Аятская ведьма 18 гл

Глава восемнадцатая
 
Дом волчьих оборотней

В полицию заявлять мы не стали, да и на кого горбатая старуха сама погибла под колёсами электрички и никто её туда не толкал. А Море, а что Море и что там за труп притащила старуха, да и труп ли. Как бы нам не обосраться в случае чего.  Может это всего лишь был торс манекена и что доказывать? И кто нам поверит про погоню гадюк, решат, что мы не в своём  уме чёрте что городим. И наркотики приплетут. И мы решили, нет, лучше быть подальше от психушки и их докторов ведь заколют, так в своих застенках, что впору вешаться будет на простынях.
Вернувшись в пещеру, мы завалились спать и проспали до самого вечера, когда уже и ужин пора готовить.

После хорошего сна Соню потянуло на расспросы о змеях.
— Серж, а тебя змеи кусали?  — спросила Соня.
— Какие змеи, не понял вопроса.
— Ну, ядовитые змеи кусали, а то ведь здесь ползают гадюки, а они ядовитые.
— Ну, было дело, меня в армии кусал два раза дальневосточный щитомордник – ух, как он ядовит сволота! Опаивали кофе со сгущённым молоком, никакой сыворотки там нет. Температура под сорок, а второй раз справился быстрее. И гадюка кусала после щитомордников. Может, организм у меня был "ядовитый" к их ядам что справился. Но ощущения неприятные. Первый яд от щитка это как поленом шарахнули по спине, не разогнуться и словно на мне тяжеленая плита и я её несу на себе и никак не донесу. Кароч, это было во время первого укуса щитка. Тяжёлое ощущение. А ведь не касался змеи, она первая вынырнула из листвы и напала. Вот уж где испугался...

— А если гадюка на меня нападёт что мне делать?
— Гадюка не нападёт, она слышит человека и сама уходит.
— А как она может слышать она же глухая.
— Не верь всяким идиотам, змеи прекрасно всё слышат, а про «слуховую» линию на коже придумали легенду дураки.
— А ты откуда это знаешь.
— Да вот знаю. С детства зачитывался трудами Брема, Уоллеса, Дарвина, Миклухо-Маклая, Ливингстона, Пржевальского и многими другими учёными-путешественниками. Почитай и ты этих авторов и многое будешь знать.
— А Жуль Верн…

— А господин Верн мало читал и лепил в своих книгах горбатого, что в пору посмеяться.
— А что, например? — спросила Соня.

— В романе Дети капитана Гранта он допустил грубую непроверенную ошибку — там Роберта схватил и понёс кондор. А кондоры не могут что-то схватить, лапки у них слабые. К тому же эти птицы падальщики и им живая пища не нужна и они не охотники как орлы. Вот те вцепятся, так вцепятся волки их жуть как боятся. И уж тем более лёгкий кондор не смог бы поднять тяжёлого пацана двенадцати лет. Верн написал то, что он прочитал не в научной литературе. И его издатель тоже был не сведущ в этом вопросе но эффект от схваченного Роберта был потрясающий особенно как это было показано в фильме. А я ведь поверил когда смотрел этот фильм в старой экранизации, ну я тогда я был ребёнком и верил во всё что видел и слышал. В моём сознании это был фурор, гигантская птица крадёт ребёнка! Ещё бы это был птеродактиль, то правда была бы стопроцентной, но, Жуль Верн, до этого не додумался, а зря!

— Но ведь кондор действительно понёс Роберта я сама это вида в кино, — сказала Света.
— Вот именно в кино! Как придёшь домой почитай в инете по это, а сейчас нам нужно сходить на Глыбовые горы. Там где-то избушка староверов есть хотелось бы посмотреть. Такая же есть у Гадючьего камня. Жуткая там со мной приключилась история, до сих пор чувствую, как волосы на голове дымятся.
— Серж расскажи очень интересно? — попросила Света.
— А спать когда.
— Так до полуночи ещё два часа, ну расскажи…

— Ну, так и быть слушайте, и так зима, я и мой товарищ Валера решили прогуляться до одного таинственного острова среди болот. Там был только я и нашей компании,  и то случайно проходя мимо. Смотрю гора, что за гора такая думаю, а сам там прежде никогда не был. Время ещё у меня было, и я поднялся на вершину, а там с запада на восток скала гребнем перекатывается. Небольшая, но симпатичная.

