Возмездие

Афганская война, которая проходила с 1979 по 1989 год, была одним из наиболее значимых и сложных конфликтов в истории. В этой войне участвовали Демократическая Республика Афганистан с поддержкой Советского Союза и афганские моджахеды, которых поддерживали Запад, Китай и исламские страны.
Апрельская революция и начало гражданской войны в Афганистане в 1978 году послужили одной из основных причин, приведших к вмешательству Советского Союза в этот конфликт. Стремление СССР поддержать режим Народно-демократической партии Афганистана (НДПА) и предотвратить установление противоречивого и непредсказуемого правительства сыграли важную роль в решении о вводе советских войск в Афганистан.
Для Советского Союза стратегическими целями в Афганистане были установление стабильного просоветского правительства и превращение этой страны в своего рода опорную точку в Центральной Азии. Однако советским войскам не удалось подавить сопротивление моджахедов и достичь своих целей. Их присутствие в Афганистане стало непопулярным в советском обществе и имело негативное влияние на внутреннюю политику СССР.
1980 год. Семья: муж, жена, два сына. Старший уже отслужил, второму пришла повестка в армию. Никто ничего плохого не думает, служба два года и дома. Оба сына, Владимир и Игорь, красивые, высокие, оба выучились на водителей, идеальная выправка, не замечены в криминальных историях. Конечно, в армии профессия водителя пригодится. Ну и вот, последний день перед отправлением во взрослую жизнь. Собрались на проводы друзья, а у Игоря была и подруга Светлана. Долгие проводы, лишние слезы, наступил момент отправки. Молодежь всю ночь гуляли, пели песни, к утру отправились к военкомату. Больше всех переживали родители, слухи ходили, что могут отправить в Афган, но своими переживаниями они пока ни с кем не делились. Всех отправляемых построили и объявили посадку на автобусы.
Сначала всех отправили в ближайший областной город, там прошли еще одну комиссию, а потом в учебку на Кушке, на край света, почти к границе. А ребятам все равно, молодые, две недели знакомство, рассказывали, привыкают к распорядку. Тошнее всего утром вставать в 6 утра, слезы с глаз и так хочется домой. Утомительные занятия, бег, прыжки, ползание по полю, потом подготовка, стрельбы, стрельбы, новобранцев старались научить сражаться с врагом в непростых условиях пустыни и гористой местности. Следующим этапом была проверка вождения и учеба на танке. В основном, делали упор на огневую и тактическую подготовки. Морально-психологическому настрою также уделялось особое внимание.
Так солдат учили обычаям и традициям афганского народа, рассказывали о менталитете «духов» и, конечно, о великих идеалах, которые СССР преследует в этой войне. Все это ребята воспринимали возвышенно, внушали об обязательной победе, морально подготавливали к отправке в Афганистан. Ребятам внушали, наверное, их отправят на оказание помощи, ненадолго, потом объявили о подготовке к отъезду.
В день отъезда в дальние края бойцов доставили в родную дивизию. Состоялся краткий митинг, после которого колонна машин под марш «Прощание славянки» направилась к поезду. Какая-то старушка, глядя на отъезжающие автомобили, осеняла крестным знамением. Некоторых ребят это удивило: не на войну же едем, а для оказания помощи… Старушка чувствовала, не все ребята вернутся оттуда.
Все ребята находились в состоянии эйфории, выдали новую красивую форму, ну и, типа, всех отправляют чуть ли не на отдых за границу. Рады были все, будет что вспомнить. Никто даже и подумать не мог, что везут на войну, и новая красивая форма вообще не пригодится. Никто не знал, даже офицеры, что в Афганистане идут полным ходом боевые действия. Все было под грифом "Секретно".
В обычные пассажирские вагоны спецпоезда посадили вдали от города, и они двинулись на восток. Состав направлялся в узбекский город Термез, приграничный с Афганистаном.
По пути иногда рядом оказывались другие поезда с солдатами. Писали на бумажках от любопытства, куда они, откуда наш поезд, прикладывали листки к стеклу. Получали так же ответ. На станциях, где останавливались для пополнения припасов, поезд загоняли на дальние пути, объявляя как туристический. Это всех веселило.
Все ближе и ближе приближались к границе, за окном все время было тепло, а потом и жарко.
