Будни молдавского стройотряда 1

ГЛАВА ПЕРВАЯ
Было раннее утро. "Часа три, наверно", - подумал Женя и ожесточенно
зевнул, но, несмотря на все потуги, спать не хотелось. Он встал с
кровати и пружины ее недовольно скрипнули, будто не желая расставаться
с его телом. Выйдя на улицу, Женя смотрел на солнце, лениво
карабкающееся на небо. В лагере стояла необычайная, режущая слух,
тишина, а воздух, успевший за ночь остыть, - бодрил. Но делать там
одному, подавленному этой тишиной, было нечего. Женя вернулся в
комнату и лежа на кровати решил сочинить стихи. Он не был знаком с
правилами стихосложения и поэтому, как обычно, выбрал какую-то
приятную мелодию, и начал напевать ее про себя, для верности
пристукивая зубами и покачивая ногой. Он сам удивлялся, откуда у него
выработался этот рефлекс пристукивания и покачивания, но так было
легче. В конце концов Женя решил, что зубы у него обозначают ударники,
а нога - ритм-гитару. Слова на его мелодию нашлись довольно быстро.

Похолодало - дождь идет с утра, дождь идет весь день.
Скучно мне стало, не могу сидеть и в окно глядеть.
Я во двор выхожу, и по лужам брожу. В них я ноги мочу, я чего-то хочу.
(И вновь: Похолодало...)
Через сеть проводов, телефонных звонков,
снова слышу ответ - вашей девушки нет. (Опять припев).
Залезаю в такси, у шофера спросив, чтоб увез он туда,
где не каплет вода.

"Классная песенка, шлягер прям как у Добрынина", - подумал, засыпая,
Женя.

Жене через две недели исполнялось 19. Девушки у него не было, не
везло. С 15 до 18 он пожил жизнью дамского обожателя. Аня, Резеда,
Света, Лариса, снова Света, менялись, как листы на календаре. Но в 19
лет он впервые увидел, услышал и тут же полюбил американскую певицу
Полу Абдул. И все... Он покупал ее плакаты, фотографии, собирал все,
что было написано о ней, часами слушал ее песни и начал брать уроки
английского, чтобы понять, о чем она поет. На те письма, которые он ей
послал, Пола не ответила. Надо сказать, что девушкам Женя нравился, и
сам он не прочь был провести с ними время, ища хоть какую-то схожесть
со своим кумиром. Но на то и существует идеал, что он неповторим, а
все остальное лишь копии.

... Женя не собирался ехать в Молдавию. Отучившись год на
филологическом факультете Университета, он хотел пойти в отряд
проводников, где наклевывался интересный маршрут Казань-Алушта. Но в
отряд с плохим зрением не брали, и Женя со своими очками был в ряду
проводников похож на инфекционного больного в хирургическом отделении.
Пришлось выбирать из пространного списка с 12 направлениями: Тюмень,
Татария, Киев, Краснодар, Молдавия... Список был похож на те, что
висят на заборах круглый год - "Требуется на работу", или те, которые
печатают осенью в газетах - "Куда пойти учиться?" Женя привередливо
выбирал: "Тюмень. Требуются юноши. На фиг, на фиг, я не гомосек. Лучше
дездеморда, чем квазиморды, а бороться с местными соотечественниками
за право обладания их телками, мне не очень улыбается. Татария. Шило
на мыло менять. Киев. Деньги обещают хорошие. Надо собирать яблоки.
Чернобыльские, наверняка. Нет, мы пойдем другим путем. Наш курс -
Молдавия".