Лес на болоте загущен соснами вперемешку с елями, на еловых лапах покоится недавняя порция тяжёлого мокрого снега. Чтобы не попасть под его лавину приходится стучать лыжной палкой по веткам, освобождая себе проход для движения вперёд. Кочки от выпавшего нового снега за неделю поднялись ещё выше и не особо понятно, что там толи эти самые травянистые кочки или прогнившие коряжистые пни. Вот уж запнёшься, так запнёшься и неизвестно ещё куда приземлишься или в яму с водой или на ощетинившуюся корявыми корнями колодину. Под ногами то и дело трещит лёд, но держит и надо быстрее перебирать ногами, чтобы не опустится в вонючую болотную жижу. Лыжные палки постоянно вязнут в мокрой почве в ощупывании - куда лучше ступить ногой.

— Вам ещё не страшно? — спрашиваю я.
— Нет не страшно, — говорит Света.
— Ну ладно слушайте дальше, только предупреждаю история старая немного заезженная и уже много раз мной рассказанная.  Если слышали, то лучше сразу скажите, чтобы мне не повторятся.
— Ты рассказывай, если что я скажу, слышала я или нет, — сказала Света.
— А Соня? — спросил я.
— Я тоже скажу, — ответила Соня, прижимаясь ко мне
под одеялом и прочувствовал, как её рука сжала мою рыбу прилипалу.

— Местами на пути встречаются заросли ненавистного от тончайших колючек шиповника, вот уж несчастье для идущего по неровному полю лесного болота. Раскачиваясь в пешем движении по сугробам между кочками пропадает всякое желание ухватится для равновесия за эти тонкие занозистые ветки, а надежда на лыжные палки уходящие в не промёрзшее болото слабая, того и гляди уйдут в колыхающуюся бездну.
Так и идём я и мой напарник Валерий к тощей речке Кабыздохе — местное название одного из рукавов реки Большой Чёрной.  Здесь река распадается на множество подобных рукавов, некоторые имеют свои названия пока все они, проходя через болото, не соединятся ниже по течению снова в реку Большую Чёрную, протекая через заболоченный местами лес.

И мы, не надеясь  на не очень твёрдую почву, прыгаем от дерева к дереву, чтобы успеть, ухватится за спасительный ствол. Под ногами иногда вдруг начинает пузыриться зловоние сероводорода, что хоть стой, хоть падай и не шевелись, пока Лешак с Кикиморами не наговорятся. На открытых участках ходить опасно, почва там местами уходит из-под ног и нужно оттуда выбираться побыстрее, пока коряжистые лапы Лешака не потянули к трапезному столу. Вот там-то и начнётся кровавый шабаш, туда-то и полезут все болотные трупоеды - как же парная добыча на трапезном столе разложилась - есть чем пировать зимними днями, кто глазом лакомится, а кто до печёнки норовит добраться кривым пальцем...

Местные охотники обозначили себе безопасный проход по болоту привязанными к веткам тряпками-указателями потенциальной тропы вероятно ещё с лета, когда видно, куда можно безопасно ставить ногу. Зимой другое дело, зимой вся надежда на вот такие указатели, иначе можно угодить в окно и тогда сиди и хлебай болотные щи,  а это, то ещё удовольствие!

Речка Кабыздоха чуть покрытая местами льдом оказалась с быстрым течением и песочным, и я почему-то подозреваю золотоносным дном, отчего на ум пришло попробовать помыть здесь презренный металл. Конечно, навряд ли бы что получилось, когда на каждой сосне приколочены глаза и уши. Ветхий мостик не внушал нам доверия и когда мой товарищ попробовал пройти по нему угрожающе засопел, скрипел и стал крениться на бок, ну всё подумал я вот он тот звёздный миг, который вобьёт золотой гвоздь в наш фильм и схватился за видеокамеру. Но мостик не только не рухнул, а он ещё изогнувшись, выпрямился и поддал коленом переходящему его мостки актёру-дебютанту. И моё воображение с рухнувшим в реку актёром тут же растворилось, как будто я и не придумывал этот животрепещущий эпизод.

