Разговоры с фронтовиком

В детстве я мечтал жить в Москве. Думал, что когда вырасту, стану знаменитым, буду ездить по всему миру, но жить буду обязательно в Москве. Где-то классу к 8-ому я понял, что не все мечты сбываются и нисколько тому не расстроился. Но вот лет через 40 после школьного детства судьба забросила меня в Москву. То есть, конечно, и я приложил к этому руки, но в целом можно сказать, что это больше заслуга моей дочери. Сначала она уехала в столицу поступать в Гнесинку, а года через 4 и мы с супругой решили немного пожить столичной жизнью. И это немного длится вот уже 14 лет. Мы приехали в Москву в мае 2007 года и 9 мая я осуществил другое свое желание. Я знал, что в День Победы фронтовики встречаются в разных местах Москвы, в том числе у фонтана возле Большого театра. И вот примерно в час дня в праздничный день я был у театра и наблюдал буквально феерическую картину. Все лавочки вокруг фонтана были заполнены народом. Не скажу, что фронтовики составляли большинство, но довольно значительная часть людей держали в руках таблички с наименованиями тех воинских частей, в которых им довелось воевать. Вокруг них теснился народ и многие из окружающих были, что называется, люди в возрасте и также были одеты в военные мундиры. Всюду были слышны песни, возгласы: «А помнишь?» прерывались взрывами смеха, атмосфера праздника дышала счастьем. И только на одной скамеечке было более-менее свободно, там сидел одинокий старичок лет 80 с гаком и держал в руке плакат с названием воинской части, я сейчас кляну себя, что не записал тогда сразу ее название. Старик был одет в форму сержанта, а на груди у него блестели начищенные ордена и медали, среди которых особо выделялся орден Славы 3 степени. Фронтовик постоянно приподнимался со скамьи и оглядывался вокруг, словно искал кого-то, но никто так и не подходил к нему. Я решил присесть на эту лавочку, так как рядом со стариком было свободное место.
- Разрешите! – обратился я к нему.
- Валяй, садись, не куплено – похоже было, что старику очень нужен был собеседник.
- Что же, никто так и не подходит к Вам?
- Да я наверно уже один из всего полка остался, молодой иш-шо!
- Представляю, эх мне бы таким молодым побывать!
- Побываешь еще, какие твои годы! Мне –то вот уже 80, а я видишь еще, какой огурчик!
- Да, Вы неплохо выглядите для своих 80 лет.
- Перестань мне выкать, чай тоже не мальчишка!
- Как же не мальчишка, когда я моложе Вас на целую четверть века.
- И опять неправ. Ничего, что я на «ты»?
Я кивнул, а старик продолжал:
- Ты моложе меня на целую войну! А это, поверь, гораздо более правильный календарь. Вы сейчас и за четверть века не испытаете того, что нашему поколению пришлось пережить за каких-то 4 года.
- Вы абсолютно правы. А позвольте спросить, как Вас зовут?
- Ванька я, то есть, конечно, Иван. Ванькой – шустриком в полку звали, я ж там самым молодым был.
- Иван, а как Вас по отчеству?
- Ну вот, сейчас еще политесы разводить будем! Иван и все тут.
- Нет – нет, я так не могу. Вот Вы меня можете звать просто по имени. Кстати, меня Харитоном зовут.
- Да, имечко у тебя редкое, но я знал одного Харитошу. У нас в полку так одного из связистов звали, он чуть-чуть до Победы не дотянул. Вот такой каламбур получается, связь тянул, а жизнь дотянуть не смог. Но не его это вина.
- А что с ним случилось?
- Да уже в самом Берлине шальная пуля настигла.
- Иван…
- Ну ты достал, Данилович я, фамилия Ефремов, может еще какие анкетные данные нужны?
- Иван Данилович, ну что Вы, я же чисто из уважения. Поймите, ну никак я не могу быть с Вами запанибрата. Вы всю войну прошли, а я только после нее родился.
- Ну спасибо, родной, уважил! Как я мог всю войну пройти, если я на нее только в 1944 году попал?
