След простого маршрута Часть 8

 Часть 8. Возвращение Сергея 

С утра город словно вымер. Михаил проснулся от странной тишины — даже собаки не лаяли, только где-то вдалеке глухо хлопнула дверь. Он долго лежал, глядя в потолок, и думал: «Если бы всё можно было вернуть назад…» Но пути назад не было. Был только  день сегодняшний, и начинался он с тяжёлого воздуха, с тревоги, которая не отпускала его уже две недели.

Витька ушёл в школу, не попрощавшись. Ольга молча собирала вещи, потом с шумом захлопнула дверь ванной — из-под неё повалил пар. Михаил сидел на кухне, пил чай и слушал, как из крана монотонно капает вода. В голове путались обрывки мыслей: работа, недавний разговор с замом директора, тот самый серый рафик, пустые улицы, лица прохожих, которые теперь стараются не встречаться взглядом. На столе лежала газета, и кто-то обвёл ручкой объявление о продаже старого холодильника — Ольга давно грозилась сменить их «Бирюсу», но так и не решилась.

Он вышел во двор, дошёл до остановки, сел на лавку. Ветер гонял по асфальту обрывки газет, кто-то торопливо прошёл мимо, не глядя по сторонам. У киоска стояли две бабки и спорили, где дешевле молоко, а дворник Семёныч с утра ругал   подростков за окурки под окнами. Михаил смотрел на дорогу и думал: «Кому теперь рассказать? Кому верить?» Всё вокруг было чужим, как будто город сменил кожу.

Вдруг он заметил фигуру у входа в магазин. Человек стоял, прислонившись к стене, и курил. Михаил сразу узнал его походку, манеру держать сигарету. Сергей. Тот самый, который недавно уехал, исчез, словно испарился. Теперь на нём была новая куртка, волосы коротко подстрижены, а под глазами — тени, будто он не спал несколько ночей.

Михаил подошёл ближе, остановился, не зная, с чего начать разговор. Мимо прошёл парень с пакетом, бросил на них быстрый взгляд и ускорил шаг — в последнее время все старались не задерживаться на улице.

— Здорово, — сказал Михаил наконец.

Сергей посмотрел на него и кивнул. Теперь он был другим: лицо загорелое, взгляд тяжёлый, как будто за это время он прожил не один год, а целую жизнь. Михаил вспомнил, как когда-то Сергей шутил, всегда первым звал на рыбалку, а теперь стоял, сжав губы, как будто боялся лишнего слова.

— Ты вернулся? — спросил Михаил.

— Вернулся, — коротко ответил Сергей.

— Куда теперь? — Михаил пытался понять, что изменилось.

— Работаю, — Сергей затушил сигарету о стену. — Охрана. Частная. Здесь своих хватает.

Михаил почувствовал, как внутри у него всё сжалось. В голове пронеслись слухи: кто-то говорил, что Сергей теперь с «ними», кто-то — что он просто выживает, как и все.

— Я слышал, что ты теперь с ними, — тихо сказал он.

— А у тебя есть выбор? — Сергей посмотрел прямо в глаза. — Здесь у всех расписаны роли. Кто-то охраняет, кто-то возит, кто-то просто молчит.

— Я не хочу так, — Михаил опустил голову. — Я больше не могу.

— А кто тебя спрашивает? — Сергей пожал плечами. — Мы все в этом замешаны, только роли у нас разные.

Мимо прошла женщина с авоськой, бросила на мужчин настороженный взгляд. На углу кто-то спорил о цене на картошку, а из окна второго этажа доносился детский плач. Город жил своей жизнью, но всё казалось глухим, чужим.

Михаил молчал. Он хотел попросить о помощи, но слова застряли у него в горле.

— Помоги мне, Серёга, — наконец выдавил он. — Я не знаю, что делать. Я больше так не могу. Всё рушится, дома — как в тюрьме, на работе — как на каторге. Я не сплю по ночам, Ольга боится, Витька шарахается от меня…

Сергей посмотрел на него с жалостью, но тут же отвёл взгляд. Он достал из кармана смятую пачку сигарет, закурил и затянулся так, словно хотел спрятаться за дымом.

— Если бы я мог помочь, я бы помог, — сказал он. — Но здесь не до героизма. Каждый сам за себя.

— Ты ведь был другим, — Михаил сжал кулаки. — Ты всегда знал, как поступить.

