Возвращенные холода 2

 Посвящается редактору Ирине Шуваловой


– Ни одной строчки за месяц! ни одной! – Алексей шагал по раскалённой мостовой, вглядываясь в прохожих, то и дело, повторяя эту фразу.
Последние три года солнце не грело – оно жгло, словно стремясь выжечь всё дотла. От реликтового бора остались лишь головёшки и пеньки. Поднимающийся от земли огненный воздух превращал дальние объекты в рябь. Ему всё чаще представлялась пустыня, а прохожие – верблюдами.
Они напоминали своим поведением именно верблюдов, так как постоянно на вдохе  вытягивали из свои гланд, обсеянных  золотистым стафилококком зеленовато - коричневую гущу и с шумом выплёвывали её. Споткнувшись о выступ трубы, торчавшей  из-под  нового асфальта, присел на бордюру.
« Длинные романы это не твоё! – вспомнил он слова. - Твой конёк, где раскрывается вся красота и вся тонкость – в  миниатюрах».
« Неужели она права?» - Алексей задумался. 
Резкий и неприятный смех чайки – хохотуньи вывел из состояния отрешенности. Чайка смотрела ему прямо в глаза и расправив крылья, вышагивала, словно говоря, что прочла его мысли.

Худощавый, среднего роста, с огромной копной кудрявых чёрных волос, передавшихся по наследству, и всё принимающим взглядом больших чёрных глаз. Он всегда был уверен, что легко сможет отказаться от писательства. Ведь это был для него всего лишь эксперимент. Что однажды всё это наскучит. Он уже однажды бросил уроки музыки и рисования.
Правда, от музыки пришлось отказаться из-за отца алкоголика. В состоянии белой горячки из окна пятого этажа летели вещи – в том числе вылетела и скрипка. Да и в такой обстановке заниматься искусством было попросту невозможно.
А спустя много лет, после смерти отца, Алексей оставил занятия академическим рисунком. Правая рука стала подрагивать, после перенесенной болезни. Чтобы не признаваться в наступившей беспомощности, он забросил мольберты со словами:
– У меня есть дела поважнее.
Эта фраза вызвала немало пересудов и недоумение преподавателя.
Седативные препараты делали своё дело: тремор то отступал, то снова проявлялся. Всё, что он видел и слышал, превращалось для него в своеобразную палитру, где вместо красок – яркие образы, запоминающееся поведение, непроизвольные жесты, поразительная манера держаться, а главное – неожиданные обороты речи. Ценность последних особенно возрастала при наличии редких, сочных, метких и выверенных слов.
Алексей ненавидел в себе это чувство постоянной торопливости. Стоило ему за что-то взяться – всё валилось из рук и получалось не совсем так, как он рассчитывал. Приходилось переделывать, и как бы он ни старался, небрежность всё равно не поддавалась исправлению. Всякий раз, выходя из дома, он говорил себе:
– Не торопись…
Однажды, вытирая пыль с полок, ему попался в руки альманах. Забыв про уборку и оставив мокрую тряпку покоиться на обложке одной из книг, он уселся читать.
В статье рассказывалось о некой царской особе, не находившей себе покоя. Она часто покидала дворец в сопровождении гувернантки.
– Бесприютная душа… – произнёс вслух Алексей.
Его особенно задело одно наблюдение: душевные травмы оставляют человека в том возрасте, в котором они были получены. Это потрясло его. Подобное он не смог бы даже предположить. Но, согласившись с тем, что прочёл, внезапно понял: многое меняется – как в восприятии самого себя, так и в отношении к окружающим.
В кармане звякнуло поступившее сообщение. Небрежно проведя пальцем по экрану, он увидел – голосовое. От бывшей.
Мгновенно его охватило смешанное чувство: болезненность, восторг и тревожное беспокойство. Он остановился, пару минут колебался – слушать или нет? Ничего хорошего он не ждал… и всё-таки нажал на воспроизведение.
– Ну и сволочь же ты!  – услышал он и нервно закашлял. – Я прочла твой новой пост, как ты ищешь мне замену... Только сволочь могла написать такое, будто бывшая якобы, неадекват. Сам ты, подлец, в неадеквате!
Кривая улыбка пробежала по его лицу.
– Надо же, попал-таки в цель, Сам того не желая. Заставил плутовку взбеситься.
Он хотел было ей ответить, – но увидел, что заблокирован.
