Светлой памяти Ольги Бурмыкиной. Два портрета

Родные, друзья и коллеги уже задумывались, как сегодня, 14 июня они поздравят Ольгу Бурмыкину с днем рождения с двумя шестерками, 66 лет – но произошло неожиданное, 2 июня ее не стало. Для всех, кто знал ее, это – шок. На сообщение о ее смерти я в очень коротком ответе дважды написал - «как же так».
Жизнь Ольги Николаевны Бурмыкиной (1959-2025) – малособытийная, но не простая. Честная и достойная. Я наблюдал Олю лишь до начала 90-х, и подготовить этот материал мне помогли наши общие коллеги, друзья, работавшие рядом с ней многие годы. Назову Аллу Корниенко, Владимира Костюшева, Наталью Нечаеву и Елену Тыканову.


Вот какие слова о ней – человеке и профессионале нашла Наталья Нечаева, знавшая Олю без малого полвека и дружившая с ней: «Оля была очень обязательным, чрезвычайно ответственным человеком. Эти свойства во многом определяли её характер. О каких бы делах ни шла речь - проведение социологического опроса, подготовка к Ученому совету, написание отчета или статьи – если за дело бралась Оля, можно было быть совершенно спокойным, сделано все будет отлично. Помню, надо было за короткое время подготовить предложения для микропереписи населения. Оля, как оказалось, работала всю ночь, и ей стало плохо. Но работу она сделала  вовремя, и только позднее мы узнали, что случилось. Кроме этого, к каждому делу она подходила так, чтобы сделать его как можно лучше, очень часто далеко выходя за требуемые формальные рамки. Иначе не могла, даже если это требовало от неё больших усилий и временных затрат».
И далее шли слова, сыгравшие ключевое значение в организации этого текста: «Об удивительных душевных качествах Оли Вы знаете сами».


Согласно введенной мною лестнице поколений российских социологов, Ольга Бурмыкина принадлежит к старшей части V поколения, объединяющего тех, кто родился в интервале 1959-1970 гг. Оно взрослело в непростой обстановке становления и трансформации брежневской эпохи: строительство БАМа и начало войны в Афганистане, Хельсинкский мирный договор и ссылка А. Д . С ахарова в Горький. Великая Отечественная входила в сознание многих представителей этого поколения через чтение ;Малой земли; и вручение в 1978 г. ордена ;Победа; маршалу Л. И. Брежневу.
В целом, это сильная когорта ученых, продолжающая активно работать в разных направлениях социологии и передающая свои знания и навыки следующим поколениям. И грустно, что неожиданная и скорая смерть не позволила Ольге в полной раскрыть свой богатый исследовательский опыт.  Она могла еще многое сделать.


Ольга Бурмыкина родилась в Ленинграде в 1959 году, окончила школу и в 1976 году поступила на экономический факультет ЛГУ. По-видимому, семья жила трудно, Ольга училась на вечернем и совмещала учебу с работой. В 1979 году, т.е. до завершения образования, она начала работать лаборантом в Институте социально-экономических проблем АН СССР (ИСЭП). Это был сектор, изучавший деятельность средств массовой коммуникации и общественное мнение, и руководил им Борис Максимович Фирсов. Я тоже там работал, так что знал Олю с тех далеких времен. С ней всегда было легко общаться, она все схатывала на лету.
Начало 1980-х - «черное» время для ленинградской социологии, в частности, академической. Исследования сворачивались, сложно было планировать даже ближайшее будущее, возникли новые проблемы с публикацией, почти сворачивались защиты диссертаций. Институт были вынуждены покинуть лидеры – В.А. Ядов и Б.М. Фирсов. Случалось, социологией «командовали» случайные люди.
Наступила перестройка, не сразу, но дышать становилось легче, начинались социальные и экономические преобразования. В 1986 году Ольга стала моей аспиранткой, аспирантура тоже была заочной, ей приходилось осваивать новую тематику, овладевать навыками научных исследований и продолжать лаборантскую деятельность. У нее это получалось.