Поскольку купание Валерия не получилось, я придумал как его туда "уронить", а нужно-то  всего-то лишь в недалёком будущем подпилить ножки мостика, а дальше драматическое падение и спасение товарища превращается во всенародный бестселлер. Если у меня Глухов купался в летней глубоководной луже, нырнув  в неё вместе с велосипедом не уж-то, этот индеец не повторит его подвиг, правда, в зимний период.  И  хорошо если бы он был вечным комсомольцем. Как говорится "Партия сказала: Надо! Комсомол ответил: Есть!". Так ведь нет, он был недостоин носить это гордое звание, и был обыкновенным дворовым фулюганом.

Неожиданно перед справа нами появляется длинная прогалина, о ней я уже рассказывал Валерию, когда оказался здесь в первый раз. У меня ещё тогда были подозрения, что тропа здесь зимняя и не без основания, о чём, что я предупредил своего товарища в смысле, чтобы он не делал лишних шагов влево или вправо ведь кругом сплошная болотина, так что мало ли что может случиться. На пути нам встречается сложенная из брёвен скамья для отдыха, где мы немного отдыхаем.

Дальше тропа ведёт до поляны и острова с высокой горой примерно до трёхсот метров по географическим понятиям. Пройдя несколько метров до края подъёма на гору через густорастущие ели, мы заползаем на крутой скат горы и останавливаемся на отдых.  Курим бамбук, а после, проходя траверсом левее, поднимаемся выше, и там впереди открывается вид на лежащие под снегом валуны и собственно сам скальный гребень с отбеленной инеем передней частью скального массива

Остановившись, я вытаскиваю из рюкзака штатив, водружаю на него свою видеокамеру и мы начинаем начальную стадию нового фильма "Аять. Скала Гадючий камень и её окрестности". Название стандартное для таких фильмов, только меняется главная шапка и дальше следует добавление "...и её окрестности" и год выпуска, а больше ничего и не требуется.

Главный действующий герой фильма Валерий поднимается по гребню горы, и далее двигаясь под разными ракурсами, начинает обход скального гребня. Вместе с этим  происходит соотношение величины скалы и проходящего подле неё человека, чтобы показать какой она высоты на самом деле. По ходу съёмки оператор фильма объясняет актёру, что он должен делать и главное, чтобы он не озирался на снимающего его видеографа. Чтобы съёмка протекала в своём естественном русле без дурацких приветов родственникам и друзьям. В картинке: лес, скала, идущий человек и его рассыпающиеся восторги типа хорошо, что не поехал на Бали, а попёрся в Аятскую Тьмутаракань.

Далее по ходу дела оператор используя приём камео, входит в картинку, чем показывает, что и он здесь далеко не лишний участник всего съёмочного процесса, а тоже некое действующее лицо и даже со словами. Далее следуют диалоги, и возвращение в исходную точку, где накрывается поляна, достаются термоса, завёрнутая в бумагу снедь.  Где собственно происходит завершающая часть похода - долгожданное чаепитие.

Всё время пока мы были в нашем ПВД, Валерий как провокатор всё время пытался склонить меня идти на пятнадцати часовую электричку, а я наоборот как зануда тянул время на весь световой день, чтобы успеть отснять видеоматериал пока ясная погода и светит солнце. Зимой световой день короткий и поэтому нужно всё успеть снять до низкой освещённости, но это только касаемо видеосъёмки без времени на обратную дорогу.