Алексей вспомнил, как в первый день после расставания напился впервые в жизни и написал на идеально выровненной белоснежной стене слова Шекспира:
«Я думал – ты как день прекрасная и чиста,
А ты, как ночь, как ад, как темнота»

Он вспоминал себя в те минуты бессильной злобы, не зная, что делать и куда себя деть. Как же ему хотелось придушить всех. Он метался по квартире, как загнанный зверь, а она была далеко... слишком далеко. В тот вечер в осколки разлетелись и сотка, и планшет.
Когда же он, обессилев рухнул на диван задыхаясь от мучительной, жгучей боли, кусая губы, в его голове с ненавистью прозвучало: – Будь ты проклят, создатель Интернета… и все эти знакомства на расстоянии...

Выходной день плавился в сознании.
Пересохшие, потрескавшиеся губы – от постоянно приоткрытого рта и тяжёлого дыхания, – направили Алексея в сторону супермаркета «Золотая монетка». Взяв с полки бутылку с водой, он впервые заметил странные треугольники, лежащие в корзине возле кассы. На упаковке значилось: «Онигири». Алексей удивился и тотчас вспомнил, где мог видеть это название. Саяка Мурата «Человек – комбини». Он совсем недавно прочёл этот международный бестселлер и запомнил слово «онигири», ассоциируя его почему-то со словом снегири. Японские слова, встречающиеся в книге, казались ему тогда чрезвычайно сложными и чуждыми. Алексей дал себе установку: если не пишется – читай. И он читал. Много, жадно, вдумчиво. Возвращаясь к прочитанному, подчёркивая карандашом интересные фразы, мысленно перекатывая их как гальку в ладони. Пригубив пару глотков воды, Алексей задумался: где бы провести время до вечера?
Он вышел на набережную, развернул газету «Донос повседневности» и увидел рекламу теплохода «Леон».
Когда-то старый, ржавеющий, он обрёл новую жизнь после реставрации, выполненной на средства предпринимателя, пожелавшего остаться неизвестным.
Не прошло и пятнадцати минут, как белые кроссовки нашего героя, ступили на палубу. Прохладный воздух кондиционера заставил Алексея вдохнуть полной грудью. Уверенным шагом он прошёл в зал и уселся возле окна.

Теплоход «Леон» – двухпалубный речной лайнер, построенный на верфях Германии. Его уникальность – во внутренней отделке: все каюты и помещения обшиты красным деревом, создающим атмосферу «Серебряного Века». Музыкальный салон навевает романтическое настроение. Для пассажиров предусмотрены каюты категории «люкс» и «полулюкс». Из больших панорамных окон, расположенных на главной и шлюпочной палубах, открывается вид на бескрайние водные просторы.
Ближе к двенадцати за всеми столиками уже сидели люди: семейные пары с детьми, влюблённые, друзья. Алексей рассматривал лица. Его внимание привлекли двое пожилых мужчин, оживлённо беседующих и, казалось, не замечающих ничего вокруг. Тот, что сидел ближе к Алексею – плотного телосложение – вдруг ударил кулаком по столу, доказывая собеседнику свою несомненную правоту.
Удар был настолько резким, что кружки с пивом подпрыгнули, а сушеные рыбёшки, лежавшие на тарелках, словно в знак солидарности, взмахнули хвостами.
Алексей интуитивно почувствовал: оба старика – настоящая находка. Их можно использовать для создания ярких образов в рассказе или повести. Он всегда старался практиковать в описание с натуры, а не придумывать, сидя дома. Его интересовали люди, прожившие жизнь, столкнувшиеся с плохим и с хорошим, познавшие себя. Сильные эмоции, твёрдый характер – вот что его вдохновляло.
Алексей пытался поймать волнообразное погружение в творческий процесс – и достал записную книжку. Кажется, он нащупал нужные слова, что незамедлительно должны лечь на бумагу. Щёлкнув авторучкой, он вдруг услышал:
– Простите. Больше мест нет, а вы сидите один. Я могу присесть?
Повернувшись на источник звука, Алексей встретился с застывшим, колючим взглядом очень высокой особы.
– Прошу вас, присаживайтесь. Буду рад.
Алексею передалось, что неизвестно откуда явившаяся дама крайне не расположена ни к чему: ни к общению, ни к жизни в целом. В её ледяных синих глазах застыло отвращение – ко всему живому и мёртвому. Для приличия он всё же решился представиться – о чём через секунду пожалел.
– Алексей! А вас как?
Ответ последовал мгновенно:
– Никак, – отчеканила она, испытующе глядя ему в лицо.
Сменив дружеское выражение на нейтральное, Алексей вновь стал наблюдать за стариками. Звучащая музыка и общий гул голосов мешали ему расслышать их разговор.
Даме на вид было чуть за тридцать. Алексей всегда старался держаться подальше от таких. Ему импонировали простые, открытые, весёлые и не замученные жизнью женщины. А от этой незнакомки веяло холодом. Он почувствовал это с первой секунды – как только их взгляды встретились.
