Аборт

Марина иногда взглядывала в окно, на капельки, срывающиеся с сосулек.
До обеда было ещё далеко. Да, в общем, есть не хотелось. Но хотелось спать. Очередная бурная ночь давала о себе знать. Ночь была нежная и сладкая. Но работать после этого было тяжело.

На обеде она уснула прям на подоконнике.
Сквозь сон слышалась болтовня теток. Они обсуждали детей, их школы, неуды, и даже пьянки. Она хотела вставить пару слов про свою дочку, которая куролесила в садике и вела себя отвратно, но провалилась в сон глубже, укрывшись пальто. Она очень мерзла последние насколько недель.
Вдруг тетя Зина потрясла её за плечо :
- Просыпайся, гулёна. Пора уже.
Маринка с трудом открыла глаза и поплелась на рабочее место.
Ладно, завтра выходной.

На утро завтрашнего морозного дня Маринка отвела дочку в садик и пошла к врачу. Живот снова странно тянуло. Но никаких "зловещих" известных ей  симптомов она не чувствовала.

Её доброй Екатерины Андреевны не было, была врач с другого участка. Которая предложила подняться на УЗИ.
Маринка пожала плечами и побрела на 6й этаж. Ей просто хотелось спать.

Врач тоже пришла в кабинет УЗИ и вместе с коллегой наблюдала за экраном. Потом они переглянулись и узистка без предисловий обратилась к лежавшей  на кушетке сонной Маринке:
- Пять недель. Мы можем сделать аборт сейчас. Сегодня. Ну или направление и сделаете потом, до двенадцати.
- В смысле?! - Маринка мгновенно  подскочила на кушетке. - Как?! Я же целый год не предохранялась и не беременела?! Я же не могла...? Этого же не может быть!

Узистка посмотрела на Маринку спокойно и устало. А врач терпеливо и заботливо повторила:
- Деточка, мы можем всё сделать сейчас. Мини. Вакуум. Через час пойдёте домой. Подумайте, Марина Викторовна. Мы придем минут через десять.

И дамы покинули кабинет.

Маринка сидела ошарашенная.
Этого не может быть.
Да, раньше она беременела от чиха, это правда. Но ведь за этого год у неё действительно была бурная жизнь (после развода она отрывалась по полной). И она перестала беременеть в прошлом феврале. Ей тогда приснился странный  сон про чистый лист, вставленный прямо  в живот как в принтер - и всё. Как будто этим листом всё внутри перерезали. И её переживания про беременности закончились.
Она не беременела. И даже не заморачивалась больше этими глупостями.

Какого хрена! Что это за ерунда? Марина судорожно металась внутри своей захлопнувшейся мышеловки. Не может быть!
Она не могла забеременеть от этого мальчишки! Или, получается, могла?

Мальчик был прекрасен. Глазки горели. Руки тонкие. Целовался умопомрочительно. Зацеловывал её всю. И постоянно повторял, какая она хорошая и как он её любит. Ночи с ним были страстные и горячие. На работу потом - да и ладно. Мать шипела по утрам приходя со смены - ну и пусть. Дочка истерила - ничего, перебьется. Для Маринки этот мальчик был огоньком, согревающим во тьме. А остальное померкло.

Мальчик. Конечно. Ему всего 18. А ей на целую жизнь больше. У неё дочка уже скоро в школу пойдёт.

Мышеловка захлопнулась.
Да, она подумывала, что вдруг залетела. Но отгоняла эту дурацкую мысль. Мальчик тоже не верил. Хотя, что-то про много детей он, конечно, ей заливал.

И вот... Она сидит в этом сером холодном кабинете.
Дома... Ой, нет. Не надо про дом. Там мало того, что её злобная маман, её вечно капризничающая дочь, так ещё и дед припёрся из своей деревни позимовать. Смотреть на них Маринке было тошно. И устраивать свою личную жизнь ей приходилось по квартирам  друзей и знакомым. Бред.