После ухода с горы мы снова пробиваемся через заболоченный лес в обратном направлении к ближайшим садам, но уже зная свою выходную без лишних блужданий тропу. Собака, из ближайшего сада почуяв нас, заливается оперным лаем, и мы идём на него как на маяк. Дальше добираемся до твёрдой дороги, и к нам выходит хозяйка от крайнего к нам дома оперной псины обеспокоенная забористым лаем собаки и что это за люди выходят из леса. Для её спокойствия объясняем, что мы туристы, гуляющие в здешних лесах, правда далеко не в молодом возрасте и чтобы она не подумала что мы какие-то садовые воришки. Мой товарищ говорит, что он сам из соседнего сада Калининец  10-ть и она, наконец, признав его успокаивается.

Походит её супруг в трениках с отвисшими коленками и тоже интересуется, какого беса мы тут шляемся, и снова следуют объяснения.
— Гена ты, что не узнаёшь меня? — спросил Валера.
Садовод пригляделся к Валере и говорит.
— Проклятущая темень так сразу и не признать. А ты чего тут ходишь по ночам.
— Так мы же с Сержем туристы нам положено ходить это ты целыми днями мышей гоняешь по углам, — рассмеялся Валера.

— Ну, то, что ты турист как мне не знать сам бывало, лазил по скалам, да на пятке костяная шишка выросла, всё никак не вылечу. В больницу бы надо да страшусь, оттяпают полноги и какой я тогда мужик!
— Главное чтобы, что другое не оттяпали! — засмеялся Валера.
А я ещё спросил, что за странный чёрный дом в самом дальнем углу их садового товарищества, на что хозяйка зябко кутаясь в пуховый платок, сказала, что в доме том волчьи оборотни живут и что они туда не ходят, нечего им там делать.
— Но ведь там есть и другие дома, неужели хозяева тоже к своим домам не ходят? — спросил я.
— И вам бы туда не соваться, гиблое место, говорят, туда ходит какая-то горбатая бабка, раскладывает светящиеся гнилушки, а как-то только начинает темнеть, там и начинаются бесовские хороводы,  — сказала она.
— А кто там пляшет? — спросил я.
— Известно кто! — ответил еёный муж. — Бесы и пляшут с оборотнями, соберутся в круг, и давай бить в бубен с трещотками.

— А вы сами-то видели? — спросил я с иронией у мужика.
— А то нет, зашёл я туда прошлой осенью поглядеть, правду ли люди говорят про поднимающийся над крышей купол глубоко за полночь. Оказалось что врут, потому что началось значительно всё раньше.
— И что видел? — спросил Валера, заранее не веря ни одному слову садовода.
— А вот увидел поднимающийся купол с крестами в зелёном огне и услышал, как затрещала крыша... Матерь божья, а из разлома бесы с дудками повыскакивали, и давай дудеть, сводить значит, меня с ума.
— Ну, а ты? — спросил Валера.
— А тут меня и прихватило животом, дёрнулся я, было прочь да чую, что не добегу до ельника, ну и вывалил на тропу. А после вокруг меня бесы заплясали маленькие голенькие на тонких ножках, да меня к себе поманили. Ухватили, суки ручонками под локотки, я в сопротивление, а их много и тянут и тянут в дом.  А у меня голова, как в дыму, так и давит так и давит. Затащили, и значит, стали одежду на мне рвать лоскутами, раздевать, значит.

Раздели донага и на стол положили. Лежу, значит, я ничего не соображаю, а тут дверь нараспашку и заваливается ещё один бес, крупный такой проворный обнюхал меня и ножом как резанёт падла по рёбрам, тут я подскакиваю и дёру, а они вцепились в меня и верещат, словно их как свиней режут! А этот проворный ножом размахивает и в руку мне вцепился зубами, а после сплюнул мне в лицо кровавым месивом, и таким от него несло гнилым покойницким смрадом,  что закричал я не своим голосом мать перемать!

Они от неожиданности расступились, а я в окно ну и раму на себе вынес. А потом они за мной гнались… Хорошо, жена меня защитила, выстрелила через окно из ружья так они, потом на мировую бутылку самогона принесли — четвертину. Да только не стал я с ними пить, обиделись окаянные и даже обещали дом спалить, если я ещё хоть один раз к ним сунусь, а мне это надо ходить в погорельцах! И с тех пор я туда ни ногой да пробовал дом продавать да кто его купит с таким соседством.