– Вас привлекают старикашки с затравленной нервной системой? – выпалила она.
От такого поворота событий Алексей опешил. Переведя взгляд на незнакомку, помолчав, ответил:
– Я пробую себя в писательстве.
Незнакомка захлопала глазами и, казалось, ожила.
– Да ну? И это можно пробовать? Разных встречала, но таких… – в её голосе прозвучала явная издёвка.
Алексей воспринял её пренебрежение и смешок вырвавшийся наружу спокойно. Слегка прикрыв глаза, смерил её взглядом, и тотчас уставился в панорамное окно, не произнося ни слова.
– У меня сегодня дурное настроение, – словно оправдываясь, продолжила она. – Поссоришься с одним, а крайним становится весь мир.
– Знакомо. То, что случается со всеми не всегда переосмысливается в согласии с душевными позывами. Люди выбирают простой, и как им кажется, надёжный путь. Вскоре снова бегут по кругу… и так и умирают.
– Вы достали записную книжку. Я ведь вам помешала?
– Как знать. Возможно, и нет. Хотя люди давно ввели в привычку всё объяснять так называемой судьбой. Чья-то тень мелькнёт в их жизни, но вместо того, чтобы протереть окуляры и пройти мимо – впускают в душу. Разбираетесь в людях?
– Последняя ошибка говорит, что нет. А вы? Как часто собираете осколки разбитых мечтаний?
– Я думаю, люди, не знающие проблем и сердечных катастроф, выглядят как манекены. Совсем недавно я напился после разрыва с одной… и написал одну вещь. Не помню, как писал.
Наутро очнулся: кругом – стекло, на стене – надпись, руки в запёкшейся крови. Я так испугался, решил, что кого-то убил. Думал, вдруг кто-то зашёл ко мне в квартиру и возникла ссора. Соскочил, как ошпаренный и пошёл по комнатам. Две спальни были пустые, на кухне никого. Медленно подошёл к ванной, закрыл глаза на доли секунды. Резким рывком распахнул дверь, включил свет – и увидел... И увидел, что ванна пустая и как прежде сверкает белизной. Знаете, я тогда закрыл лицо руками и... умывшись, принялся убирать весь этот свинарник. Когда дошло дело до письменного стола, заметил, что на моей записной книжке засохли капли крови. Я взял спирт, принялся вытирать. И вдруг вижу три страницы исписаны крайней неразборчивым почерком. Я, наверное, час разбирал.
– То, что вы написали кровью, можно почитать? Это сейчас при вас?
– Я не кровью писал Просто, порезав пальцы испачкал страницы.
– А если бы это действительно была кровь, то какая была бы реакция?
– Скорее всего, подумал бы, что сошёл с ума.
– А мне кажется, что сумасшедшие в этом мире счастливее нас. Вы так не считаете?
– В какой-то мере – да. Но искренне им не позавидуешь.
– Я бы хотела почитать, – она протянула руку.
– Без проблем. Если вам это интересно…
В тех отношениях я имел глупость при первом свидании ляпнуть, что после первой ночи оставляю свою избранницу.
– Это правда?
– Нет. Хотелось выглядеть перед ней, как мачо.
– Кукарачо, блин. Да вы все, мужики, с прибабахами.
– Поклянитесь, что никогда не бросали женщину после первой ночи.
– Клянусь! Да я бы и в постель не лёг, если бы не влюбился. А если уж чувство возникло – как от него потом отделаться с приходом солнца?
– Аха… аха, – рассмеялась она. – Ещё и «с приходом солнца». Это у кого было «И восходит солнце»? Забыла автора. Старикан какой-то. Вы же по ним спец.
– Эрнест Хемингуэй
– Его манера изложения понравилась?
– Да. Я читал его, будучи ещё подростком.
– Подросток-вертихвосток, – улыбнулась она. – Давайте книжку, иначе я лопну от любопытства.
Едва раскрыв, она быстро начала читать.

Я не знаю, что с этим делать. Видела бы ты какой базар в моей комнате. Всё вверх дном: – таблетки, тетради, вещи… висят, как флаги, на спинке дивана, на тумбочке, на разобранной прихожей. Хотя бы не мятые – и то уже хорошо.
Из всего слежу только за обувью: как только прихожу, довожу до зеркального блеска. А дальше как во сне: ужин, просмотр Телеграма, где одна твоя галочка непрочитанного сообщения, накручивает меня с утра. Порой она замораживает изнутри, гипнотизирует, так что я не в силах оторвать взгляд. Пытаюсь оживить, мысленно поставить вторую галочку, чтобы они, наконец, окрасились в синий цвет и зажгли твой онлайн, как огонь костра. Где ты? Где же ты?
