единые учебные программы.

Парты Эрисмана поставили не только в начальной, но и в старшей и вечерней школах. Ученики вставали, с грохотом откидывали дубовые крышки, педагоги из года в год тренировали детей тихо открывать парты. К 1970-м годам парты стали удешевлять: делали не из дорогого дерева, а из ДСП, сократили размерный ряд, скамью заменили стульями. В последнем был только один плюс: классы стало легче убирать. Уборщиц в школах не было, порядок наводили сами ученики, а вымыть или просто подмести пол под монолитными дубовыми партами было практически невозможно.

В остальном же случилось то, против чего предостерегал Эрисман: ученики получили возможность отодвигаться от стола и менять позу, стали сутулиться: мебель зачастую не подходила по росту. Старинные парты сначала оставались в начальной школе, потом только в первых классах, а потом и оттуда исчезли. Был ещё промежуточный вариант, когда наклон столешницы регулировался железной ручкой. Но он не прижился.

Сегодня по санитарным нормам парты с наклонной столешницей должны стоять как минимум в начальной школе: «Основным видом ученической мебели для обучающихся I ступени должна быть школьная парта, обеспеченная регулятором наклона рабочей плоскости. Во время обучения письму и чтению наклон рабочей поверхности должен составлять 7–15°». А вот использовать скамейки вместо стульев правила не разрешают. Так что хотя и находятся мастера, готовые воспроизвести классическую парту по чертежам, пока она живёт в основном в музеях и старых фильмах. Зато в школах стал появляться другой старинный предмет — конторка, стол для работы стоя. В XVIII–XIX веках такой использовали чиновники и служащие, а теперь и ребенок, устав сидеть за партой, может сменить положение прямо во время урока.