Перспектива. Глава 18

Прибрежная полоса, на сколько хватало глаз, была занята галерами. Воины с бритыми головами и татуированными телами сводили с них по сходням поджарых коней, несли связки стрел и копий. На побережье формировались отряды ронзейских войск, и, выстроившись в колонны, устремлялись на север.   
 
«Высокородному Лагеллю Миллориону аэн Глинкас, князю Златолесья.
От соратника и друга, Мэнелгила Энориона Хэлкериеса, короля Маверранума.
Дорогой мой брат и верный соратник! Обращаюсь к тебе с  глубоким уважением.
Из южных провинций принцем Сарлисом доставлены тревожные вести: ронзейские кланы  дерзко посягнули на наши земли, вторгшись  многочисленным войском. Война пришла в Маверранум.
Зная твою преданность и отвагу, помня о твоих заслугах в грозные годы Железной Эпохи и преклоняясь перед твоей немеркнущей воинской славой, считаю необходимым призвать тебя  встать рядом со мной в этот трудный час. Помоги нам укрепить оборону, поднять боевой дух наших войск  и поддержать наше оружие в  борьбе против захватчиков. Ты всегда был надеждой для моего воинства, примером мужества и чести. Ныне я нуждаюсь в твоей поддержке больше всего. Прошу тебя незамедлительно откликнуться на мое обращение и прибыть в замок Огельфеер с  отрядами златолесской дружины.
Дружески твой, Мэнелгил Энорион Хэлкериес, король Маверранума.
Составлено моей собственной рукой и скреплено печатью короля Маверранума Мэнелгилом Энорионом Хэлкериесом в  день 28  месяца апреля 146 года от окончания Железной Эпохи».

Лагелль закончил читать и  посмотрел на доставившего письмо курьера, вымокшего до нитки под начавшимся еще вчера дождем, грязного и уставшего. От столицы Маверранума Тойллин-нара до границ Златолесья сутки спокойной езды. А двадцать восьмое апреля еще не закончилось.
- Будет ли ответ, ваша светлость?
- Позже. Отдохни, поешь и обсушись.
Гонец  поклонился и в сопровождении слуги покинул зал.
Лагелль еще раз пробежал глазами послание.
- Дорогой брат и верный соратник… - опустив руку с письмом, пробормотал Лагелль. 
Стоявшие обок него сын Аголе и внук Гелебрин молчали, не смея нарушить  ход мыслей главы рода и правителя Златолесья.
- Аголе? – вопросительно взглянул князь на старшего сына.
- Если это большая война, мы должны выступить в защиту страны, - приосанившись, ответил тот.
- Все давно забыли, что такое по-настоящему большая война, - выгнул губы Лагелль. – Большая война не имеет ничего общего с набегами полуодетых дикарей.  Бароны южных провинций не в состоянии с ними справиться лишь потому, что мой дорогой брат и верный соратник поскупился на вооружение.
- Но принц Сарлис…
- Принц Сарлис, как и вы оба, родился после Железной эпохи. Он юнец и ничего не знает о настоящей войне. Для него любой разбойничий рейд в пограничье – уже война.
- И все же  опыт у него есть - он много раз был на севере, и как воин, и как дипломат. Ты же не станешь отрицать, что князья Северного Альянса воюют с урукхами?   
- Воюют, - согласился Лагелль. – Бримен, Таэрон и Миддэй – истинные воины, солдаты во многих поколениях. Что касается  принца – я не слышал о его победах: ни  воинских, ни  дипломатических. Поэтому его умозаключения относительно ситуации на юге для меня пустой звук. Но ему удалось напугать Мэнелгила. И теперь я не могу ему отказать, ибо король… Как там написано?
Лагелль заглянул в бумагу.
- «Считаю необходимым призвать тебя». Это уже не дружеская просьба. Это приказ короля.   
Лагелль снова взглянул на сына.
- Сколько воинов готовить? - понял взгляд отца Аголе.
- Четыре тысячи.
- Всего?