Прибыли в Термез. У вокзала, в ожидании транспорта, который должен был ребят доставить на место временной стоянки, познакомились с военнослужащими, вызванными для переподготовки, так называемыми «партизанами» (сейчас их в СМИ культурно называют резервистами). Они возвращались из Афганистана. Это были жители близлежащих республик. Их призвали на период постепенного ввода войск.
От «партизан» мы и узнали, что в ДРА полным ходом идёт война. Немало потерь с нашей стороны. Помню, как один резервист, крупный, усатый мужчина, задумчиво произнес, глядя на нас: «Можно сказать, вам просто не повезло, ребята».
Мы не испугались, но веселый настрой несколько угас. Задумались: что же нас ждет в чужой стране?

И вот отправка в Афганистан. Перед отправкой два дня дали на расслабуху. Каждый хотел провести это время для себя, в результате все перепились, братались, пели песни и грустили по дому. С дому писем ждали и писали сами, часто. Родители – священные люди в армии. А служивые рядом были разные: одни становились друзьями, от других хотелось держаться на расстоянии. Утро отправления, грузили всех в самолет, приземлились уже за границей. Сказать сразу, Афганистан – горы, горы, пыль, грязь, жара. По прилету нас разобрали по ротам, попал во вторую роту ВДВ: Максим, Генка, Толик, ну и я, Игорь. Четверо нас осталось здесь, остальных разобрали по другим ротам. На всякий случай предупредил, что я водитель, знаю танк, БТР. Сказали, знают, думаю, присматриваются пока. И вот первое задание, а всего второй день, отправили в горы на БТР, развозить продукты на дальние заставы. Спокойно ехали, кругом горы коричневой стеной, смотришь на них и думаешь, откуда там духи, ну там такие отвесные скалы. Спокойно ехали километров 20. Наш прапорщик на первом БТР в начале колонны. Проехали пост, на посту люди в крытой одежде, с закрытыми лицами, нас понемногу вводят в курс, надежды на такие посты, говорят, мало. То ли они все под моджахедами, но при первых выстрелах, говорят, испаряются, помощи от них ждать не приходится. Сегодня второй день, а уже висит вопрос: зачем мы здесь? Мы, русские, зачем здесь? Так ли это необходимо, как нас убеждают? Въезжаем на гору, высотка. Внизу кишлак, какие-то сооружения из камня, виден родник, можно сказать, маленькое озерцо, ни души в этом кишлаке не видно. Это напрягает, видимо, не только нас, вся колонна встала. Спасает, что мы на вершине, кишлак все же внизу, сейчас будет спуск. Наверное, поэтому встали, разведка, простояли час, потом тронулись в путь. Спустились, на этой стороне другой кишлак, странные сооружения из камня, как они там живут? Вдруг из-за поворота прозвучали выстрелы. Прапорщик что-то закричал, мы все стали прятаться, кто куда, за машины, БТР, камни. От растерянности я забыл, что могу стрелять. Мы, те, кто сейчас здесь попали в перестрелку в первый раз, не струсили, нет, но, можно сказать, не были готовы к этому. Стреляли с разных сторон, но, вроде, не попали, все на месте. Перестрелка кончилась, бледные вылезаем, кто откуда, я сидел за танком, рядом сидел казах, он в роте уже полгода. Дальше команда – двигаться дальше. Обошлось, никого не ранили, не убили, за время продвижения такое было раза два. Знали черти маршрут, караулили, говорят, иногда отбивают продукты, подрывают технику, приходится бросать. Доставили на две дальние заставы продукты, обратно вернулись спокойно, без приключений и стрельбы
 Вернулись на место дислокации, нас старики поздравляли с боевым крещением. Заметил, водка стоит в свободном доступе, пить можно вместо воды. Но пьяных нет, видимо, для стрессоустойчивости. Прошла неделя, сегодня грузили груз 200, было не по себе, к вечеру выпили, играли на гитаре, пели песни, вспоминали любимых. Светка мне пишет ласковые письма, ждет. Прошло полгода, брат женился, на свадьбу я не попал. После сегодняшней погрузки желание скорее попасть домой. Вместе живем в палатке: Жук-Васька, Леха-Саратов, Пеленг, смешное имя,настоящее так и не узнал, Микола, он с Украины, Казах Бабай, во имечко дали. Вызвали к командиру с документами, вроде хотят дать БТР, я горю желанием получить его. На неделе решится вопрос. Ну а пока несу службу солдатскую, строевую. Какие здесь холодные ночи, иногда слышно, как воют шакалы. Женщин нет совсем, даже на кухне мужчины, наверное, совсем забудем, как они выглядят. Научился играть в карты, азарта нет, так, времяпрепровождение. Прошло еще две недели, писем почему-то нет совсем. Ждем письма очень, это как ниточка той жизни, которая так далеко, что иногда кажется, что снилось. Готовят опять колонну с продуктами. Ну да, теперь после услышанного, увиденного, прочувствованного, холодок между лопаток. Возвращаются не все живыми. Самое страшное, как говорят, когда закидывают взрывчаткой, снарядами. В горах прятаться негде. Мне горы не нравятся, вроде и не загораем, а лицо уж все черное, солнце днем печет нещадно. Завтра выдвигаемся с утра.