— А ну покаж порез на рёбрах? — попросил Валера с сомнением.
— Нако вот смотри, еле зарубцевался чуть заражение крови не словил от того сблёвыша, он ведь мне вену на руке прокусил гадюка! Менты казаков сюда послали, ну тут такая свара была, порубали они бесов в куски и этого главного их него, а потом как всё утихло, так в доме волчьи бесы поселились каждый день дым коромыслом после охоты на садовых собак и кошек. Я уж и не знаю что делать, собака моя в клетке живёт, чтобы не добрались.
— А чего в городе не живёте? — спросил я.
— Так хату сменяли на этот дом купились дураки на природу, вот и живём, выживаем, — сказал Гена, испуганно поглядывая в сторону бесовского дома.

Когда мы уходили, я спросил у Валеры, верит ли он садоводу.
— Нет у меня веры этому Троцкому, ты же сам видел, как он заливает, профессиональный сказочник. Когда он рассказывал я сдерживаться чтобы не обоссаться от смеха.
— А мне кажется, он не врёт, так убедительно говорил.
— Слушай ты больше этих проходимцев, квартиру он сменял на эту халупу, ага держи карман шире!
— А может и врёт, чтобы отвадить туристов от Гадючьего камня, — подумал я.

В следующее наше посещение Гадючьего камня мы решили, что интересное было бы посмотреть на тот бесовский дом с поднимающимся куполом крестами в зелёном огне. Мы наперёд предположили, что местные садоводы врут, сочиняя всякие небылицы лишь бы попугать таких туристов как мы. Чтобы не ходили тут и зря не беспокоили собак, орущих вечерами на проходящих незнакомцев.

В общем,  мы решили осмотреть бесовский дом и отправились туда.  Я ещё перед новым ПВД просмотрел в инете всякие материалы по староверческим домам  и мог сравнивать, что находилось рядом с Гадючьим камнем.

Сруб бесовского дома был странным образом чёрен да к тому же собранный на углах не в чашу, а в лапу - самый простой узел при сборке дома из брёвен. А крыша так вообще была на удивление очень даже странная в виде высокого шатра как на башнях средневековых замков поставленная четвериком. Конечно, если бы купол был восьмериком, то есть восьмиугольной по конструкции, то это было бы уже какое-то садоводческое зодчество.

Причём вся эта остроконечная конструкция не доставала своими скатами по всем четырём углам до краёв до метра основного края крыши. Если бы на коньке была сооружена маленькая главка в виде купола с крестом, то можно было подумать что это какая-то древнерусская часовня типа Вознесения Господня.

Порывшись в литературе по подобному зодчеству, я прочитал, что патриарх Никон "велел более не крыть церкви шатрами, поскольку считал, что они не соответствуют канону".  Спустя какое-то время все наставления ушедшего патриарха забыли, и стали снова ставить шатровые крыши, продолжив тем самым выстраивать свой неповторимый в самых непредсказуемых вариациях архитектурный модерн с неким налётом эклектики.

На веранде чёрного дома находился стеллаж с дровами и разным неприбранным барахлом. Видимо хозяев, не особенно заботило внешнее убранство двора и всё выглядело на некую свалку. Рядом убогого вида сарай, какие-то точащие из-под снега, не уложенные по месту вещи. Если вокруг других домов были приличные ухоженные заборы, то вокруг чёрного дома ничего не было, и расположен он был в самой низине у края леса, что можно было предположить что этот дом  обычная нахаловка - само захват земли.

И кстати таких убогих домов в аятской окраине достаточно много. Есть дома брошенные из-за отсутствия электричества и по прекращению строительства из финансового положения. Есть стоящие срубы без окон и дверей, но под крышей, но уже достаточно ветхие для дальнейшего проживания от насквозь прогнивших материалов. И чем неухоженный дом, тем быстрее он разваливается на глазах что даже заходить туда опасно из-за обрушения.