— Был, — кивнул Сергей. — А теперь вот такой. Время другое, Миша. Тут или ты, или тебя.

Они стояли молча, ветер шуршал газетами у их ног. Михаил вдруг почувствовал себя опустошённым, как будто из него вынули всё живое.

— Ладно, — сказал он, — удачи тебе.

— И тебе, — ответил Сергей. — Держись.

Михаил пошёл домой, не оглядываясь. Двор был пуст, двери в подъезде захлопнулись прямо перед его носом. Он поднялся по лестнице, остановился у своей квартиры, долго не мог вставить ключ в замок. За дверью было тихо, только слышно, как Ольга что-то режет на кухне.

— Где ты был? — спросила она, не оборачиваясь.

— Гулял, — Михаил снял куртку и повесил её на крючок.

— Ты виделся с Сергеем? — Ольга повернулась, в её глазах читалась тревога.

— Виделись, — Михаил сел за стол. — Он теперь другой. Все теперь другие.

— Что нам делать? — Ольга села напротив и положила руки на стол.

— Жить, — Михаил пожал плечами. — Как все.

Витька вышел из комнаты, посмотрел на родителей, потом снова ушёл, не сказав ни слова. Михаил почувствовал, как между ними выросла стена, толстая как бетон. Он хотел что-то сказать, но не смог.

Вечером Михаил долго сидел у окна, глядя на пустой двор. Люди шли по своим делам, не глядя по сторонам. Двери подъездов хлопали как капканы. Михаил думал: «Теперь я часть этого механизма. Я не человек, я винтик. И выхода нет».

Он вспомнил слова Сергея: «Мы все в этом замешаны, только роли у нас разные». В голове крутились вопросы: где проходит граница? Когда ты ещё жертва, а когда уже соучастник? Можно ли вообще выйти из этой игры, или всё — ловушка, из которой не выбраться?

— Миша, — позвала Ольга, — ты совсем не ешь.

— Не хочу, — Михаил отвернулся.

— Ты стал другим, — тихо сказала она. — Я тебя не узнаю.

— Я сам себя не узнаю, — Михаил вздохнул. — Я не знаю, кто я теперь.

Ночью он долго не мог уснуть. Слушал, как тикают часы за стеной, как где-то хлопает дверь, как ворочается в постели Витька. Михаил думал о взгляде Сергея, о том, как легко меняются люди, когда всё рушится вокруг. Дружба, доверие — всё исчезает, остаются только закрытые двери и молчание.

— Может, я и правда виноват, — шептал он в темноте. — Может, если бы я тогда не согласился…

Но он знал, что пути назад нет. Всё, что было, — уже в прошлом. Осталась только жизнь в клетке, где каждый день — как испытание.

Утром город встретил его серым небом и пустыми улицами. Михаил шёл на работу, не глядя по сторонам. Люди спешили, хлопали дверями, никто не здоровался. Он чувствовал себя тенью, частью большого механизма, который невозможно остановить.

В тот день всё казалось особенно глухим и чужим. На работе коллеги перешёптывались, кто-то украдкой поглядывал на Михаила, кто-то просто проходил мимо, будто не замечая его. В раздевалке пахло затхлостью, кто-то забыл старую куртку на батарее — она висела, как напоминание о чём-то прошлом, забытом. Михаил переодевался молча, чувствуя, как с каждым движением на душе становится тяжелее.

В обед он вышел на улицу, сел на лавку у забора. Ветер гонял пыль, где-то хлопнула калитка, кто-то ругался на соседней улице. Михаил смотрел на свои руки — мозолистые, с обломанными ногтями — и думал: «Вот и всё. Вот она, моя жизнь. Вся в этих руках, в этих мозолях, в этой усталости».

Вечером, возвращаясь домой, он задержался у подъезда. Долго стоял, глядя на закрытые двери. В каждом окне — свой свет, своя жизнь, свои страхи. Михаил вдруг почувствовал, что никогда не был здесь своим, что всегда был лишь прохожим, случайным человеком на этом маршруте.

Дома Ольга уже спала, Витька тихо возился в своей комнате. Михаил прошёл на кухню, налил себе чаю, сел у окна. За стеклом — ночь, редкие фонари, пустота. Он долго смотрел в темноту, прислушивался к тишине. Внутри было пусто, как будто всё человеческое ушло, осталась только оболочка.

— Завтра будет новый день, — сказал он себе. — Но будет ли он другим?