С утра, а это 4 утра, как говорят, свистать всех наверх. Эх, как вспоминаются домашние кровати, утренний сон, самый крепкий. А здесь вскакиваешь, только слышишь "подъем". Через 45 секунд ты уже в строю. Заняли определенные места на время боевого выхода. Как говорится, первый пошел, следом один за другим: 10 БТР, 2 танка, 6 крытых машин. Мы все, конечно, еще и познакомиться не успели. Все в определенном порядке. Я на БТР, сидишь, в сон тянет, но понимаю, спать нельзя, можно и упасть, да и на смех поднимут. Но постепенно укачивает, мотание со стороны в сторону. Интересно, сколько отъехали, спросить бы, но дремота затягивает и затягивает. Еще темно, интересно, когда духи нападают больше, днем или ночью? Надо будет поговорить на эту тему с теми, кто здесь давно. Глаза тянет и тянет, веки закрываются, впадаю в дрему, так приятно, засасывает сон. И так отчетливо вдруг: Игорь, вставай!!! Маманя !! От неожиданности чуть не свалился. Свист снарядов, разрыв, грохот, все прыгают, кто куда, кричат, стреляют. Только бы не попало, страх, этот животный страх, кругом все рвется, грохот, крики. Вижу, сосед слева стреляет, реально вижу перед собой моджахеда, машинально стреляю, как в мишень, вижу, падает, даже не испытал ничего, ни радости, ни сожаления. Справа просвистело что-то непонятное, машинально пригнулся, пронесло, интересно то, что я могу думать. Бегу на крики, там ребята врукопашную с духами, стреляю, стреляю, а он прёт на меня, а, нет, все, упал. Опять бегу куда-то, не осознаю, что делаю, все машинально, не зря учили. Стреляю, вроде метко, проверять некогда. Кругом все рвется, гул стоит. Вижу ребят наших, никто не прячется, все стреляют, дерутся, я стреляю. И вдруг тишина, такая тишина, вижу, все продолжается, ребята бегают, вижу разрывы, но ничего не слышу. Горит БТР, вроде на котором я был прикомандирован, ребята внутри. Лезу наверх, вытаскиваю одного, второй сам прыгает. Бежим в сторону, рядом взрыв, взорвался БТР, как в кино замедленно летит в пропасть, я опять все слышу, почему-то сижу. Слышу крик, может крики, отбились, но возвращаемся на базу. Потрепали нас, проезда вперед нет, развороченная техника, убитые наши и те другие. Много убитых наших, человек 10, духов тоже много, гораздо больше, но даже это не радует. Мысли четкой в голове нет, так какие-то обрывки, все крутит в голове только что прошедший бой. Ощущение, что я воевал один, выпал из реальности. Глаза ищут моджахеда, которого убил первого, не находят. Сижу, подняться нет сил, все суетятся, переносят тела погибших на крытку, ко мне подошел кто-то, странно, голос слышу, не вижу кто. Спрашивает, ранен, вроде нет, отвечаю, голос не мой, хриплый. Сижу, продолжаю смотреть, вдруг откуда-то голос
Прапора нашего, ты чего сидишь? Тут я просто очнулся, ступор прошел, мне помогли забраться в машину. Обратно ехали 3 БТР, 4 машины. В последней – груз 200. Сидели все молча. Произошедшее каждый переживал в себе, курили, пили из фляги по кругу водку. Хмеля не было, от слова совсем. Не было ни волнения, ни гордости, ни паники, ничего. Безразличие и отрешенность от произошедшего. Многие ребята сидели в крови, а в своей или в чужой – не разобрать. Я тоже был весь грязный и в крови. Нигде ничего не болело, была мысль осмотреть, может, рана, но желания двигаться не было. Ехали потихоньку до места дислокации. На базе нас уже ждали. В сех живых принялись осматривать медики, мертвых уносили. После осмотра мне сказали надо лежать, спать, у меня была контузия. В этот момент я подумал, а разбудила меня маманя, если бы не она, точно в живых меня бы не было. Сегодня многое перевернулось в сознании, мы здесь каждую минуту можем быть убиты. Эти вылазки, они каждый раз приводят к потерям, нашим потерям, да и потерям противоположной стороны, но наши потери в чужой войне не оправданы. Зачем мы здесь???