Перед отъездом Женя пару раз сходил на организационные собрания, на
которых агитатор из райкома комсомола расписывал все прелести жизни в
Молдавии. "Овощи будете кушать, фрукты. На море ездить. Дискотеки
будут". "Ну, а когда все это надоест, то чуть-чуть попашете на полях"
- добавлял Женя про себя, - "Просто рай какой-то. Самому себе завидно
становится". Во время сдачи экзамена по технике безопасности, он
попытался рассмешить строгого экзаменатора. "Нельзя совать пальцы в
розетку, есть немытые овощи, спать под трактором, стоять под стрелой,
кидаться помидорами, залезать на крыши вагонов" - бубнил он, стремясь
вызвать у экзаменатора хоть подобие улыбки. Тот был холоден, как
сфинкс. Почти такой же ответ он выслушивал от каждого второго, в меру
остроумного, студента. Также Женя поучаствовал в выборе названия
отряда. Будущий командир Гуля предложила "Булгар". "Очень
оригинальное" - поддержал Женя, но ему было все равно, хоть "Юный
Чингисхановец". А Гуля понравилась: симпатичная, своя в доску.

... Разбудил Женю громкий голос из репродуктора: "Московское время
шесть часов тридцать минут. Завтрак будет готов через полчаса". Тут
же из репродуктора на полусонный лагерь обрушился крик Аллы Пугачевой
- "Я тебя поцеловала" - с характерными причмокиваниями. Женя открыл
правый глаз и увидел своего соседа по палате Филимона, сидевшего на
кровати, и пыхтя в нос, застегивающего рубашку. "Филимон, принеси мне
завтрак" - попросил Женя, впрочем, не надеясь на положительный
результат. Тот отвлекся от своего занятия, и набрал воздух для
уничтожающего ответа. "Чо я тебе нанялся что-ли? Жена будет тебе в
постель жратву приносить" - досказывал он уже повернувшемуся спиной
Жене.

То, что подали на завтрак, трудно было назвать едой. Хотя в меню это
значилось гороховым супом с мясом. В тарелке плавало два огрызка
картошки и штук пять зеленых горошин. "Я в меню прочитал, что суп этот
с мясом" - поделился информацией Санек. "Да, ну" - удивился Серый и,
макнув палец в суп, лизнул его. "Когда в супе есть мясо, тогда должен
быть навар. Это я еще помню". "Хороший суп. Не знаю, что вам не
нравится?" - пробормотал Филимон, давясь очередной ложкой этого пойла.
"А тебе добавки не надо?" - в один голос вскрикнули сердобольные Санек
и Серый. "Нет, спасибо". Филимон жрал, как барсук, готовящийся к
спячке. Когда давали деликатес, вроде картошки с котлетами, он
наяривал по три порции. Но гороховый суп он не любил и больше одной
порции съесть не смог... День начинался весело.

... Отправление было назначено на 30 июля в 7 часов вечера. Вокзал
напоминал цыганский табор - КАИ, КХТИ, КИСИ, КФЭИ, разнообразные
техникумы. Женя не собирался с кем-то знакомиться, решив, что это
всегда успеется, и сидел в сторонке. Здесь выяснилось, что Гуля, вместо
путешествия в Молдавию, и командования 29 стройотрядовцами, выбрала
поход в ЗАГС со своим любимым мужчиной. Нового командира пришлось
выбирать из двух кандидатур, уже успевших съездить в стройотряды:
здоровенной, мускулистой девушки, очень похожей на 50-летнюю Пугачеву
и сумрачного юноши. Большинство отряда представляло слабый пол и по
половой корпоративности выбрало девицу. "Катя Григорьева" -
представилась она и отошла к подругам. Женя хотел назвать ее Красной
Шапочкой, по ее головному убору, но мешали габариты. "Ба-би-на" -
подумал он. "Посмотрим, сумеет ли она оправдать свое гордое
призвание?" Сумрачного юношу тоже не оставили без ответственного
поста: он стал комиссаром.