- Ох, извините, не подумал!
- Да, ладно, какие счеты!
В этот момент к нашей лавочке подошел мужчина и обратился к фронтовику с приветствием:
- Здравствуйте, Иван Данилович!
В голосе подошедшего явно слышался какой-то акцент, но я никак не мог понять, какой, пока не услышал ответ старика:
- Откуда ты только взялся, фриц поганый!
- Иван Данилович, мы специально с Вашей дочкой и внуком прилетели на Ваш праздник, а Вы опять нас прогоняете. Может уже пора забыть старые обиды, и жить будущим, а не прошлым.
- Ладно, Фриц, иди, не мешай мне с хорошим человеком разговаривать. Я только-только праздник почувствовал, а тут – на тебе! Передай дочери, что я с ними завтра встречусь, а ты можешь не приходить. Все, иди!
Мужчина попрощался и ушел, а я был в некотором замешательстве, не знал, что и сказать. Иван Данилович это понял и обратился ко мне с улыбкой в голосе:
- Думаешь, наверно, старик из ума выжил?
- Что Вы, что Вы!
- А его и правда Фриц зовут, ну то есть по аусвайсу он Фридрих, а я его только Фрицем и называю. Это мой зять, если б знать такое наперед, я б его отца еще тогда, на войне укокошил бы!
- А Вы, что же, и его отца знаете? Впрочем, что я говорю, это же Ваш сват!
- Свят, свят! Да вот так, как тебя сейчас, видел.


Только мы не на лавочке рядышком сидели, а были несколько в других позах. Я на спине, а тот бугай на мне, с финкой в правой руке и в глаз целит, а я его руку перехватил и как могу, сопротивляюсь. Хорошо, его мой командир прикладом автомата оглоушил, а то бы не сидели мы с тобой сейчас здесь, мил человек!
- Да Вы настоящий герой, Иван Данилович!
- Вот кто герой, так это мой командир, Иришков Виктор Степанович. Он за любого своего бойца мог и в огонь и в воду, вот и меня спас.
- Иван Данилович, а расскажите, как получилось, что Вас чуть не убили? Это наверно в рукопашном бою было.
- Не совсем так. Боя не было, наоборот было временное затишье перед наступлением. Понадобилось, значит, нам «языка» раздобыть. А как это сделать, никто не знает, ведь не станешь приглашать немца в гости на рюмочку чая. Думали-думали и надумали вот что. Когда в бинокль рассматривали позиции противника, то заметили, что перед самым рассветом в одном из окопов на левом фланге то появляется, то исчезает огонек. Гадали, что же это может быть, и пришли к выводу, что скорее всего это кто-то выходит из блиндажа покурить. Но не были уверены в этом и доложили командиру полка, а он распорядился, чтобы нам выдали самую мощную подзорную трубу и чтобы мы еще раз все хорошенько рассмотрели. И что ты думаешь, так оно и оказалось, перед самым рассветом из блиндажа выходил офицер и курил. Через минуту из того же блиндажа выходил солдат, он не курил, а просто озирался по сторонам, видимо опасаясь снайперской пули. Одним словом, разработали мы план операции, комполка его утвердил и дождавшись безлунной ночи, наш небольшой отряд из трех человек отправился к позициям противника в надежде захватить «языка». Хочешь верь, хочешь нет, но нам удалось бесшумно подобраться к вражеским окопам и мы окопались и замаскировались в каком-то десятке метров от них. Стали дожидаться рассвета. И немецкий офицер нас не подвел, он вновь вышел покурить перед рассветом. На его захват отправился командир нашего взвода, старший в нашем отряде. А дальше ты знаешь. Адъютанта, лежавшего без сознания, мы оставили в окопе, предварительно освободив его карманы от документов и прочего барахла, а офицера потащили с собой. Вот за этого «языка» меня и наградили Славой.
- Очень интересно рассказываете, Иван Данилович! Можно целую книгу написать. Ну а как получилось, что сын этого солдата-адъютанта стал мужем вашей дочери и отцом Вашего внука?
- О, это отдельная история и очень длинная, устанешь слушать. У тебя время есть еще?