Сочтя, что прогнивший дом нам уже не интересен, мы отправились к Гадючьему камню заканчивать видеосъёмку, начатую с прошлого раза. Отсняв видеоматериал, мы заметили, что весьма припозднились, да и время нашей съёмки у Гадючьего камня подходило к моменту, когда нужно было собираться и уходить в дальнейший маршрут с обходом острова по дуге "юг-запад-север" с переходом через дельту реки Кабыздохи. Но эта прогулка у нас не задалась по причине провалов ног в ямы на болоте.

Позавидовав лыжнику, проторившему рядом с нашими следами свою лыжню, мы решили, что нам лучше отказаться тропить по провальному болоту и пройти траверсом через западное понижение горы на северную сторону. На склоне островной горы были видны снежные бугры от лежащих валунов, а скальных выходов какие мы видели на вершине, не было. Перейдя на другую сторону острова, мы увидели за стеной дальнего леса растянутую с запада на восток горную вершину с темнеющими скальными выходами.

Если бы я только знал, в какую авантюру мы ввязываемся я бы даже и думать не стал чтобы тропить в этом месте через коряжистое болото. Валерий обогнав меня, устремился, вперёд углубляясь всё дальше и дальше в непроходимые завалы. Вот чудак, а если он провалится в реку, кто ему там поможет выбраться.

В одном месте мы оказались перед первым руслом реки и, потоптавшись, я, отошёл левее, где как мне показалось, можно было пройти по бревну на другую сторону. Но шагнув на край бревна, лёд под моим весом угрожающе затрещал, и я отпрянул назад. Валерий напротив решился на переход по бревну и осторожно ступая, перебрался на другую сторону. Он был легче меня и переход по бревну ему дался, а мне нет. Походив по берегу и не найдя подходящего бревна для перехода я отправился проторённой дорожкой вслед за товарищем по затрещавшему льду но всё обошлось и я выбрался на другой берег. Что интересно рядом на реке было углубление на полметра, как словно бы кто-то там уже барахтался. Кто там провалился заяц или какой-то другой зверь было не ясно, выпавший снег скрыл все следы.

Миновав второе, но более узкое речное русло Кабыздохи мы прошли дальше и скоро Валерий, шедший впереди, доложил, что видит какой-то дом. Я посмотрел на часы, весь переход у нас занял около пятидесяти минут, чтобы было довольно долго для преодоления почти трёх сот метров дельты. Выйдя на опушку леса, я сказал Валерию, что больше я на такие дела не подписываюсь, а если бы был провал в воду, какой к чёрту костёр добежать бы до станции, и что уже со мной было пару раз и в третий раз испытывать на себе подобную терапию не хотелось бы. В общем, всё обошлось без провала в реку, что уже было хорошо.

— А где дорога? — спросил я у Валерия.
— Так тут была, я её ясно видел, — ответил озадаченный товарищ.
— А это что такое, — сказал я, показывая на крайний, к нам темнеющий на сером снегу дом.
— Боже мой, опять та же шатровая крыша, о чём рассказывал в прошлый раз нам садовод Гена, это и есть дом волчих оборотней, — прошептал Валерий.
— Так мы там с утра были, как мы снова тут оказались, не иначе как бесы нас кругом водят, — сказал я.

Оказалось, мы не прошли по прямой, а завернули глубоко налево, да так сильно, что обогнули остров и вышли к чёрному дому оборотней, где мы и входили в лес. Как мы тут оказались было непонятно. Пока мы шли по болоту, стрелка компаса постоянно показывала на север согласно направлению и стрелка навигатора товарища показывала, что мы идём на север.
— Это Леший нас водит или тут какая-то магнитная аномалия, — сказал Валерий, разглядывая показания своего врущего навигатора.
— Смотри, в окошке горит огонь, похоже на свечу, — сказал я.
— Да какая там свеча! — сказал Валерий. — Смотри, там и следов на крыльце нет, хотя погоди, какое-то зверьё там ходило…

Я, проваливаясь в снегу по самое не балуйся, подошёл к дому и, включив фонарик телефона, посветил на снег, и действительно следы там были звериные, но из-за глубокого снега было невозможно понять, что кто там ходил. Поднявшись на крыльцо и вглядевшись в следы возле двери, и тут я струхнул, они были волчьи. Замка на двери не было и я, несколько робея, попробовал открыть дверь на себя. Она казалась запертой изнутри, отчего у меня в животе зажурчало. Я отступил и, спустившись с крыльца, вернулся к товарищу.
— Ну что там? — спросил Валерий.
—  Да фиг его знает, следы вроде волчьи, а дверь заперта изнутри. Странно.