Я заставляю себя встать, я выгоняю на улицу – хоть за хлебом, хоть куда, лишь бы оставить смартфон дома, иначе затерзаю его в кармане и снова порежу пальцы. Защитное стекло крошится, а я всё никак не дойду, чтобы поставить новое.
Как-то порезавшись, провел пальцем по экрану, оставив кровавый след на твоем фото. Попытался стереть, но только размазал. Пришлось зайти в аптеку, купить пластырь и влажные салфетки. Я не знаю, что делать, время изворачивается, утекает, прощаясь с каждой секундой без тебя. Видела бы ты как вздрагивает секундная стрелка… Вот уже одиннадцать, вот уже двенадцать ночи. И во мне нарастает разрушительная сила. Так хочется бросить этот телефон об стену, разбить его – как будто отформатировать собственный мозг. Где ты?
Всю свою сумасшедшую энергетику выбросил в пространство. Недавно в метро увидел девушку. Она плакала, закрыв лицо руками. Я остановился. Мне хотелось подойти, успокоить… но я этого не сделал. Ненавижу себя, ведь мог бы, а вдруг ей стало бы легче?
Я часто вспоминаю, как в своём далёком прошлом в метро видел пожилую слепую женщину. Она ощупывала палкой и рукой стены, пытаясь найти выход. На неё смотрели множество людей. Выход она нашла и шагнула прямо на проезжую часть.
Если бы ты знала, как я тогда проклял себя. Стоял как все. Как болван. Как ничтожество. Вместо того чтобы просто подойти и предложить помощь… Я просто сволочь.
А вчера, когда я снова проходил по коридорам метро, такой удушающий ком подступил к горлу, что слезы сами полились из глаз. Я шёл, как мальчишка, всхлипывая и размазывая их по лицу. В тот момент мне захотелось оглянуться… и чтобы она стояла там. С заряженным револьвером. Я так устал. Так невыносимо устал, что смерть что смерть казалась мне улыбкой освобождения.
– М да… – она выпятила губы и замерла, обдумывая сказанное. – Скажу так: зацепило. Написано просто, для меня это главное. И с чувством пронзительной боли.
– Благодарю за отзыв!
– А вы… готовы к критике?
– Пожалуй, что да. У каждого человека есть своё предопределение – кем быть. Я чувствую, что был избран для мира порхающих страниц. А вы?
– Порхающих страниц… – задумчиво повторила она, оперевшись локтем на деревянную поверхность стола. – Я затрудняюсь ответить. То есть… кем я хотела бы стать?
– Именно это.
– Я мечтала работать в полиции.
– У меня знакомые работают в полиции. Такие умные девушки… но такие одинокие.
– У меня даже не то, чтобы одиночество. А переживания за родителей. Семейные, в общем, вопросы. И брат, на которого нельзя положиться. Все трудности и заботы на мне. А я просто устала. Очень рано взвалила на себя ответственность за семью. Так делать нельзя. Но кто бы тогда мне подсказал. Часто возникает ощущение использованности. Это сложно объяснить в двух словах. В общем, если это и есть одиночество, то оно не по причине отсутствия или наличия мужчины в моей жизни. Это… вселенское одиночество. Когда ты нигде не находишь покоя и понимания. Когда никто не видит твою боль и усталость. Даже близкие – те, кто по крови близкие, а по духу… совсем нет. Такое глубокое… глубинное одиночество. Когда ты остаешься наедине с собой. Все – в себе. Даже если вокруг меняются лица. А в полицию я пошла из-за сестры. Мне тогда было пятнадцать. Это было то самое лето… когда её не стало.
Она мечтала уехать за границу. Любая девчонка с большим удовольствием покинула бы эту развалюху, в которой мы жили. У неё было всё – знания, стремление, характер. Когда сдавала экзамены, набрала самый высокий балл. Подала документы сразу в несколько вузов – в Европе, Азии, даже в Корею.
Я тогда ей сказала: на твоем месте я бы уехала в Европу. Там красиво. Архитектура – выдающаяся, поражающая своей мощью. Не то что у нас. У нас сегодня построили, а завтра вся обшивка дешёвая сгорела или рухнула на голову жильцам той же многоэтажки. Так глупо…
Испания поразила меня. Творения Гауди… они не просто вызвали восторг – они подарили ощущение чего-то недосягаемого для любого живущего на свете. Это – воплощение настоящей сказки.
Она выбрала Корею и выучила язык. У нее были просто уникальные лингвистические способности. Проучилась там четыре года...