Две недели пробыл в лазарете. Сначала отсыпался, потом спать надоело. Давали таблетки, делали уколы. Все же есть девушки здесь, наши, красивые. Ну парни наши толпой кружат у них, даже цветы достают где-то. Пришло сразу 5 писем. Два от Светика, одно от братухи, два от мамани с отцом. Писать я ей ничего не стал, что расстраивать, тем более я уже поправился. Иногда шумит в голове, а так уже нормально. Наверное, на днях на выписку. Разговоры на тему атак духов не поднимают и считают все дни до дембеля. Еще долго ждать моего дембеля.

Сегодня меня выписали, пока приписали к кухне, на неделю. Говорят, технику вот-вот пришлют. Сходил к командованию, напомнил о себе. Прямо ничего не говорят, то ли дадут, то ли нет. На кухне непривычно, можно сказать, скучно, но службу не выбирают. Сказали, пока нужен покой. Подчиняюсь!

Пришли БТР, танки, машины. Ребята новички, человек 30. С нашей стороны нет никого. Оружие духам, оказывается, поставляют все: США, Франция, Саудовская Аравия, Иран, Италия и еще много стран. Местное население тоже против нас, оппозиция. Днем они порядочные селяне в аулах, а ночью вооруженные до зубов нападают на дорогах, кругом у них засады, ислам их объединяет. Враги только мы, русские.

Ну, наконец-то, дали мне БТР, завтра принимаю. Штатный экипаж БТР-80 состоит из трех человек: командира отделения (машины), механика-водителя и наводчика, помимо них, бронетранспортер мог перевозить 7 мотострелков. Я теперь механик-водитель, рад очень сильно. Вождение – это моя стихия. Еще не видел никого, с кем буду в сцепке. Никогда не знаешь, с кем будешь дружить, а с кем нет. Утром мы, человек 20, были вызваны для получения техники, техника только с завода, новье, проверять дали 3 дня. Теперь хоть живи там, радость-то какая. Радость моя была недолгой, БТР – это не машина, надо практически переучиваться.

Ведь работа на машине в мирное время и быть водителем БТР – это совершенно разные вещи. Говорят, надо учиться уворачиваться от снарядов, чтобы машину и тебя вместе с ней не подбили. «Подарки судьбы» неизбежны – несмотря на все меры по повышению защищенности, кровавая жатва войны обязательно потребует жертв.

А ведь многие считают, что находиться внутри БТР/БМП – верная смерть. Интересно, зачем их тогда вообще делают с внутренним отделением для десанта и амбразурами… Однако, чем больше я изучал историю ВМВ, тем больше приходил ко мнению, что бой пехоты на боевых машинах – это нормальное и распространенное явление (разумеется, только в тех частях, в которых эти боевые машины есть). Обратившись к уставам, что времен ВМВ, что относительно современным, я обнаружил, что и в них есть бой без спешивания (из-под брони).Боевых машин). Короче, ещё два месяца я переучивался, знакомился с теми, с кем свела меня судьба – не в мирной жизни, а на войне.