ГЛАВА ВТОРАЯ
Первая пересадка была в Москве. Столица нашей родины встретила
татарстанцев ничем. Буквально так можно охарактеризовать картину,
которая предстала глазам Жени в одном из местных магазинов. Пять
абсолютно пустых полок в магазине, и на шестой полке что-то было.
А именно объявление, написанное от руки – «требуется продавец».
Ехать предстояло недолго. Следующим утром отряд должен был оказаться в
Нижнем Новгороде. Женя попал на одну плацкарту с двумя пацанами лет
14, с интересными прозвищами - Паспарту и Гном, и парнишкой постарше -
Искандером. Женя чувствовал себя дядей Черномором, присматривающим за
тремя богатырями. Его соседи были, так называемые, трудные подростки,
которых присобачивают к стройотрядам в нагрузку, для того, чтобы они
не бегали по Казани, а были как бы заняты делом. В дороге троица
вылезала только в туалет и покурить. Паспарту валялся на полке и через
каждые полчаса спрашивал у Жени сколько время? И только когда на
соседнюю полку залезал Гном, Паспарту оживал и начинал с ним лениво
переругиваться. "Козел-гвоздь. Рубанок-ишак", и так далее по не совсем
приятным животным и промтоварам. Паспарту был лидером в этом дуэте, он
начинал все споры и он же в них побеждал. У него было какое-то
озабоченно-хмурое лицо, как у алкаша, вечно ищущего, чем опохмелиться?
Гном являлся менее интересной фигурой. Худой, бледный, как поганка, он
частенько ржал, но ни разу просто не улыбнулся.

На вокзале в Нижнем Женя приметил одиноко стоявшего юношу. "Одному
хорошо, а вдвоем - лучше" - вспомнил он мудрую русскую поговорку и
познакомился с парнем. Его звали Гоша, и несмотря на свой         
довольно высокий рост, он был всего лишь учащимся
физико-математической школы. Но не просто учащимся, а сыном завуча. Он
был татарином, но родного языка почти не знал, зато в совершенстве
владел английским.

Они болтались по городу, то тут, то там натыкаясь на уже различаемые
физиономии из своего отряда.

... Они пропалывали помидорные грядки. Это было каким-то разнообразием,
после уборки. Торчали здесь уже третий день, успев исходить по
три-четыре раза. Прошли все, кроме Филимона. Он за это время
старательно очистил одну грядку, въедаясь в нее со старательностью
крота. "Тебе пинцета только не хватает" - вынес свою оценку Женя,
усевшийся рядом.

- Это вы очковтиратели. Вам не деньги платить, а с самих вычитать
надо.

- Ты послушал бы, что о тебе в отряде говорят...

- А я плевать хотел на всех. Слушай, а Катька наверное штангой
занимается. Какие у нее ляжки толстые...

- Ты точно мясник. На людей как на котлеты смотришь.

- Да, я пожрать люблю. Я здесь килограмма на три похудел. А мне
нравится, кода у меня животик полненький. Солидности прибавляет.

- А если бы у нас за жратву платить заставляли, что бы ты делал?

- Тогда бы пришлось на хлеб больше налегать. Я деньгами сорить на
люблю. У меня вот пятнадцать коробков спичек лежат...

- Ну и чо?

- А я их загоню по десять копеек.

- Так они же всего по семь копеек стоят.

- А ты посчитай, сколько будет за пятнадцать коробков?

Филимон углубился в подсчеты, а Женя молчал, подкошенный его
деловитостью. Действительно, барыш наклевывался крупный - 45 копеек.

Молдавское небо, изредка мочившее молдавскую землю, хмурилось. Облака
низко висели, ослабев от избытка воды. Дождь обещал отдых и приятное
ничегонеделанье.

- Кажись, отдохнем, Филимон.

- Все бы тебе бездельничать. Зачем только приехал сюда?

- Можешь оставаться. Народ, Филимон остается грядку свою дорабатывать.

... Из Нижнего поезд отправился в Одессу. Женя очутился уже на другой
плацкарте и с другими соседями: Виталием, Валерой, Мустафой и Сергеем
- студентами с физфака и Филимоном из юридического. Произошел видимый
переход из одного качественного состояния в другое. Физики создали
общество по борьбе с алкоголем, посредством уничтожения спиртных
напитков в организме. Женя и Филимон выглядели белыми воронами,
спиртного у них не было, а угощать никто не собирался. Мустафа дошел
быстрее других и завалился спать. Вскорости он проснулся, чтоб
обблевать простыню с подушкой и снова баиньки. У Сергея желудок был
крепче, но голова слабее. Он устроил обряд сжигания червонца. Паспарту
с болью смотрел на сгоравшую купюру и со злобой протянул: "Ну, ты и
дурак. Лучше бы мне дал". Они с Гномом устали уже переругиваться и
нашли новую мишень, на которую сообща накинулись. Это был одноклассник
Гоши - рыжий, веснушчатый парень по имени Марат, которого Паспарту
переименовал в Марину. Тот, вместо того, чтобы заставить себя уважать,
одарив каждого гопотенка фингалом - поддался, и вскоре весь отряд
называл его только Мариной. Еще трое подруг устроили обряд знакомства,
и ходили по вагону, представляясь и тыкая пальцем в кого либо,
вспоминали: "Ты Василий, а ты Искандер?"