- Сколько угодно, я Вас могу слушать хоть целый день.
- Ну тогда у меня предложение, давай-ка переберемся в какой-нибудь кабак и посидим, отметим праздник и я тебе все расскажу.
И мы с Иваном Даниловичем отправились в ближайшее кафе. Народу было еще немного, день был солнечный и большинство продолжало общаться на улице. Мы заняли столик на двоих возле окна, сделали заказ и я приготовился слушать рассказ о проделках проказницы-судьбы, которая таким причудливым образом вновь свела противников через десятки лет после их первой, ожесточенной встречи.
- Не торопись, давай сначала помянем павших героев, да-да, я не оговорился, они все герои, раз погибли, защищая свою Родину. Согласен?
- Конечно! Ну, что, не чокаясь?
И мы опрокинули по стопке водки. Иван Данилович закурил и выдохнув дым, произнес:
- Хорошо-то как! Разве ж я думал, что доживу до таких лет! И еще столько же не помешало бы. Да видать скоро меня Всевышний заберет.
- Иван Данилович, рано Вы на тот свет собрались, враг не сгубил, а какая-то старуха с косой справится?
- Ладно, шутки в сторону, давай еще по одной за Победу и начну рассказывать, что помню, а если что не помню, то присочиню, ведь все равно не проверишь.
Мы выпили еще по одной стопочке и Иван Данилович начал свой рассказ:
- Даже не знаю, с чего начать… а начну-ка я с той ночи, вернее с того утра, когда мы наконец притащили того офицера в блиндаж командира полка. А пока мы возвращались, я успел краем глаза просмотреть документы солдата, оставшегося в немецком окопе. Запомнилось, что зовут его Гельмут, фамилия Баум, родился в Йене в 1922 году. Всего на 4 года старше меня, а такой бугай был в свои 22 года, если б не Степаныч, командир мой, этот бычара меня бы точно завалил. Ну и хватит пока о нем. Как ты понимаешь, у меня есть дочь, вот давай я про нее тебе расскажу. Когда я вернулся из Германии после окончания войны и службы, шел уже 1947 год и в том же году я сыграл свадьбу с односельчанкой Галиной, которая ждала меня все эти годы, а еще через годик с небольшим у нас родилась замечательная дочурка Леночка. Когда ей исполнилось 5 лет, мне удалось переехать со всей семьей в Ленинград, где я устроился работать на оптико-механический завод, ставший через несколько лет знаменитым ЛОМО. Со временем мы получили 2-х комнатную благоустроенную квартиру, Леночка закончила школу и поступила в университет на факультет, связанный с оптическими системами. После окончания университета она пришла работать к нам на предприятие и иногда мне даже удавалось вместе с ней пообедать в столовой. И вот где-то года через два после начала ее производственной деятельности выпало ей ехать в командировку в Германию и сам понимаешь, что не просто в Германию, а в эту самую злосчастную Йену, там ведь один из лучших оптических заводов Европы находится, «Карл-Цейсс», слышал наверно? Вот на этот самый Цейс ей и выпало ехать. А я, дурень, возьми , да и расскажи ей о захвате «языка» и солдате из Йены. Она и загорелась, интересно, говорит, посмотреть, а как он сейчас выглядит и чувствует ли вину за то, что нападали на нас. Доченька, говорю, он же солдат, ему приказали, он и пошел, как он мог отказаться? Проводили мы ее, через неделю приезжает, довольная, нам с матерью подарки привезла, Галине очки в модной оправе и лупу с подсветкой, жена с детства марки собирает, так для нее подарок особо ценным показался. А уж меня дочка обрадовала, что ты! Она мне «цейсовский» бинокль новейшей разработки привезла, а я охотник, мне такая штука нужна особенно! А после ужина стала она нам рассказывать про свою командировку, да все так-то тщательно слова подбирает, словно боится какой-то секрет рассказать. Это сейчас я знаю, что за секрет был, а тогда и думать не думал, что моя дочь может выйти замуж за немца.