- Четыре тысячи прекрасно подготовленных бойцов более чем достаточно для противостояния варварам. Я сам их поведу - сделаю Мэнелгилу приятно. Ты отправишься со мной, набираться опыта.
- Да, отец, - сказал Аголе и, помедив, осторожно спросил. - Может быть, стоит известить Сингеле?
- Нет! – резко и неприязненно возразил златолесский князь. – Не хочу пятнать нашу славу его присутствием. Пусть копошится в своей угольной куче.
Гелебрин одобрительно взглянул на деда. Лагелль поймал взгляд, и его губы  тронула едва заметная горделивая улыбка.
- Гелебрин…
- Ваша светлость, - почтительно склонил голову эльф.
- Остаёшься на княжении на время моего отсутствия. Я составлю соответствующее распоряжение.
Гелебрин вскинул на деда удивленный и признательный взор, и склонился еще ниже.
- Благодарю за доверие, ваша светлость. Дедушка. 
- Не развали княжество в моё  отсутствие, - по-доброму усмехнулся Лагелль. – Теперь идите, начинайте подготовку.
Отец и сын вышли из зала. Взгляд князя, вновь ставший властным и холодным,  переместился к писцу.
- Пиши. Королю Мэнелгилу Энориону Хэлкериесу, владыке Маверранума.  Мой дорогой брат и любезный сердцу друг…
Прежде чем отправиться созывать военный совет, Аголе подозвал сына.  Лицо эльфа было задумчивым и строгим.
- Твой дед облёк тебя своим доверием, решив передать власть. Это великая честь и огромная ответственность. Не посрами своего имени, Гелебрин. И не обмани доверия деда.
 - Не волнуйся, отец, - с проникновенной серьезностью ответил Гелебрин. -  Честь семьи и благополучие княжества для меня превыше всего. Я знаю – ваше отсутствие не затянется. Обещаю - за этот короткий промежуток времени  здесь ничего не случится.
На рассвете отдохнувший гонец на свежей лошади выехал из княжеского дворца Златолесья и помчался в Тойллин-нара.  За пазухой в непромокаемом конверте он вёз ответ Лагелля королю.   
В последний день апреля армия численностью четыре тысячи воинов вышла из Златолесья и направилась на юг. Весть о двигающемся по дорогам Маверранума эльфийском воинстве, во главе которого ехал сам златолесский князь, легендарный Железный Лагелль, взбудоражила людей. Зрелище пятисотенного отряда тяжелой конницы, марширующих следом лучников и пехотинцев, щетинившихся   копьями со сверкающими наконечниками, собирало на обочинах дорог толпы людей. Они приветственно кричали и махали руками. Многие передавали корзины и мешки с продуктами – яйцами, сыром, хлебом, расщедривались на кур или  гусей. Слава летела впереди войска.
Но особенное восхищение вызывал сам князь. Его доспехи, украшенные серебром и золотом, блеск которых отражал солнечные лучи, узнавали издалека. Его имя было известно всем, считаясь символом непобедимости и холодной расчетливости. Война была привычным делом для Лагелля - опытного и жесткого командира, побеждавшего там, где другие терпели поражения. Старики вспоминали  легенды, которые слышали в  детстве:  что его рука ни разу не дрогнула в бою, что  он один способен переломить ход сражения, и перечисляли одержанные им победы.
Чем ближе продвигались к югу, тем меньше становилось зевак. Поток даровой еды  иссяк, и следовавший за воинством обоз с продовольствием стал понемногу оскудевать.
Замок барона Огельфеера  встретил Лагелля  смятением и беспокойством. Идя вслед за провожатым,  Лагелль неодобрительно осматривался. От палаток с ранеными веяло кровью и гниением. От котлов с едой несло неаппетитным душком с оттенком тухлятины, и Лагелль сделал вывод, что нормальной еды у этих людей нет уже давно – окрестные деревни были пусты. Князь подумал, что прибывший с его войском обоз сможет на какое-то непродолжительное время  поправить эту ситуацию, но во избежание мародерства и недоедания  его собственных воинов  задерживаться тут не следует.   