Женя валялся на полке и сочинял эпиграммы на новых знакомых. "У
бедняги Паспарту приключился жидкий стул. У него такая задница, что
видать аж за версту" - придумал Женя и с улыбкой наблюдал за ничего не
подозревающим героем этого стишка. День, который можно было назвать
"Праздник Большого бодуна" заканчивался. Ночью Жене захотелось в
туалет, но он не смог одеть левую кроссовку, где покоилась пустая
бутылка из-под водки.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Из Одессы в деревню Зырнешты, конечный пункт путешествия, ехали на
автобусе. Дорога, то взмывала вверх, то кидалась вниз, как на
аттракционе "Горки". За окном мелькал незнакомый пейзаж: деревья,
которые раньше видели только по телевизору, с красивыми названиями -
кипарис, магнолия. Валера разглядывал в основном женский пол и
оценивал его по десятибалльной системе. Увидев девушку, он кричал ей
из автобуса с детской непосредственностью "хохлаточка". Когда въехали
на территорию Молдавию, Валера перестроился - "молдаваночки". В
Кишиневе была устроена остановка. Физики сорвались в ближайший магазин
и вернулись, нагруженные виноградной водкой и коньяком. Девушки купили
лимонад. По мере того, как приближались к Зырнештам, бутылки
опустошались, и скоро уже штук 20 их каталось по салону, вызывая
оживление у пассажиров.

На месте были уже поздно вечером. Тут же к Паспарту притащился его
омалдавившийся полупьяный приятель Панама, приехавший неделей раньше.
"Тут в магазине "Херес" стоит, "Мадера", еще вина разные, водка
"Посольская", коньяки "Лучезарный", "Белый аист" - перечислял Панама
загибая пальцы и покачиваясь. Физики слушали с большим интересом. "Но
нам не продают" - закончил Панама со злостью, так что стало непонятно,
с чего же тогда он так надрался?

... Филимон залез в машину одним из первых. Куда-то запропастился
Гоша, который с начала рабочего дня начал маяться животом.

- Гоша, Гоша - вопила Катя, как Мороз-воевода, озирая окрестности.
Наконец, пропавший появился и когда он перекидывал ногу через борт
грузовика, хлынул ливень. Вместе с Гошей прибежал Максим, командир
соседнего отряда "Тормоза коммунизма", которых прозывали просто
"тормоза".

- Катя, наших тоже заберите, а то дождем смоет.

Это было не очень приятно. Грузовик рассчитан на 25 человек, а в двух
отрядах насчитывалось около сорока. "Тормоза" лезли под аккомпанемент
дождя. Женя узнал двух девушек, прозванных в лагере собачницами,
которые приехали в Молдавию с годовалой овчаркой. Тот день был для них
последним рабочим, пора было возвращаться в Казань, и они решили
отметить его ударным трудом. "Собачницы" не ходили на обед, чтоб не
отрываться от захватывающего процесса.

- Сколько они собрали? - поинтересовалась Катя у Максима.

- Одна триста семьдесят пять ведер, другая триста двадцать.

Для Жени, тоже однажды взбесившегося на работе, и собравшего 103
ведра, цифры "собачниц" были недостижимы, как звание "мисс Америка".
"Около трех тонн набрали" - смекнул он. Результат был налицо -
"собачницы" выглядели грязнее свиньи, специально повалявшейся в луже.

