Интроверт. Роман. Глава четырнадцатая

Глава четырнадцатая 

Клиника оказалась не тюрьмой, но и не санаторием. 
Первые три дня Сергея держали в изоляции — «карантин», объяснила медсестра. Ломка накрыла его уже к вечеру второго дня. 
Он метался по комнате, кусал губы до крови, сжимал кулаки, чтобы не закричать. Врачи предлагали уколы, таблетки — он отказался. 
— Хочу прочувствовать, — сквозь зубы сказал он. 
Ночью, когда тело скрутило от судорог, он пожалел о своей гордости.   
На пятый день его перевели в общий блок и включили в групповую терапию. 
— Расскажите, что привело вас сюда, — предложил психолог, мужчина лет сорока с усталыми глазами. 
Сергей молчал, пока другие делились историями: кто-то потерял работу, кто-то семью, кто-то просто «проснулся в луже крови». 
— Я чуть не стал убийцей, — неожиданно сказал он. 
Тишина в комнате стала гуще. 
— Меня подставили. И я хотел отомстить. А потом… просто забылся.
Психолог кивнул, не осуждая. 
— А теперь? 
Сергей посмотрел на свои руки — чистые, без следов уколов. 
— Теперь я здесь.   
В столовой он познакомился с Андреем — бывшим врачом, который «подсел» на обезболивающие после аварии. 
— Здесь все — бывшие, — усмехнулся Андрей. — Бывшие наркоманы, бывшие люди… Главное — не стать «бывшим» снова. 
Они курили на крыльце, глядя на лес. 
— А ты веришь, что это работает? — спросил Сергей. 
Андрей затянулся, выпустил дым. 
— Не знаю. Но пробовать надо.   
Сны были хуже реальности. 
В них Виктор смеялся, Паули плакала, а он снова держал в руках пакет с белым порошком. 
Он просыпался в поту, с бешеным сердцебиением. 
В соседней кровати храпел сосед — парень лет двадцати, «солевой». 
Сергей сжал кулаки. 
«Я не вернусь к этому. Не вернусь.»   
Через две недели ему передали конверт. От родителей? Нет — почерк был незнакомым. 
«Сергей, ты жив. И это хорошо. Я не знаю, где ты, но надеюсь, что тебе там помогают. 
Мы с тобой не простились как следует. Когда-нибудь поговорим. 
— П.» 
Он перечитал письмо три раза, потом спрятал под подушку. 
На следующей групповой терапии он впервые за долгое время сказал: 
— Я хочу жить.