Я помню тот день. Мы каждый день созванивались по видеосвязи. Мне было интересно всё: что она показывала, что рассказывала о себе. И вот – утром нам звонит ее руководитель и говорит, что она исчезла. Всё обыскали. Представляешь? Словно испарилась. Никаких следов. Никаких зацепок. Был человек и нет его.
– Вот это да… – озабочено выдохнул Алексей.
– Она училась на дизайнера, а потом вдруг резко сменила направление и перешла в совершенно другой вуз – решила лечить животных. Она как-то поведала мне о современных ветеринарных операционных.
В общем, у них там всё серьезно: изучали, препарировали и сжигали. У них даже был свой крематорий.
Инструкция по утилизации особенно привлекла моё внимание. Мешки, предназначенные для сжигания, нельзя было открывать. Сколько бы тел не вынесли – независимо от веса – столько и отправляли в огонь.
– Что вы этим хотите сказать? - глаза Алексея стали ещё больше от внезапной догадки.
– Слушайте дальше. Только не перебивайте, – она сжала губы. – Мне самой плохо становится, когда всё это вспоминаю. У нее был… хахаль. Он часто её провожал, гуляли они везде вместе. Она много хорошего о нем говорила: мол, внимательный, ласковый, заботливый. Но при всём при этом был невыносимо ревнивый.
Она замолчала.
– Я столько раз пересматривала её видео, слушала голосовые. До такой степени, что казалось, схожу с ума. Слышать голос человека, которого уже нет, и которого никогда больше не будет… Никогда!
Я слушала ее смех – и одновременно перед глазами возникало другое: залитое красным пространство… и звук ломающихся костей.
Я каждый раз думаю над тем, что кто-то рожает, отдает свою жизнь, воспитывает и заботится о здоровье. Строит, вкладывает, верит. И вдруг появляется ЭТО. Я даже не знаю, как это назвать. Наверное – недочеловек. Похотливая каналья, возомнившая, что ему позволено всё. даже лишить жизни.
– Доказано ничего нет?
– Никаких улик. Он утверждал, что в тот день был с другом. Друг якобы подтвердил. Дело давно закрыли. Как это назвать? Предопределённость?
– Скорее… месть.
– На работе повздорила с коллегами. Написала увольнительную – и ушла. Насколько знаю, мне её не подписали. Ждут, что успокоюсь и вернусь.
– Ну и?... Вернётесь?
– Возможно.
– А я почему-то был уверен, что вы скажете врачом или педагогом.
– Меня дурдом не привлекает, – отрезала она. – Расскажите лучше про мир своих порхающих страниц.
Сделав пару глотков и облизнув нижнюю губу, Алексей ударился в воспоминания:
– В десятом классе у нас было задание – написать фантастический рассказ о динозаврах. Меня так увлекла эта тема, что я просидела над ней всю ночь, забыв про другие предметы. Закончил писать где-то под утро – на чистовик времени уже не оставалось.
Меня разбудил будильник. Я едва успевал переодеться, перекусить и выбежать в школу. В школьных журналах я числился первым – с меня и начался урок. Когда я стал читать свой рассказ, в классе повисла тишина. И когда я закончил – никто даже не пошевелился. Эта тишина продолжалась. Преподаватель ничего не сказала. Она подошла к моей парте, молча взяла черновик и унесла с собой. Больше никого на том уроке не спрашивали. Мы сразу перешли к ной теме.
Прошёл год. В советское время существовала установка: летом учащиеся разных учебных заведений должны помогать крестьянским хозяйствам – выкапывать и собирать овощи и ликвидировать сорняки на полях. Наш лагерь назывался «для труда и отдыха». Весь день мы были разбросаны по полям, а вечером жгли костры и собирались в местной избушке: включали магнитофон и танцевали. Меня только однажды пригласила на танец девушка. Я не хотел, пытался уклониться, но она настояла. Мы танцевали весь вечер. Я тогда был ужасно закомплексованным человеком. Просто диким.
Пару лет спустя, в военном лагере, была похожая ситуация. Площадка для танцев – больше, аппаратура – мощнее. Пустили дым, включили светомузыку – все мерцало, тени на полу кривлялись. Я не любитель всего того, что грохочет и мигает, но другу отказать было неловко, и я стоял, стараясь не обращать внимания на происходящее.
