Листая семейный альбом

     Есть люди, встречи с которыми остаются в памяти навсегда. Я смотрю на фотографию двадцатилетней давности. Невысокое крыльцо деревянного дома в Плёсе, на ступеньках наша семья и две женщины – тётя Аля и Александра Афанасьевна. Мы уезжаем и делаем фото на память.

     Пересматривая фотографии наших путешествий, я каждый раз задерживаю взгляд на лицах людей, с которыми нас свела дорога. И мы словно опять разговариваем, смеёмся, а то и поём с ними. Некоторых уже нет, но они словно и не уходили. И вроде ничего особенного в них нет, а в душе разливается тепло от этих воспоминаний о них и тихая грусть, от того, что уже не обнимешь, не возьмёшь за руку, не услышишь очередную байку.

     Мои дети называли Александру Афанасьевну бабушка Шура. Её уютный деревянный дом стоял в старой части Плёса, приезжала она туда на лето, а в остальное время жила в Зеленограде. Она работала учителем математики. Её отец был капитаном на Волге. Их дом стоял на берегу в той части города, что называется Заречье, недалеко от дома-музея Левитана. Когда родителей не стало – дом продали. А ближе к старости её потянуло в родные места. Родительский дом выкупить не удалось, пришлось брать в другом месте, повыше. Под конец жизни Александра Афанасьевна и к Волге уже не могла спускаться – мучала астма. Но какой же это был жизнелюбивый человек! Она всегда собирала своих одноклассников, включала «хулиганские» частушки на магнитофоне, они вспоминали ушедших и радовались, что ещё есть с кем встречаться. Мы пару раз останавливались у неё, когда приезжали в Плёс. Маленький городок на Волге полюбился нам и несколько раз мы ездили туда всей семьёй. Брали нашу тётю Алю из Ярославля и отправлялись в поездку.

     Тётя Аля и Александра Афанасьевна родом из Плёса, учились в одном классе и сохранили дружбу на всю жизнь, хотя оказались в разных городах. Слушать их воспоминания можно было бесконечно. Что там рассказ – романы писать можно! На судне, где капитанил отец Александры Афанасьевны, летом возили арбузы из Астрахани. Все члены команды брали с собой семьи с детьми и жили одной большой общиной. (Вспоминается современный мем – а разве так можно было? Значит можно). Арбузы были огромные, сладкие. Пока идут по реке – рыбу ловят, да непростую, осетров, балыки из которых вялились на палубе. Причалят к берегу, взрослые в кино идут, о Саша, как самая старшая из детей за малышнёй присматривает. Так и стала учителем. Помню, как во дворе у неё возился паренёк со своим старым мотоциклом. Разрешала ему двор использовать как мастерскую. Мотоцикл ревел, когда заводился, а она посмеивалась: «Давай, разбуди это сонное царство».

     Вечером делали баню, из парилки выходили прямо во двор на лавочку. Трава уже покрыта росой, становишься на неё горячими ногами и пар идёт. А после бани чай из самовара на угольках. Несколько чашек опрокинешь в себя и не заметишь.

     Погостишь в Плёсе пару дней, походишь по окрестностям, на гору Левитана обязательно, на Соборку, надышишься этим воздухом-духом и словно сила в тебе особенная появляется.

     Тётя Аля, а точнее Альбина Андреевна Кириллова, проработала всю жизнь медсестрой. Она была в семье старшей сестрой из четырёх. До семидесяти пяти лет ходила по своим бабушкам на закреплённом участке в пятиэтажки без лифта. Любую вену могла найти для укола, как сложный случай – зовут её. Ушла с работы, когда ноги уже отказывались вышагивать по этажам, и то упрашивали остаться. А певунья была замечательная! Как затянет «Ветка сирени упала на грудь» - мурашки по спине бегают. Я уж не говорю о том, какие разносолы готовила, когда приходили гости. Она была центром семьи, её стержнем.

     Помню, как мы приехали с сыном к ней в Ярославль в очередной раз. Программа была обширная. Мы каждый день куда-нибудь с ним отправлялись. В Угличе были, в Переславле-Залесском, в Сергиевом Посаде, Плёс оставили на потом, туда мы отправились с тётей Алей. Три пересадки и мы на месте. Голодные. Едем с утра, а уже обед. На глаза попадается вывеска, уже не помню с каким названием, но понимаем, что можно покушать.

     Этот ресторанчик, как нам объяснили, открыл итальянец. На склоне горы построили уютные, утопающие в зелени и цветах, деревянные беседки на разное количество гостей. Мы взяли небольшую. Обед был комплексный, то есть, с конкретным меню и надо брать всё. Вначале на стол поставили изящную вазочку с морковью, нарезанной длинными полосками. Мы попробовали – сочная. Потом пошли осмотреться и увидели клетку с кроликами. Морковь, видимо, предназначалась для них. Хорошо, что мы не всё съели. Слово комплексный может сбить читателя с толку, оно знакомо нам по нашим столовкам. А здесь было и заливное из осетрины, и холодный мясной салат, и горячее, и нарезки. А когда мы поняли, что из-за стола нам придётся выкатываться, ещё и принесли пирожковую тарелку с румяными тёплыми пирожками. А какие виды на Волгу и Шохонку с Заречьем открывались с этой беседки! Сейчас смотрю на фотографию и завидую сама себе!

     Обед оказался настолько комплексным, что его часть мы упаковали и унесли с собой.  Александры Афанасьевны уже не было, мы остановились рядом с её домом у тёти Ели. Не знаю, как звучит её полное имя. Наш визит застал её врасплох, ей не принесли телеграмму, а сотового телефона у неё не было. Вздыхала: «Чем мне вас кормить?» А мы смеёмся и достаем пакетики с едой, мол – мы со своим. Наш обед стоил половину её пенсии, она всё сокрушалась по этому поводу. Большая, скромная, трудолюбивая женщина с непростой судьбой. Ей было неловко, когда я приносила продукты из магазина. Днём мы гуляли, а вечером начинались воспоминания. Мы с сыном сидели и слушали. Шумел самовар, шла неспешная беседа, подливался чаёк в чашки. Что ещё нужно для счастья?

     Очень хочется, чтобы эти простые русские люди не канули в лету, остались в памяти родных, знакомых, а может, и незнакомых людей. Я потому и пишу о них, чтобы они оставались с нами не только на фотографиях.