 Сегодня я понял, как страшно сближаться с кем-то на войне. Последний раз прислали несколько ребят из нашей Новгородской области, встретил знакомого, вместе учились, сдавали на права. Упросили взять его к нам, обегали всех, кого можно и нельзя, чтобы, ну, было душевно теплее, что ли. Сначала ни в какую, но потом всё же пошли навстречу, приняли его в нашу роту. И вот теперь я не один. Много воспоминаний о родном городе, вечером можно долго разговаривать, пока не заснешь. У Толика тоже есть девушка дома, тоже ждёт, как и моя Светик. Письма присылает, зачитаешься, любит, пишет. Нет, так то я и не сомневаюсь, конечно, любит, но берёт опаска, вдруг она там кого встретит. Это же будет, как конец света. Осталось намного меньше, чем два года, главное остаться живым. О плохом думать не советуют. Байки всякие ходят по этому поводу. Время от времени выполняем задания, но надо сплюнуть на левое плечо. Всё пока спокойно, неделя туда, неделя обратно, отдыхаем. Конечно, теперь мы уже можно сказать, стрелянные воробьи, знаем, что к чему. Я, говорят, умело управляю машиной, могу вполоборота развернуться, убрать помеху. Командир лишний раз не придирается, серьёзный, наводчик тоже весёлый парень, Муса – по-нашему Миша. Говорит, хорошо стреляет. Мы смеёмся, надо опробовать. Так прошло ещё четыре месяца. Толик тоже с нами, прикомандирован к нашему БТР, он и ещё 6 пацанов. Так время и проходило, больше всего разговоры о доме. Маманя с отцом письма пишут регулярно, переживают, ну это понятно… Днём стоит жара, ночью не мешает тулуп, холодно. Говорят, налёт на соседей был, днём с вертолётов кидали снаряды, стреляли, подорвали несколько казарм. Много погибло и раненых. Особенно жалко тех, кто без рук, кто без ног остался. Вертолетчиков погибло несколько, взлётное поле рядом было, ну и техника. Как это всё забыть, когда придёшь домой, как не озлобиться, остаться человеком! Получится ли?
Был приказ на завтра – вылазка на дальнюю заставу. Путь на 5 дней туда и 5 дней обратно. При хорошем исходе. Инструкции получили с вечера. Мы в середине, всего нас – ничего: 4 БТР, два танка и 2 машины «крытки» с ребятами, там продукты, одежда, снаряды, патроны и ещё что-то. Может быть, честно, это не мой вариант, что везем. Редко интересно. Толик с вечера завалил нас анекдотами, давно мы так не смеялись. Выход на 5 утра, с вечера всё проверено и не раз. Не нравится мне наше место в середине колонны, но против лома нет приема, подчиняться положено по уставу. Я уже немного освоился с дорогами в горах, главное – не суетиться, ехать на одной скорости. В назначенное время колонна готова, поехали. Сначала всё идёт по плану, как всегда, колонна движется тихо и спокойно. В дороге 5 часов. Уже светло – утро, ну едем, я так думаю – пронесло. Вдруг вспышка, свиста за мотором не было слышно, ну и опять тут началось. Мне ни взад ни вперёд – машины в середине, танки по бокам, наши БТР тоже в середине, ребята – кто где. Стреляют с гор сверху, никого не видно. Рассредоточились, стреляем, а куда, по кому – не видим, а им нас сверху видно отлично. Снарядами сыпят, да одиночными выстрелами по ребятам с прицелом. Мы тоже не у дела, ни влево, ни вправо, стоим, можно сказать, ждём участи. Если бабахнет по нам – всё, конец. Вот странно, когда начинаются эти заморочки, кажется, время прошло очень много, на часы глянешь – полчаса, час. Дорогу всю разворотили, машины не пострадали. Не знаю, то ли стрелок поганый, то ли так попугать решили. Полчаса и всё затихло. Искать их бесполезно. Они как растворяются, но мы в тот раз и не искали. Скалы отвесные. Даже при желании надо искать, как туда попасть. Это утопия. Бой закончился, потихоньку стали делать перекличку. Я вылез с БТР. Надо сказать, наш наводчик и стрелок всё время стрелял, как и другие, а вот результат за занавесом. Ушли духи или мы их уложили, поэтому они затихли, мы так и не узнали. Машины, БТР, танк, не