Сидевшие у костров солдаты были подавлены и молчаливы. При взгляде на шествующего мимо них воина в сверкающих доспехах, солдаты светлели лицами, выпрямляли спины.  «Лагелль! Лагелль!» - зашелестел над кострами и палатками воодушевленный шёпот.
В  главном зале замка, склонившись над столом с расстеленной картой и расставленными макетами,  совещались  Огельфеер и его военачальники.  Вид Лагелля, вошедшего быстрой и твердой походкой, поверг  совещающихся  в изумленное замешательство, переросшее в неприкрытую радость вкупе с облегчением.
- Ваша светлость! – Отис Огельфеер бросился навстречу, низко кланяясь. – Приветствую вас!
- Приветствуем вас, ваша светлость! – бодрым хором воскликнули остальные.
- И я вас. Приветствую. 
Лагелль без лишних церемоний подошел к столу и уставился  на план.
- Говорите, барон. Я могу слушать и думать одновременно. 
Огельфеер заговорил. Говорил долго, стараясь, чтобы его слова не воспринимались как жалобы. Описывал вооружение и тактику ронзейцев, показал сообщения разведчиков о численности врага. 
- В сообщениях дозорных  говорится о лагере в десять тысяч человек. Но на поле боя мы не видели больше  трех тысяч. Лобовой атаки они избегают. В бою рассеиваются, заманивают нас бегством и обходят с флангов, норовя взять в окружение. Изматывают ночными набегами на воинские станы и поселения.
Окончив речь, барон с надеждой взглянул на Лагелля. Князь еще несколько минуту смотрел  на карту, а затем усмехнулся и потянулся рукой к макетам.
- Их тактика их и погубит. Я выступлю на них фронтом. Ваша конница займет позиции на флангах, отойдя на достаточное расстояние, и будет ждать нужного момента. Ваша пехота прикроет нас с тыла.  При отступлении ронзейцев я двинусь за ними, якобы поддавшись их уловке. Они развернутся, обходя меня с флангов, и в этот момент вы их окружите с внешней стороны. Мы замкнем их в кольцо и уничтожим с двух сторон. Если они вступают в прямое столкновение малым числом, может понадобиться два-три сражения, чтобы разделаться  с их армией полностью.
Отис Огельфеер и его военачальники внимательно слушали, рассматривая выстроенный Лагеллем порядок сражения.
- Нужно дождаться королевских войск, - осмелился подать голос один из военачальников Огельфеера. – Ронзейцы весьма многочисленны, ваша светлость.
- Нет нужды обременять его величество, - Лагелль одарил говорившего человека взглядом исподлобья. – Наших сил достаточно. К его появлению эта часть побережья  будет свободна от ронзейских захватчиков. Выступаем на рассвете.
Той же уверенной походкой Лагелль покинул зал. Барон и его капитаны переглянулись.
- Самоуверенный гордец, – покачал головой тот, кто предлагал ждать королевскую армию.
- А ты, капитан Яренна, чрезмерно недоверчив и осторожен, - попенял ему Огельфеер. – Нас поведет сам Железный Лагелль. Он старше тебя раз в десять. И ты не доверяешь его опыту?
- Да, ваша милость, я осторожен, - согласился коренастый капитан лет тридцати пяти на вид. – Поскольку знаю, на что способны южане. Я не умаляю прошлых заслуг Лагелля. Но последние полторы сотни лет он не выбирался из своего леса никуда, кроме королевского дворца. А мы воевали. Мир изменился за это время. И ронзейцы уже не прежние дикари - разобщенные и конкурирующие между собой кланы. Они научились действовать сообща. У них есть флот! Не  одномачтовые лоханки, вмещающие самое большее полсотни мародеров - охотников за удачей. Галерный флот! Еще мой отец лет пятьдесят назад  не мог себе этого вообразить! А еще они имеют сильную конницу, которой нет ни у нас, ни у Лагелля.