На этот раз Валера как самый смелый в нашей экспедиции товарищ подкрался с угла и попробовал заглянуть в окошко, но это оказалось несколько сложно сделать, так как на нём оказалась прибитая медвежья защита — длинные кованые пики от посягательства медвежьей головы. Но всё кое-что он успел разглядеть. Возле свечи сидели толстые волки и курили гашиш. Услышав эту байку я, конечно, не поверил и посмеялся.
— Ей богу гашиш! Воняет так, словно форточка открыта! — стал клясться Валера.
— Да ты хоть пробовал его?
— А то нет, попробовал, наблевал с непривычки, но втягиваться не стал.
— Так я тоже... в армии, не моё это, мне бы блинов со сметаной и девку за сиськи подержать!

И тогда я сам решил это проверить, что же на самом деле видел Валерий, и только приблизился я к окошку, как к нему изнутри чья-то мохнатая лапа протянула горящую свечу. Спустя две секунды из темноты высветилась большая усатая морда с мутными глазами, отчего у меня вдруг в животе снова зажурчало и потекло в самый низ.
За дверью загремел засов.
Скрипнула дверь и пошла на открытие.
— Дверь поленом припри, — заорал я, наваливаясь на дверь всей своей массой, что Валера тут же кинулся припирать дверь.

Внутри дома всё заходило ходуном и в трубу раздались волчьи вопли, отчего одиноко скулившая собака где-то в дальних садовых участках затихла, словно там её и никогда не было. Вдруг к нашему ужасу крыша чёрного дома затрещала, и над ним  в чёрное небо стал подниматься купол с крестами в объятии зелёного огня.  Темнота над участком чёрного дома сгустилась ещё сильнее, это Луну закрыла надвигающаяся тёмная туча с редкими отверстиями, сквозь которые вниз тянулись рассеянные снопы лунного света. Пока в чёрном доме гремел шАбаш, от участка чёрного дома в сторону вершины горы через сад Надежда справой стороны протянулись две глубокие снежные борозды и где-то там на самом верху пыхтели в два голоса удирающие прочь туристы.
— Валера чтобы я ещё раз... сюда...
— Я тоже... ах Серж ах чёрт, я у бесовского дома свой рюкзак с термосом оставил… подарок жены.
— Ну, так может, заберём? — спросил я.
Валера посмотрел на часы.
— Рюкзак старый уже да я поменять его хотел… до электрички час сорок успеть бы, а вот термос жаль там ещё непочатый чай остался с лимонником, как ты любишь.
— На семь двадцать восемь не поспеем, уйдёт раньше, а вот на восемь тридцать в самый раз. Ну что поспешим!
— Термос жалко… — чуть ли не заплакал Валера.
— А это чей рюкзак не твой? — спросил я, похлопав  по висящему рюкзаку у Валеры за спиной.
Валера потрогал натянутую лямку рюкзака и оглянулся назад, где в глубоком распадке полыхало между крестами зелёное пламя.
— Боже это бесы меня мутят, бежим отсюда!

— А дальше, что стало с бесами? — спросила Света когда я замолчал.
— А ничего прописаны по месту обитания, если хотите можно сходить проведать только днём к вечеру они сильно злые становятся, — ответил я.
— Я бы сходила, посмотреть на тот дом с разверзнутой крышей и крестами в зелёном пламени, — сказала Соня, перебирая пальцами мою рыбу прилипалу.
— Сходим только сначала разберёмся с Морем и с тем таинственным трупом, что притащила к ней старуха, — сказал  я, чувствуя, что если скажу что-то ещё, то тот час отключусь в сон.
.
Продолжение следует...
.
Редактирование...
.
Ворд без абзацев 208 стр.