считая второго танка, у которого перебили и свалилась гусеница, также называемая протектором танка или гусеничной тягой, которая представляет собой систему движения транспортного средства, её надо ставить на место. А вот ребята, опять, как и в первый раз, стынет кровь, холодно, тебе не отвести глаз от звериного оскала смерти. Несколько человек разорвало снарядами, кругом кровь, вся афганская пыль прибита этой кровью. Человек пять убиты: кто в голову, кто в грудь, у одного изуродовано лицо, он весь в крови. Ищу Толика, ищу, осматривая внимательно всех. Командир усмотрел мой ищущий взгляд, кивнул в сторону и отвернулся, неприятно согнул спину, как бы пряча взгляд. Толик лежал, широко открыв глаза, смотрел в небо. Спрыгнув с машины, я побежал к другу, уже зная, что его забрала смерть, но не веря в это, схватил его, стал кричать: "Толик, ты ранен, ранен! Куда тебя ранили?" Недавно выбритая его голова имела маленькое отверстие, через которое ушла жизнь. Даже крови было очень мало. Я начал осматривать его, трясти, вдруг он без сознания. Ребята скопились около нас, командир приказал отпустить покойного. Пустота наполнила меня, я опустил друга на камни ненавистных гор Афгана, сел рядом и тупо смотрел на загорелое лицо друга. Слезы, непрошенные слезы, текли из моих глаз. А мне было всё равно, что скажут, мне было больно, мне было так больно, что я схватил чей-то автомат и стрелял, стрелял, пока не кончилась обойма, потом бросил автомат, долго кричал, что ненавижу духов и всех убью. И все меня понимали, все чувствовали то же, что и я. По рации вызвали помощь, надо было забрать раненых и убитых. Мы продолжили путь уже в меньшем составе. Смерть моего обретенного друга, которому было 19 лет, врезалась в память навечно.
 После нападения путь для нас был очень тяжёлым. Всю дорогу перед глазами стоял Толик. Я вспоминал, как мы смеялись вечером, когда ещё ничто не предвещало беды. Переживал, что не попрощаюсь с другом. Отправят его раньше, вместе с другими ребятами, что погибли. Нет, не отправили, успели мы попрощаться и дать клятвы, и напиться, и поплакать, втихаря от всех. Я опять один. Ребята все хорошие, наши ребята, замечательные, но это как любимую найти, друзей много не бывает. После смерти Толика его мама прислала письмо, спрашивала, как он погиб, был ли я рядом. Это тяжёлый вопрос: его или меня могли убить, даже если мы были совсем рядом. Маме не понять, почему именно её сын. Жизнь и служба пошли дальше прежним руслом. Много было ещё и боев, мы выходили на задания, крошили духов, они нападали на нас. Сколько убитых проводили в последний путь, сколько раненых отправили на большую землю – не запомнишь. А дембель приближается, вот уже год прошёл. Стали мы с ребятами замечать, что у нас сливают топливо. Сначала так поговаривали, ну и замечали. Заправились, например, а утром, ночью задание, ты уверен на все сто процентов, баки под завяз, но в середине пути баки у тебя пустые, и ты выглядишь полным идиотом. Каждый раз пустой бак оказывался у кого-то другого. Решили ловить вора, а как ловить? Надо караулить. Разбились по трое, чтобы поймать виновного в сливании топлива. Караулили долго, но топливо, как пропадало, так и пропадало. Никак было не поймать вора. Мы пробовали по-разному, и с разных концов наблюдали, и с середины, но преступник действовал осторожно, а размах был приличный. При такой краже никто не должен был остаться незамеченным, но оставался. Предупредили о выходе на задание, все, как всегда, оружие проверили, заправились, ознакомили с боевыми задачами. Выход в ночь, реальная задача: громить духов. Указана территория, по документам там скопления моджахедов. Почти вся дорога по трассе, асфальт, кругом долины с жухлой травой жёлтого цвета, ты вроде переместился во времени. Дёххане пашут землю деревянными сохами, вручную обрабатывают посадки. Отсутствие канализации, водопровода, элементарных