Отис Огельфеер устало отёр лицо ладонью.
- Можешь негодовать сколько угодно. Но завтра на рассвете мы выдвинемся вместе с войском Лагелля. И будем следовать его плану. 
Наутро, как только небо загорелось багровым восходом, шеститысячное войско покинуло предместья замка Огельфеер и потянулось к побережью.

На расстоянии дневного перехода от замка, в ложбине меж двух  пологих холмов, расположился ронзейский лагерь. У  большого  шатра на вершине холма  человек с длинной черной косой, спускающейся с макушки бритой головы на смуглую спину, слушал донесение. Обнаженный торс с рельефными мышцами пестрел  татурировками, а широкие чеканные браслеты обхватывали жилистые предплечья.   
- Гэкеры сообщают, что приближается  войско, великий тугор, -  говорил стоящий на одном колене воин. -  Хорошо вооруженное, слаженное и многочисленное. 
- Кто во главе? – жадно всматриваясь в горизонт узкими темными глазами, спросил ронзейский военачальник.
- Алиф в сияющей броне, мой повелитель.
- Надеюсь, это их король, - возбужденное облизнул губы тугор. – Наконец-то, достойный противник. Мне изрядно наскучило гоняться за мелочью, словно барс за мышью.    
- Повелитель желает взять его в плен?
- Нет. Пусть наши кони омоют копыта в его крови. Пусть его войско станет кормом для стервятников. Хватит уловок и отступлений, я сомну их своей атакой. И двинусь дальше, на север, на их крепость. Я буду первым из тугоров, захватившим каменную цитадель.

Утро нового дня Лагелль встретил  воодушевленным и возбужденным. Как давно он не  ощущал этой эйфории, охватывающей его перед боем! Он даже проникся некоторой  признательностью к Мэнелгилу, благодаря которому стало возможным вновь испытать это чувство. С невысокого пологого взгорка  открывался вид на затянутую утренним туманом равнину. Конь под князем  стоял как вкопанный, ожидая команды. Аголе, стоявший по правую руку от Лагелля, обвел глазами поле предстоящей битвы, затем перевел взгляд на замершие ряды своих воинов.
- Тишина и покой, - вымолвил тихо.
Туман редел, окрашиваясь в розовый цвет – всходило солнце. Наконец последние седые клочья, стелившиеся по земле, растаяли в траве,  и впереди показались очертания  ронзейской армии. Лагелль  презрительно усмехнулся. Но вот солнце поднялось, осветив весь горизонт, и  Аголе  беззвучно пробормотал проклятие.  А Лагелль, вдруг утратив всю решимость  и азарт,  понял  серьёзность ситуации.
Ронзейское войско, заполонившее равнину,  многократно превосходило силы златолесского князя.  Щетинившаяся копьями пехота, никак не меньше трех тысяч человек, выстроиласть впереди широкой шеренгой, прикрывая  строй лучников.  А позади них  темнели ряды конных воинов. Ронзейцев было не три тысячи. И даже не десять.
- Их слишком много, - не поворачивая головы, процедил Аголе. – Отец, прикажи отступить.  Дождемся королевской армии. 
Лагелль  почувствовал холодок, пробежавший по спине. Это чувство было новым для него, незнакомое ощущение бессилия.
- Я никогда в жизни не отступал, - так же тихо ответил он. -  Они всего лишь полуголые варвары. А у нас лучшие лучники в Маверрануме и броня.
«Они всего лишь варвары», - мысленно повторил он мрачно, упорно не желая даже себе признаваться в просчёте. И поднял руку, подавая сигнал к атаке. В воздух взвились стрелы с обеих сторон. Златолесские стрелки били дальше и точнее, но залп южан, многократно превышающих количеством, нанес урона гораздо больше. Под  дождем  ронзейских стрел  воины  падали один за другим.
Масса ронзейской пехоты колыхнулась и двинулась вперед.  Одновременно с этим часть их конницы отделилась от основного строя и устремилась к флангам. Новый залп южан, сокративших расстояние, достал до ожидающей своего часа конницы Лагелля – завизжали раненые лошади.   