Диссертационную проблематику подсказали жизнь и базовое, экономическое, образование Ольги, проблематика была новой не только для нас двоих, но для всего советского социологического сообщества. 26 мая 1988 года был принят Закон о кооперации в СССР, впервые с периода НЭПа была разрешено создание частных предприятий. Как тогда говорили, был сделан первый шаг к капитализму. У небольшой  команды молодых социологов, которой я тогда руководил, уже был некоторый опыт изучения отношения населения Ленинграда к перестроечным нововведениям, эти результаты и стали базой для теоретических и эмпирических поисков Ольги Бурмыкиной. Предварительный анализ проблемного поля выявил два аналитических направления, первое – отвечало традициям, заложенным Б.М. Фирсовым в начале 70-х годов, речь идет об исследовании отношения различных групп ленинградцев к важнейшим политическим событиям в стране. Второе направление имело историко-социологический характер – новая для нашего сектора область науки. Замысел был прост: поскольку в период НЭПа и в дореволюционной России активно развивались многочисленные формы кооперации, представлялось интересным определить, кем и как они изучались, что было обнаружено. Работа была непростая и кропотливая, и Ольга Бурмыкина легко входила в нее. Иногда мы встречались в Публичной библиотеке, я учил ее пользоваться каталогом, смело обращаться к библиографам, работать в журнальном зале. Диссертационное исследование «Становление кооперации и отношение к ней. Методолого-методические проблемы и опыт социологического исследования» было успешно защищено в 1992 году, тогда мы уже работали в СПб отделении Института социологии РАН.
Так случилось, что, к сожалению, я не присутствовал на защите, но Оля с честью справилась с этим непростым испытанием. Не помню, был ли Игорь Иванович Травин, ученый со своим пониманием социологии и глубокими знаниями истории России, ее оппонентом или ознакомился с результатами диссертации как член Совета по защитам, но мне он сказал много добрых слов об Олином исследовании.   

 
Трудно сказать, к каким результатам Ольга пришла, продолжая историко-социологические поиски, но жизнь распорядилась по-своему. В начале 1994 года я уехал в Америку, а в 1995 году Фирсов возглавил созданный им Европейский Университет в Санкт-Петербурге. Через некоторое время она перешла в сектор социологии семьи, гендерных и сексуальных отношений, которым тогда руководил Сергей Исаевич Голод, один из ведущих российских специалистов в этой исследовательской нише. Ольге пришлось осваивать большой пласт новых для нее теоретических и методологических положений, углубляться в историю научного направления, в котором работало не одно поколение российских ученых. В 2013 году Голода не стало, сектор возглавил его ученик и последователь Александр Афанасьевич Клёцин, в 1999 году защитивший кандидатскую диссертацию по истории социологии семьи с конца XIX века до последнего десятилетия века XX. Возможно, в какой-то мере по его совету Н. Нечаевой и О. Бурмыкиной было проведено глубокое изучение теоретического наследия Голода, показана справедливость выявленных им трендов в динамике современной семьи [1]. Уверен, в достаточно представительной литературе об исследованиях С.И. Голода эта статья занимает достойной место.
Наталья Нечаева сообщила мне, что Ольга Бурмыкина была организатором двух «круглых столов», на которых социологи из разных городов обсуждали наследие С.И. Голода. Названная выше статья была написана по итогам первого форума, который был приурочен к 85-летию ученого. 20 февраля этого года состоялся второй «круглый стол» «Вспоминая Сергея Исаевича Голода», материалы которого представлены российским социологам Бурмыкиной в ее последней публикации в журнале СОЦИС [2]. Этот обзор – свидетельство масштабного видения ею проблем социологии семьи и сексуального поведения и значения исследований Голода.