Получилось, что начальником опытного отдела там работал вот этот самый Фриц, который подходил ко мне, когда мы с тобой сидели на лавочке, ну а его отцом в свою очередь оказался тот самый солдат. Вот так судьба связала меня в крутой узел. То, что Фридрих сын Гельмута, мы узнали уже позднее, когда дочь, несмотря на все наши уговоры, все же вышла замуж за этого Фрица и укатила в ГДР, тогда еще было две Германии, Западная и Восточная, ФРГ и ГДР. Значит, вышла замуж она в 1976 году, а годика через два родила сына. Тут моя старуха, тогда еще конечно женщина в самом соку, и заныла, поедем да поедем, хочу внука понянчить. Как я не упирался, а поехать пришлось, ведь не дело жену в другую страну одну отправлять. Хоть и дружественная страна, а чужая! Признаюсь честно, когда я увидел Гельмута через 34 года после нашей первой «жаркой» встречи, то я и узнал его не сразу, а только после того, как он назвал свое имя. Только тогда у меня в мозгу что-то щелкнуло и я все вспомнил так четко, как будто это было вчера. Наш разговор со сватами переводил Фридрих, да ты же видел, как он по-нашему чешет! Гельмут тоже узнал меня, мне даже показалось, что если бы не наши дети, он бы кинулся на меня с кулаками. Ну да недаром говорят, что время лучший лекарь и судья. Так и осталась моя дочь жить в Германии, не говорю, что в ГДР, сейчас ведь уже стены нет и Германия объединилась. Что творится в мире, проигравшие объединяются, а победители распадаются! Да ладно бы, только объединялись, они ведь еще и нам пытаются указывать, как нам жить и что делать. Вот уже говорят, что и военные парады нам надо прекращать в честь Победы, мол, хватит бряцать оружием! Как так? Мы отстояли мир, а нам теперь говорят, как надо вести себя? Ребята, вы там, на Западе ничего не попутали? Ох, устал я что-то, это ж надо, столько всего на тебя вывалил! Давай-ка, лучше еще по стопочке дернем, а то в горле пересохло, пока тебе исповедался.
Мы налили еще по одной, звонко чокнулись и выпили. Иван Данилович опять достал сигареты и стал задумчиво смотреть в окно, а я переваривал только что услышанный рассказ и удивлялся, какие чудеса жизнь порою преподносит!
То они врагами были, а тут вдруг родственниками стали! И куда денешься, любовь зла! Из задумчивости меня вывел голос Ивана Даниловича:
- Что заскучал, Харитоша? Надоел я наверно уже тебе?
- Что Вы, Иван Данилович, я же говорю, у меня сегодня весь день свободен, жена к дочке поехала, а я вот гуляю, вечером еще салют буду смотреть, очень люблю салюты, а в Москве вот только второй раз буду смотреть.
- А мне канонады на фронте хватило, я, наверно, во время салюта уже спать буду. Ну давай тогда посидим еще немного, погутарим.
- С превеликим удовольствием, Иван Данилович! Как же я рад, что с Вами познакомился, от кого еще рассказы о войне услышишь?
- То-то и оно! Что там, осталось у нас или еще заказывать придется? Кажись, есть, ну наливай!
Вот так, стопка за стопкой мы осушили парочку графинов , о чем только не беседовали, и о войне, и о развале Союза и даже о геях западных, как они там дошли до полной нелепости, да даже не нелепости, а полного бреда. Вроде рассматривают вопрос о том, чтобы родителей называть не папа и мама, как это принято, а «родитель №1» и «родитель №2». Тут у нас с Иваном Даниловичем было полное единодушие, тема про гомиков была одинаково неприятна нам обоим. Но чтобы не завершать наш «вечер воспоминаний» на минорной ноте, мы поговорили еще о том, как все же здорово преобразился мир за последние 20 – 30 лет. Появились сотовые телефоны, компьютеры, упал «железный занавес». Расстались мы в восьмом часу вечера, я проводил Ивана Даниловича до станции метро, откуда он поехал в гостиницу, а я на Воробьевы (бывшие Ленинские) горы смотреть салют.