благ цивилизации, санитарных норм и нищета в их аулах. Пока едешь, мысли в голове разные. Забыл, нам же категорически нельзя было попадать в плен. У каждого при себе была граната, как НЗ, на случай, если что-то не так: прощай жизнь. Потом дорога плавно перешла в ущелье, мы стали подниматься потихоньку в горы. С одной стороны дорога, с другой горы нависли прямо над дорогой. Это и не тоннель, но гул идёт, эхо трёхкратное. Глаза от песка болят всегда, даже очки от солнца не помогают, глаза всегда красные и раздражённые, ощущение насыпанного песка в глазах. Так потихоньку приближаемся к цели задания, каждый со своими думами, мыслями. Выскочили с этого ущелья, едем между двух скатных гор, всегда думал, интересно, эта дорога сама образовалась или она рукотворная? Если двум машинам определённо не разъехаться, едем одна за другой. Вдруг появляются вертолёты, целых три штуки, они кружат и кружат над колонной, что-то высматривая. А ты едешь вперёд и вперёд, каждую секунду ожидая, сейчас на тебя что-то скинут, и мы все отправимся к праотцам. Нет, опять пронесло, ничего не скинули. Уже интересно, нас ждут, наблюдают за нами. Выскакиваем на плац, это такое место вроде горное, но ровное. И вот на одной стороне мы, а на другой духи стоят стеной, с оружием, много их. На вскидку человек двести. По приказу мы встали, но не двигаемся, сидим все. Велись какие-то переговоры, о чём нам так и не сказали. Но пробыли мы там часа четыре, разворачиваемся и домой. И вот на обратном пути в двух машинах опять кончается горючка. Это происходит как раз в ущелье, машины идут по одной. Не взад, ни вперёд. История принимает катастрофический вариант. Пошли прицепкой, а что делать? Еле доехали в тот раз до базы.
Кража топлива уже стала сильно напрягать всех ребят. Самое противное, что это делал кто-то из своих. Он тебе улыбался, разговаривал по-дружески, может, пил с тобой из одной кружки, и наживался, продавая топливо. Это надо было прекращать.
За год службы я был отмечен медалями дважды за отличную службу. Родителям отправлены благодарственные письма. Этим я, конечно, не похвастаюсь сам себе, но горд.
Оказывается, мы все здесь собраны лучшие, ну, не пошлют на такие ответственные дела кого попало. Это так, мысли вслух. Учился я неплохо, приду домой, поступлю в техникум, окончу, буду механиком. Нравится мне техника.
Ну, а пока надо служить, ещё год остался. Мы уже старики, иногда прикалываемся над молодыми, не зло, а так, для смеха.
Недавно прислали молодёжь, издеваться. Мы никогда так не издевались.
Очередное задание завтра, готовимся опять с вечера.
Не знал я, да и ещё двое с нашей роты, что после у нас жизнь пойдёт по-другому. Совсем по-другому.
Ну, а пока мы готовимся к очередному заданию. Подъём опять в 5 утра, всё как всегда, уже привычно.
Шли, как обычно, километров 40. Дорога знакомая, поворот дальше – горы.
Идём потихоньку, настроения никакого, чувство беды висит, вроде как ждём чего-то.
Так то понятно, ведь напасть может каждую минуту, но это что-то другое. Не разговариваем совсем.
Уже вроде должны подходить к первой заставе на пути, но почему-то встали.
Наш Мишка (Муса) решил вылезти посмотреть, что там, что стоим. Вылез, потом пошёл командир, сижу один я.
Думаю, что там. Выстрелов нет, вроде. Ну, тоже интересно.
Вышел – колонна стоит. В двух первых машинах нет горючки. Перекрыли дорогу ни туда, ни сюда.
Стоим, не знаем, что делать. И вот оно – предчувствие. Час простояли, и достояли. Появляются духи.
Начинается бойня: нас просто расстреливают с гор вниз стрелять замечательно, ребята пытаются скрыться, с верху на нас летят гранаты, стреляют прицельно. И тут до меня доходит – это сделано специально. Нас подвели под этот кошмар.
Стреляю, бегаю. Нашего БТР уже нет. Муса лежит рядом, командир без руки истекает кровью, ребята-новички все уложены. В живых нас человек десять. Это всё у меня в голове между стрельбой.