Возможности для научной работы не позволяли ей публиковаться часто, она писала мне об этом в июле 2019 года, но сейчас, изучив ряд ее статей, я понял, что все они были сделаны с «запасом», в каждой из них обнаруживается потенциал продолжения.
Конечно, можно было бы углубиться в анализ публикаций Ольги Бурмыкиной, но меня не отпускали выше приведенные слова Наташи Нечаевой: «Об удивительных душевных качествах Оли Вы знаете сами». Душевные качества человека можно чувствовать, но их сложно передать, но как-то следовало обогатить собственно профессиональный портрет Ольги Бурмыкиной.
И здесь мне вспомнилась пятилетней давности спонтанная переписка с Оле о Новинке – небольшой деревне Ленинградской области. Замечу, это был прямой диалог в реальном времени, значит состоявшийся обмен мнениями был интересен нам обоим. Во мне эта деревня сидит очень давно, я осваивал этот мир задолго до рождения Ольги. И совсем недавно, в конце апреля этого года, был закончен рассказ «О Федосье Макаровой и немного о хуторе Макаровых», начинающийся так: «Деревня Новинка Гатчинского района Ленинградской области – глубинная, неотъемлемая часть моей жизни, могу смело сказать: “Я – оттуда”» [3]. Чудом в моем электронном ящике сохранилась эта переписка, по моему Тихоокеанскому времени было 9 июля 2020 года, по петербургскому – 10 июля.  Все началось с моего письма.


БД: Олечка, совсем о другом… помнится мне, что еще на улице Воинова вы мне говорили, что год или два летом снимали дом в деревне Новинке… было такое? в доме около моста… у Ольги Клочковой… так? Примерно, в каком году это могло быть? а нет ли у вас фотографии деревни? Я очень много написал обо все и задумал написать «Записки Борьки Макарова», меня так звали в деревне, так как мы из года в год снимали дом Федосьи Макаровой… Ольгин брат Васька (в деревне его иначе и не звали) был женат на Шурке (дочь Федосьи), так что всех я помню… Будем Борис
Поясню, скорее всего, этот разговор происходил во второй половине 80-х, на улице Воинова, где тогда располагался тогда Институт социально-экономических проблем АНССР, в котором мы работали.
ОБ: Дорогой Борис Зусманович! Рада Вас слышать. Мы снимали дачу в Новинке года три. Это было примерно 1973-75 гг. Первый год снимали у бабы Жени (Башмаковой?), в конце деревни за мостом. Потом — у Ольги Ивановны. Последний дом у моста.   Рядом был дом Мотанихи, потом дом Даниловых. Ольга Ивановна жила у своей сестры Нины Ивановны, на другой стороне  улицы. Они жили вдвоем. У Нины Ивановны был сын, но он умер маленьким. Про брата Ваську ничего не помню. Фотографий никаких не сохранилось […]. С уважением, Оля 
БД: Очень здорово, и Нину, и Ольгу я прекрасно помню, знал, помню и сына Нины, болезненный мальчик. Нина заикались сильно, была доброй женщиной, трудягой. Ольга была фельдшером, работала в Озерешно, ежедневно — туда и обратно. Даниловы — по-моему, тоже Ольга, у нее было несколько девочек, имя —Мотаниха — вмиг вспомнил, а зрительно вспомнить не могу. Башмакову (как имя) прекрасно помню, но не зрительно, другой конец деревни, это считалось далеко… дом Федосьи Макаровой в 1973 (?) купили наши друзья-друзья-друзья, они и сейчас там летом живут. К сожалению, старшая — Анна Каминская, внучка Ахматовой — ослепла в прошлом году, она все прекрасно знает и помнит, но не пишет. Я дружен с ее младшим сыном (43 года), он немало знает, замечу, Ольга и Нина в этом доме зовутся «золовками», так что «родство» сохраняется… […], будем.


ОБ: Да, Нина Ивановна сильно заикалась. Ольга Ивановна — юркая, маленькая, такая хитрованка, с железными зубами. Не любила показывать свои грибные и ягодные места в местных лесах и очень удивлялась, когда мы приходили  с полными корзинками. Мы ходили в лес на Ломы. […]. Оля
БД: Да, сын Нины был, видать, на пару лет постарше меня, мальчик, слабенький, болезненный, наверное, перед больницей Нина приводила его к Федосье, попрощаться, он сердцем болел, из больницы, кажется, не вернулся, но похорон не помню. Олечка, похоже, у Даниловых были две дочки, одна —постарше, в начале девичества, плохо помню, а вторая, моих лет, она прихрамывала… так это? память — бесконечна.
Ломы прекрасно помню, тогда там бруснику брали, грибы ломали, поскольку я красное плохо вижу, собирал голубику (гоноболь), деревенские ее не собирали...
ОБ: Мы ходили за черникой. Бабушка пекла  пироги с черникой и сканцы с творогом из ржаной муки.  Молоко покупали у тети Зои —дочки бабы Жени. Их  дом был за домом Малютиных. Голубику (гонобобель) тоже собирали. За брусникой и клюквой  взрослые ходили далеко, нас не брали.  Про Мотаню помню только имя.   Если я не ошибаюсь, в войну в деревне были немцы. И занимали дом Ольги Ивановны, в котором мы жили. Об этом  почти не говорилось. И заикание Нины Ивановны  от испуга со  времен оккупации.