И вдруг – зазвучала медленная музыка. И она… внезапно выросла предо мной. Девушка. Протянула руку. Честно сказать, я так перепугался, что шарахнулся в сторону и чуть не сбил своего товарища. Я сбежал, как трус. В тот вечер друг сказал мне: «Ты совсем одичал…»
В один из дней, когда мы собирали картошку, нас угостили свежими клубнями, и мы решили испечь их на костре. Было весело. Всё вокруг пропиталось дымом, романтикой, мечтами о неизведанных странах. Нас было семеро. Каждый у костра должен был – по желанию – либо рассказать что-то, либо спеть. Я внимательно слушал, о чем говорили мои сокурсники.
Когда же дошла очередь до меня, я вспомнил свой рассказ о динозаврах. Наступило молчание. Один из приятелей спросил:
– Так это твой рассказ?
– Мой! – ответил я
– Его читали во всех параллельных классах и ставили в пример. Мы ещё спрашивали, кто автор, но нам не ответили. Кстати, ты в курсе, что твой рассказ отправили на какой-то конкурс, и он занял место?
– Нет, не знал – ответил я.
В тот миг я испытал двойное чувство – и восторг, и горечь. Я не мог понять только одного: почему преподаватель так со мной поступила? Ведь это было моё творение.
После начала очередного учебного года я перестал здороваться с этой преподавательницей. И не стал ничего у неё спрашивать. Я считаю, у каждого своя совесть, и однажды она заговорит.
– Вы ещё и скромница, – прыснула со смеху незнакомка, но в следующее мгновение её лицо стало непроницаемым и жёстким. – Я на вашем месте всё в лицо сказала бы этой гниде. Да и вообще, устроила бы скандал. Какая все-таки мерзость – воровать.
– Оставим прошлое. Главное, что я узнал правду о своем рассказе. Спустя годы именно этот факт придал уверенность, что я могу написать. Если продолжить тему предопределённости, то замечу один факт, связанный с Достоевским. Он прибыл с Омской каторги в тяжёлом состоянии. Каждый день его мысли были о смерти. Достоевского, как арестанта везли по Иртышу в трюме баржи. В камере было много народа, и ему с трудом удалось уснуть. В лучах восходящего солнца ему привиделась женщина, сидевшая рядом. Коснувшись его руки, она сказала: «Ты многое повидал. Мужайся. Пройдут страдания – и тебя настигнет небывалая слава. И вскоре ты встретишь свою любовь». Всё, что она поведала, сбылось. Достоевский женился на Марии Исаевой.
– Ничего подобного не читала.
– Со мной тоже произошёл случай – в доме Достоевского. Я пришёл на экскурсию, когда видел, что дом преобразился и там внедрили новые технологии. Разумеется, меня привлекла проекция самого Достоевского –можно было сфотографироваться с ним, как с живым. Мы ходили по комнатам, экскурсовод рассказывала о быте писателя и разных фактах его жизни. Но когда мы вдвоём зашли в зал, где стояла его проекция, я, пытаясь сделать фото, зачем-то снял очки и положил их на диван, на котором, как говорили, Достоевский принимал гостей. Сверху я набросил куртку и положил сумку. Сделал три шага вперёд, обернулся к экскурсоводу. Щёлкнул затвор – снимок сделан. Я вернулся к дивану и стал собирать вещи, но очки исчезли. Представляете? Как будто их и не было. Экскурсовод была в таком же замешательстве. Она тоже видела очередность: очки, вещи, сумка. Куда они могли исчезнуть? Мы проверили – никаких щелей, всё сделано на совесть. Очки испарились. Мне оставалось только развести руками. Я даже пришёл на следующий день... ну, мало ли! Но ответ был тот же – никто ничего не находил. Друзья, конечно, посмеялись надо мной: мол, Достоевскому твои очки приглянулись.
– И что же вы думаете теперь об этом? – удивлению ее не было предела.
– Ничего. Никаких предположений.
– За что вы её полюбили? – резко сменив тему, спросила она.
– За абсурд! – не задумываясь, ответил он.
– Неужели? – хмыкнула она.
– Да. Возлюбил её за абсурд! Кровью расписался бы…
Что её имя для меня – священно.
И каждый день буду биться я об заклад. Что прыгну первым – в её проклятый всеми ад.
– «Возлюбил за абсурд…» – повторила незнакомка. – А она это читала?
– Конечно! Её это даже восхитило.
– Ещё бы! А
вы прикольный!
– А где вы познакомились со своим?
– В падучей сети!
Алексей рассмеялся:
–  У меня аналогичная петрушка. Вот только представьте, что
ваш ангел-хранитель и мой провели нас по одному пути, чтобы мы встретились. Понимаете? Встретились! И взглянули на свои отношения с другой стороны – с более трезвой. Они дают нам понять, что реальные знакомства все-таки лучше.
– Возможно, вы и правы.