Маринка судорожно перебирала в голове "активы". Работа есть. Садик есть. И и?
В двух комнатах она, мать, дочь и дед. Все друг друга ненавидят. Алиментов уже 4 года как нет. Денег едва хватает на еду. А мальчик... Даже если он её не бросит, то толку от него ноль. Второкурсник. И ничего не умеет. Только целоваться.
Маринка ещё и ещё раз окинула взором перспективы. Сесть в декрет и помереть всем с голоду?
И вот она сейчас придёт домой и объявит: я беременна  и буду рожать. И что тогда?!
На этом месте картинка обрывалась и превращалась в полосы и помехи как в сломавшемся телевизоре. С таким же отвратительным звуком и треском.
А мальчик все равно сбежит.
Маленький ещё.

Что делать?
Что... Маринка знала, что. Все её родственницы знали и с самого раннего её детства учили: все дорожки ведут туда. Как ни предохраняйся, способ один.
Да и вообще, теория давно уже перешла в практику.
Маринкин первый муж на все её слезы и вопросы разводил руками:
- Я не знаю. Это у вас там есть эти... Консультации. Женские. Сходи туда, спроси.

И она ходила.
Каждые три месяца. Хорошо, что аборты как раз уже стали делать с наркозом. А то Маринка боли очень боялась. А мама с бабушкой без наркоза делали. И, кстати, в очереди с Маринкой были тётки, которые хотели поскорее, без наркоза по привычке сделать.

Потом Маринка вспомнила роддом. Её передернуло. Если она оставит этого ребёнка, то его ещё придётся рожать. Ради милого мальчика, наверное, можно ещё раз пострадать. Но, честно говоря, ей не хотелось снова в эту мясорубку. И потом снова в больницу на три месяца. Перед глазами поползли картинки темно-зеленых стенок гнойного отделения...

На этом месте за дверью раздались шаги и две врачицы вернулись в кабинет:
- Ну, что, Марина Викторовна? Что делаем?
Маринка махнула рукой:
- Давайте делать тогда... А как еще-то?!...

Пока они готовили все для процедуры, она сидела на кресле и снова собирала аргументы : почему она это делает.
Больше всего её смущало, что как будто было в её этом решении что-то неправильное. Будто разные голоса звучали внутри:
- Что тут может бвть неправильно?! Три раза ты это делала, и всё было нормально.
- А если в этот раз надо иначе?
- Какое иначе? "здравствуйте, я снова беременна и буду рожать"? Ну-ну! Давай, рискни!
- Но, может бвть, надо у отца спросить?
- У юнца? Ну дык иди, спрашивай. Завтра на аборт тебя уже не возьмут. А потом хочешь снова на большой?
- так. Ладно. Давайте заканчивать.

- Марина Викторовна,- снова аккуратно начала врач, - вы решили?
Маринка кивнула, снова махнула рукой и закрыла глаза: сейчас всё закончится.

Больно почти не было.
Тётеньки справились слаженно.
И обе уже тихо переговаривались  собирая инструменты .

Маринка села в кресле.
-  Ну как вы, деточка? - участливо спросила узистка.
Маринка попыталась осознать, как. Вроде нормально. Только внутри было пусто и черно. И вдруг неожиданно для себя она выдала:
- Этого нельзя было!.. Я его убила! - и горько расплакалась...

Перед её глазами стояла картинка, как когда-то, ещё в детстве, она уронила личинку светлячка на асфальт. Личинка была такая красивая, бархатная, толстенькая. И в отличие от летающего светлячка - тяжёлая и мягкая. И это бархатное живое чудо разбилось вдребезги от Маринкиного неаккуратного движения. Вот она секунду назад была - а теперь это только  бесформенные ещё светящиеся мертвые брызги. И она, маленькая Маринка, в этом виноватая, безутешно плакала, сидя на асфальте:
- Я её убила!

Маринка вышла из женской консультации пошатываясь, обвела пустым взглядом улицу, ярко залитую февральским солнцем, снова горько вздохнула и с трудом двинулась  в сторону  дома.