БД: Постараюсь уточнить но — похоже настоящее имя Мотани — Нюша… верно, в годы войны в деревне были немцы, но более — власовцы, и отец Нины-Ольги, и их брат были наказаны за это. Oтец был старым, больным, его, возможно, отпустили пораньше, а Васька посидел немало. Что-то Зойка, Зойка, мелькает в голове, но кадр не остановить, не разглядеть. Олечка, ты помнишь, как вы попали в Новинку, кто  посоветовал? Пироги и ватрушки с творогом и —особенно — с картошкой у Федосьи были очень вкусными, из ржаной муки.
ОБ: Мама познакомилась с тетей Люсей Алешкиной, сначала мы жили у нее в доме, а не в доме бабы Жени  и деда Володи.  Ее дочка тетя Зоя и внучка —  Женька. Дом бабы Жени был рядом. У тети Люси был сын Вовка и муж дядя Леша, который был намного старше нее. Он был высокий и  толстый. И дом был его, вернее половина дома. Во второй половине жила его родственница (?), у которой был сын — Виталька Панибратов.  В начале деревни жила председательница (?),  рядом был дом Савиновых. Напротив дома Ольги Ивановны  жил пасечник, его сын Колька Кондратьев.  Имена мальчишек вспомнил мой брат Саша, они вместе играли.

БД: На пригорке была пасека, не помню, как деда звали, пару раз покупали у него мед. На другой стороне реки жила сестра Коли Савинова — Нюша Струнова (Струниха), она была конюхом, давала и мне покататься на лошади, но страховала… без седла… Люсю Алешкину не помню, наверное, новоселка, забавно вспоминать. А не помнишь ли ты Николая (Кольку)  Суворова? в 70-х он уже не был молод. Жил за рекой и был известный в деревне парень-мужик — Калиныч, жил в хибаре около кладбища.
ОБ: Правильно, бригадирша, а не председательница. Остальных не помню., вспомнили фамилию бабы Жени – Кононова.  Посмотрите еще на сайте «Новинка Вконтакте» среди участников есть фотографии.
БД: да я давно ушел из «Вконакте»… там, скорее всего, молодые, я теперь живу в face book, там постоянно публикуюсь… 
И еще два письма о Новинке было в начале марта.
БД: Олечка, я недавно написал немного о Новинке «Вот моя деревня... Из воспоминаний Борьки марарова» http://proza.ru/2023/02/28/265 и думаю продолжить… а в каком году (в каких годах) вы там жили? Будем,  Борис
ОБ: Дорогой Борис Зусманович! Отвечаю на Ваш вопрос: мы жили  в Новинке  в 1973-1976 годах.  Оля.


Все понятно. Наша беседа о Новинке состоялась более чем через сорок лет после того Ольга Бурмыкина проводила там лето, разговор был абсолютно спонтанным, при этом она явно не напрягала память. Значит все это было не безразлично ей, возможно, радовало. А во мне сохранилось такое чувство, будто мы не сговариваясь спели вдвоем дорогую нам песню.

1. Нечаева Н.А., Бурмыкина О.Н.
Теоретическое наследие С. И. Голода и современные исследования семьи, брака и межпоколенных отношений // Петербургская социология сегодня. 2020. № 13-14. С. 5-22.

2. Бурмыкина О.Н. Вспоминая Сергея Исаевича Голода // Социологические исследования. 2025. № 4. С. 157-159.
3. Докторов Б. О Федосье Макаровой и немного о хуторе Макаровых. http://proza.ru/2025/04/26/184.