- Пускай пешком идут - заволновался Санек, рядом с которым было
свободное место, куда и пробирались "стахановки". Овчарка, лежавшая
на руках одной из них, клацнула зубами.

... Быстро поужинав, новички стали распределяться по палатам.
"Булгару" было отведено 4 палаты в деревянном бараке, напоминающем
огромный спичечный коробок. Женю не интересовало то, с кем его поселят.
Ему приятнее было жить вместе с девушками, точнее спать там, но это
было невозможно, а кто из парней будет дрыхнуть в одном помещении с
ним, Женю не волновало. Физики устроились в 29-ой палате, прихватив с
собой комиссара Рината для строгого контроля с ними и Марину для
развлечений. Женя устроился в 26-ой палате, вместе с Гошей, Филимоном,
тремя гопотятами и Саньком, которого он еще не знал. Между мужчинами в
27-ой и 28-ой палате поселились девушки, что напоминало сладкую
начинку пирога. Пока Женя приглядывался к новой местности, все уже
успели обустроиться, и место у окна, где он хотел улечься, было
захвачено Искандером. "Я по ночам курю" - объяснил тот, "и буду курить
в форточку". "Будешь" - согласился Женя, "но только с той стороны
окна". Сказал он громко, обращаясь ко всем в палате, ибо только он и
Филимон не курили, но его поддержал и Санек: "В палате курить не
будем". Единственно свободной оставалась кровать у двери и Женя
устроился на ней. По соседству очутился Филимон, и им пришлось делить
одну на двоих тумбочку. Выйдя на улицу, Женя обнаружил людей из своего
отряда, окруживших какого-то пьяного молдаванина и устроивших ему
допрос с пристрастием: "Какая у вас погода? А как с едой? Что есть в
магазинах?"  Абориген успешно справлялся с этой пресс-конференцией,
пока в нее не включился Женя. "Слушай, местные из палат воруют? Тут
нам помидоры надо собирать, а я не хочу, что ты посоветуешь?" Пока
молдаванин собирался с мыслями, чтоб ответить на непарламентские
вопросы, Женя, довольный произведенным впечатлением, вернулся домой.
Гопотята тоже налаживали контакты с местным населением с помощью
принесенного им вина. По их окосевшим взглядам и идиотским улыбкам,
Женя сделал вывод, что им здесь нравится.

Все уже спали, а Женя лежал и привыкал к новой обстановке. Ему
предстояло прожить в чужой местности и с чужими людьми полтора месяца.
Конечно, это не армия с двумя годами, но все же...

Следующий день был выходным и запомнился невероятным шумом, который
создали новоприбывшие, выбиванием матрацев. Перед их бараком
находилась деревянная сцена и лавки, изображавшие зрительный зал. На
этих лавках и развернулась большая колотиловка. Женя с любопытством
рассматривал свой штопанный в трех местах матрац со следами не то
краски, не то вина. На нем спали разные люди, возможно, любили друг
друга, и теперь он на целых полтора месяца будет предоставлен в его,
женино распоряжение. Что он на нем будет делать, какие следы оставит -
будет зависеть только от него. Пыль стояла столбом. Новички, полные
нерастраченных сил, старались вовсю.

Далее произошло первое общеотрядное мероприятие. Марина решил, что его
прическа не соответствует местному климату и попросил Сергея подстричь
его. Быстро собрались заинтересованные зрители, каждый со своим
взглядом на мужскую голову. Вскоре ножницы оказались в руках у
стройной девушки в очках - Лиды. Потом к голове Марины приложило руки
еще половина отряда. Женя вспомнил мультфильм, где Дядя Федор, кот
Матроскин, и пес Шарик вместе писали письмо, но вслух сказал другое:
Это похоже на стрижку барана". "Баран" сидел, надеясь, что у него не
выстригут все. Действительно, минут через 40 после начала экзекуции,
Сергей отложил ножницы и произнес с недовольством сомневающегося
художника: "Все-таки нужно тебе сходить в парикмахерскую". Тот жалкий
клочок, торчащих в разные стороны рыжих волос, как итог работы всего
отряда, ему не понравился.
(Продолжение следует)