- Аголе! – князь вскинул руку, указывая на обходящих его войско ронзейских конников. – Огельфеер с этими разберется! Обойди их пехоту с флангов, пришла пора её проредить!
Тот кивнул, хлестнул  коня и помчался с холма, увлекая за собой часть конницы.
- Стрелять по готовности! – крикнул Лагелль. – Вперед! Держать строй!
Щетинившаяся копьями шеренга двинулась вперед. Низвергающиеся с небес стрелы пробивали обширные бреши в строю воинов Лагелля, и ответные залпы становились все скуднее.
Лагелль услышал топот и оглянулся. К нему подскакал всадник на взмыленной лошади, в обильно залитой  кровью одежде с гербом Огельфеера.
- Ваша светлость! Южане атаковали войска барона! – покачиваясь в седле и клонясь к лошадиной холке, прохрипел гонец.
- Я знаю! – раздраженно огрызнулся князь. – У меня здесь тоже не пикник, я не смогу ему помочь! Пусть держится!
- Барон погиб. Наши люди тоже. Ваши фланги больше никто не удерживает.
Лагелль еще секунду буравил взглядом лицо вестника, а затем отвернулся.
- Да примет его Свет, -  процедил  сквозь зубы, окидывая поле боя острым взором.
К холму галопом возвращались конники во главе с Аголе.  В гораздо меньшем количестве, чем уходили. Князь проследил, как сын поднимается к нему на холм. Бока его коня ходили ходуном.
- Ну?!
- Стена. Они как непробиваемая стена.   
Звук упавшего тела заставил обоих оглянуться. Гонец, принесший весть о гибели барона Огельфеера, бездыханный лежал на земле.
- Огельфеер? – спросил Аголе отца, увидев герб.
- Мёртв. Мы теперь только вдвоем.
- Отдай приказ, - тихим, но полным горячности голосом попросил Аголе. -  Прошу, отец.
На холм взлетел еще один всадник, и тоже в крови.
- Ваша светлость! Конница южан обошла нас с тыла! Люди Огельфеера перебиты, мы в окружении!
Лагелль на мгновение закрыл глаза. Открыв глаза, взглянул на сына.
- Приказ? Мой приказ такой – в атаку!
Ззлатолесский князь выхватил меч, пустил коня вскачь, слетел с холма и устремился  вперед. За ним ринулась его конница, лавируя меж изрядно прореженными шеренгами пехоты. Конница достигла ронзейских копейщиков. Лошади напарывались  на острия копий, валились наземь, сбрасывая седоков.   
Лагелль саданул коня пятками и птицей перемахнул заграждение, успев полоснуть мечом по мелькнувшей внизу голове противника.  Оглянувшись, краем глаза зацепил  Аголе, преодолевшего  преграду тем же манером. Князь вскинул голову, глядя вперёд.  Навстречу уцелевшей златолесской коннице и остаткам пехоты двигалась плотная стена конных воинов противника.
«Бесперспективная была затея» - со злой горечью подумал Лагелль, стремительно приближаясь к хищно скалящимся ронзейским всадникам.
Его конь врезался в гущу ронзейцев, пронёс его сквозь первые ряды  и, израненный,  рухнул замертво.  Лагелль упал, но тут же вскочил, успев подрезать ноги ближайшей лошади  и расправиться с её седоком. Чужая тень заслонила солнце и в шею Лагелля над сверкающим доспехом вонзилось копьё.  Свой последний восход Лагелль Миллорион аэн Глинкас, князь Златолесья, встретил и проводил с мечом в руке.
Ронзейская конница, добивающая остатки златолесского войска, смяла дорогие доспехи на бездыханном теле златолесского князя. 
Последней мыслью Аголе, потерявшего коня и павшего от руки ронзейского всадника, стала мысль о том, что его отец совершил ошибку, свойственную многим опытным, прославленным и самоуверенным полководцам. Недооценил противника.