И вижу: моджахеды обнаглели совсем, выходят и просто на нас идут. А один из них орет, что спасибо нашему комбату за топливо и за удовольствие нас убивать.
Мы все слышим это. Кричит он не раз и не два, а орет постоянно. Видимо, это доставляет ему удовольствие.
Комбат ворует топливо – вот причина. Теперь ребят всех убили только потому, что топливо было слито, и мы застряли.
Нас осталось четверо. Мы стреляли до конца, потом убили Лешку. Я его отащил за камни вбок. Увидел гранаты, у кого-то положены, стал кидать гранаты.
Денис и Санька ещё стреляли с гранатомета и автомата, вроде у Дениса кончились обоймы.
Видимые враги кончились, если только спрятались. Мы устало уселись прямо на развороченную дорогу и смотрели на наших мертвых товарищей.
На ребят, которые ещё не стали стариками по службе и никогда уже не станут стариками по жизни.
Их матери почернеют от слёз, невесты выйдут замуж за других или вообще останутся одинокими.
И это всё из-за денег, которые эта тварь получила за жизни наших товарищей.
Сидели молча долго. Вроде всё привычные уже, смерть видим не первый раз, но боль и пустота каждый раз одинаковая.
Нашли рацию и по рации вызвали комбата к нам.
Мы не знали, приедет он сам или нет, но решили так.
Потом сидели и думали: скорее всего, он топливо не воровал, а не доливал его. Могли мы караулить хоть сто лет, но так ничего и не узнали бы, если бы не этот дух, который не удержался от своей ненависти к нам, выложил всё.
Мы втроём тупо сидели и ждали комбата. Зачем мы его вызвали, мы не знали, и даже потом втроём мы знали, мы ни о чем не говорили и не сговаривались, просто хотели поглядеть ему в глаза после стольких смертей.
Ребят было человек 30-35. Все не старше 20 лет.
Они лежали в разных позах, некоторые были убиты осколочными, некоторых достали пули. Это было пяточек смерти.
Две первые машины так и остались стоять целые и невредимые, преграждая путь.
Но мы ждали машины с части. Разговаривать или общаться сил не было.
Мы просто легли на камни и лежали, смотрели на небо. Оно было голубое, а мы были все в крови, грязные и мёртвые, как и наши ребята, которые лежали рядом.
Потом приехали машины, приехал комбат. Стал рассматривать место, а мы встали и наблюдали за ним. Дождались момента, когда он подошёл к краю обрыва на дороге, и втроём стали его толкать в пропасть.
Он кричал, звал на помощь. К нам уже бежали, чтобы вызволить его, но всё же, как он не цеплялся за нас, мы его скинули вниз. За собой он утянул Дениса.
Стояли и смотрели без всяких эмоций, как они падают, ударяясь о камни, и падают, пока не упали на дно ущелья.
Мы с Санькой отошли и сели, понимая, что всё, нам теперь каюк.
Нас сразу арестовали, надели наручники. У Саньки началась истерика, он орал, что нам сказал душман об измене.
A я безразлично сидел. Единственное, что меня радовало, что этот дрянной человек, который сгубил столько парней, мёртв.
Поздно вечером мы прибыли на место дислокации.
A потом меня лишили моих наград. Был трибунал. Мы не смогли доказать, что комбат не доливал топливо и вина в гибели наших ребят его.
Получилось, мы просто напали на него по неизвестной причине.
Трибуналом мне дали 5 лет, и Саньку тоже. Где он теперь, я не знаю.
Про Дениса тоже думал, но не жалел его. Вместо него мог оказаться и я, и Санька.
В тот момент главное было убрать подлеца.
Отбыв наказание, я вышел, женился на Светлане, но на другой. Моя любимая меня не дождалась.
Жизнь и Афган наложили на меня свой отпечаток. Я уже никогда не был прежним.
У меня была хорошая жена и замечательные дочки, но жизнь моя прервалась в 50 лет. У меня остановилось сердце, видимо, сказались переживания, которые я перенёс.
Я никогда не пожалел, что свершил возмездие за погибших парней. Меня об этом не раз спрашивали.
Вот такая простая моя история.
Вспоминайте ребят-афганцев, погибших вдали от Родины и сражавшихся не понятно за что.
Конец.