– А вы читали, что именно такой разрыв является самым травматичным? Его называют «гостинг». Он сопровождает развитие IT-технологий, смартфонов, приложений для знакомств. Все эти устройства дают легкий доступ к отношениям – и такой же лёгкий выход из них.
Но почему-то учёные не нашли прямой связи между гостингом и депрессией. Я считаю это неправильным. Некоторые исследователи утверждают, что к такому способу разрыва прибегают два типа личности – грандиозный и уязвимый нарцисс. Существует ещё более жёсткая форма – «зомбинг». Это когда человек исчезает без следа, а потом внезапно возвращается через месяцы или даже годы. Самое лучшее в таком случае – заблокировать "зомби" навсегда.
– Вы меня за один вечер просветите. Я за это время столько передумала. Знаете, со психу удалила все соцсети. Телеграм оставила только для общения с коллегами. Правда, из «Контакта» вышла и взяла с себя слово – не заходить туда чаще двух раз в месяц.
Давайте что – нибудь закажем? Когда я нервная, то начинаю поглощать сверх меры.
Алексей нажал на звонок, отголосок которого они услышали неподалёку и официант, развернувшись, направился в их сторону.
- Закажите вы, а я люблю всё. У меня ограничений нет.
- Пузо без границ – не отрывая взгляда от меню, произнесла она.
Подошедший официант почтительно скрестил руки перед собой.
- Добрый день. Мы хотели бы заказать порцию лосося под лимонным соусом, салат из пекинской капусты с морепродуктами. И мне на десерт банановое пюре с фундуком  и мёдом. Вам точно, тоже самое?
Алексей увидел название в меню " Нежное суфле из курицы" и сказал:
- А мне это, пожалуйста.
- Вы, что дед беззубый, чтобы всё через мясорубку пропускали? – и  перевернув страницы, тоном не терпящим возражений, заявила:
- Ему "Телятину в горшочке",  салат " Легкий' и десерт как у меня.
- Слушаюсь! – произнёс  официант и тотчас исчез.
 Алексей сидел и думал о том, как же женщины быстро берут в руки бразды правления. И как она безошибочно считала с него весь информационный поток. Аппетит у незнакомки действительно вполне равнялся аппетиту здорового человека. Ароматные блюда перед ними казалось пробуждали не только желание подкрепиться, но и томящееся любопытство. Доедая последний кусок лосося, она неожиданно заявила:
- Вы же не любите рыбу!
- У меня это написано на лбу? - парировал Алексей.
- Мне так показалось. Разве я не права?
- Покупаю редко. Угадали.
Пододвинув к себе десерт, она стала внимательно разглядывать банановую сладость.
- Кажется  я подобрела и готова жить сызнова. – радостно объявила она, и  добавила. - А  потом мы пойдём на палубу. Вроде как тучки набежали.
- Вы мне позволите сначала рассчитаться за  себя и за вас. Это вас не обидит?
- Обидит? – её удивлению не было предела. - Что вы! В наш век, чтобы мужчины рассчитывались подчас становится шокирующей неожиданностью.
- Вот и хорошо.

Слегка покачивающаяся палуба и налетевший прохладный ветер, окрылил Алексея.
 Карликовые волны накатывали неспешно и, ударяясь о судно, снова начинали разбег. Лучи заходящего солнца не теряли своей силы, пробивая облака, делая их похожими на решето. Прямые потоки света, ближе к земле рассеивались, создавая некую иллюзию лёгкой затуманенности.
Алексей  почувствовал приступ внутренней тряски, оглядевшись, присел на скамейку. Он старался чаще двигать головой, якобы рассматривая детали палубы, то и дело  сжимая или разжимая кулаки, чтобы скрыть своё состояние от чужих глаз.
- Я скоро буду - прокричала она и удалилась.
" Наверно пошла припудрить носик" - подумал он и глубоко вдохнул живительную прохладу летнего вечера.
Теплоход причалил к очередной стоянке. Большая часть пассажиров, поспешила сойти на берег. Как только теплоход отчалил, девушка вновь появилась  и с шумом плюхнулась рядом, торжественно заявив:
- Ну как она?
- Вы про кого?
- Как жизнь? – уточнила она.
- И рая не надо. – серьёзным тоном ответил Алексей.
- У меня странное чувство свободы и полёта.
-Знаете, я нигде не был. Я часто видел лица людей уезжающих в разные страны, где якобы цивилизация, огромные небоскрёбы, дорогие отели и уникальная  перспектива кем – то  стать или чего – то добиться.  Меня же,  как и раньше привлекает простая  деревня. Деревянные избы, баньки, сараюшки, крепкий, терпкий аромат скошенных трав и звон. Колокольный звон, очищающий душевные залежи неприкаянных.
- Смотрите! Вон там,возле моста, стоит грузовая баржа. Мы проплываем совсем близко. Вам нравится мосты?
-Очень!  Я уверен, что мосты – это  переходы в прошлое и обратно.
Она вплотную подошла к борту. Не отрывая взгляда от воды, сильно наклонилась вперёд.
- Не смотрите так в водовороты! Это опасно! Они затягивают на расстоянии. Человек теряет силу воли, и безропотно отдаваясь, падает, чтобы никогда не достичь дна.
- Вы сказали, что мосты – это  переходы. Я думала, что существует только машина времени.
-"Машина времени?" – напрягая  память, повторил он.- А вы знаете, что существуют занимательные  легенды, связанные с постройками Лаврентия Берии в районе  военного аэродрома?
- Вы про старый аэродром или новый?
- Старый! Там до сих пор имеются бетонные катакомбы и бункеры.- пояснил он. – По  рассказам очевидцев, здесь под руководством главы НКВД учёные пытались изобрести машину времени.
- Вы серьёзно?
- Как никогда. Существуют официальные источники на эту тему. Я читал в какой – то  газете. Кажется, что даже вырезал эту статью и поместил в файл. Настолько меня это заинтересовало. Так вот, фашисты тоже над такой машиной работали. Идея была такова, проникать в прошлое, открывая порталы человеческого мозга.
- Как это порталы мозга?
- Ага, от фразы такой и мозг завис.- усмехнулся он. -
Одним из попавшихся на эту разработку, был некий связист, служивший в авиаотряде. Он рассказал, как однажды из любопытства спустился в лабиринт. Ища выход, он обнаружил стену. . Фонарик стал гаснуть, и это спасло связиста – он  увидел полоску света, пошёл туда и обнаружил выход, но, выйдя, испугался. Вокруг вместо города – голая  пустынная степь. И лишь где – то  вдалеке виднелись какие – то  саманушки. Перепугавшись не на шутку,  бросился назад в лабиринт. И вскоре встретил кого – то  из военных, который помог ему выйти. Связист думал, что прошло часа два. На самом деле он отсутствовал трое суток. Об этом бедолаге сообщили родственники, которые уже предприняли попытки его найти.
- Вы в это верите?
- Да. Я как нибудь расскажу вам, что произошло со мной в детстве. А что вас притягивает в городе? Какие сооружения?
– Питьевые заведения. – с горькой усмешкой парировала она.
– А я вот два дня бился, пытаясь описать мост. Меня мосты притягивают, как магнит. Моя бабушка, кстати, панически их боялась. Как только мы заезжали на мост, она сразу крестилась.
– И что же вы там написали?
– Мост – как радуга на небосклоне, способный соединять различные полюса и Вселенные. Это переход от невероятного к непредсказуемому. И никогда не знаешь, что же тебя ждёт.
– Да уж, про мост загнули нестандартно. Слушайте, а писать можно научиться? Вы что окончили?
Алексей рассмеялся:
– А вы любите читать?
– Не очень. Аудиокниги иногда слушаю. Хотите сказать, что для этого нужен талант?
– Я не знаю точно про талант. Много читал о талантливых и рекомендуемых людях. Когда же знакомился с их творчеством – терялся, не зная, как на это реагировать. Либо реагировать как все, делая вид, что мне это нравится, либо промолчать, думая, что не всё талантливое и известное является таковым.
– Я согласна с вами!
– Вспомнил сейчас писательницу Жорж Санд и её знаменитого любовника, поэта Альфреда де Мюссе. Была у нее фраза; «О несчастное племя поэтов! Они пользуются своими страданиями для творчества». Утверждают, что многие её романы были куда слабее, чем письма, адресованные любовникам и друзьям.
Однажды она узнала, что один из её бывших женился. Санд поздравила его и пожелала бесконечного счастья. А ещё – попросила вернуть её письма.
Он ответил: «Я не думаю, что вы имеете на них больше прав, чем я, дорогая Жорж. Я их сжёг. И сохранил то очарование, которое вы мне, когда – то подарили».
– Дура она!
– Кто? Санд?
– Нет. Я бы не отпустила ни под каким предлогом.
Алексей смущено улыбнулся.
– Да. Вы не просто прохожий, вошедший в чью-то жизнь. Вы – сказочник, способный увековечить,. А к этому стремятся все. 
– Как же вас зовут?
– Аня – тихо и доверительно произнесла она.
– Анна! Самое известное имя литературной героини! – воскликнул Алексей. – Надеюсь, вы не та Аннушка, которая уже разлила масло на рельсах?