Ого!..

 

  Мария Ивановна загорала на поляне у озера. Тут же отдыхали семьи с детишками,  с друзьями и поодиночке. Те, кто хотел искупнуться, спускались вниз к мостику со скамейками и потом по лесенке в воду.
  Мария Ивановна вспомнила, как приезжала сюда к озеру со своими внучатами, Сашей и Светой. Перед этим экипировала их полностью:новый беленький купальник для белокожей красавицы-подростка Светы, плавки и жилетик надувной с нарукавниками для пятилетнего Саши, ласты притащили и маски, кремом намазались от загара. Стали спускаться в воду, как Сашенька жалобно так заверещал… Он, видимо, очень надеялся на экипировку, что она придаст ему храбрости в воде… Но этого не случилось. Как ни уговаривали, наотрез отказался войти даже по щиколотку. Так и остался сидеть на берегу, в то время, как они со Светой купались.
  Мария Ивановна с тоской подумала: «Как же я люблю вас, дорогие мои внучата!» …
  Тут неожиданно появились сорвиголовы, местные пацаны с пантами. Сбрасывая на ходу шорты, футболки, они с разбега ныряли в воду, поднимая со дна муть. При этом подбадривали себя, выкриками «Ну, … держитесь! Мы идём к вам …!», - непременно добавляя матерки. Может быть, думали, что веселили разомлевший и скучающий народ?
   На самом деле только пугали окружающих. Все подобрались как-то, ожидая от них, чего не надо.  Прыгая в воду, пацаны, иной раз больно ударялись кто пузом, а кто-то и головой, но пантов при этом не теряли, хорошо улыбались, мол, всё отлично!
   Хохот и гогот продолжался недолго.  Женщина, отдыхающая рядом, приблизительно моих лет, скомандовала парням не шуметь и выбрать для себя другое место, подальше от пожилых. К удивлению, они послушались и ушли. Это потому что здешние, деревенские.
  Та женщина, что утихомирила парней, бодро набрасывает себе на плечи нежное красивое парео. Ухоженная, с педикюром и маникюром. Бусики на шее яркие, помада на губах тоже весёлая. Купальник пестроват, не из дешевых.  Но на лице, шее, руках, как ни крути, не скрыть уже ничем серьёзных возрастных изменений.
  Разговорились.
- Солнышко-то так и играет сегодня!
- Да, дождались лета красного!
- Внуков бы сюда, скучаю. Совсем не ездят теперь к деду с бабушкой…
-А у меня внуков нет. Ни детей, ни внуков. Дома сама с собой у зеркала стою и разговариваю. 50 абортов по молодости сделала…
-Ого!..
-Да. Была в церкви у отца Василия в Зелёном бору. Каялась. Но ничего с собой поделать не могу. Совесть мучает. Ни семьи, ни детей нет. Одна-одинёшенька, как перст. Подружки ходили, но я их прогнала. Что это за друзья, если только пересудами занимаются!..
Мария Ивановна молчала, ошеломлённая внезапностью признания.  Женщина продолжала: 
-Познакомилась по молодости не с теми, с кем надо.
Они мной просто пользовались. Было от них не уйти. Страшные люди…
 Женщина вздохнула тяжко и горестно.
  Мария Ивановна поняла, что перед ней на красивом коврике сидела состарившаяся  проститутка...
 Стали понятными эти яркие бусики, весёлая помада на губах пожилой дамы.
-Когда умерла моя мама, мне казалось, что я умерла вместе с ней. Эх, была бы возможность всё изменить в жизни… Но, увы, чудес не бывает! Живу теперь для себя, как хочу, но ничто не радует…
 Женщина изливала свою душу незнакомке рядом, и ей было наплевать, что о ней подумают и скажут.
-Говорят, что на том свете все загубленные дети приходят к своим родителям. Значит придут и ко мне… Пошла я в церковь. Молюсь.
Женщину не волновало даже, слушают ли её на самом деле. Кажется, сейчас Мария Ивановна была для неё тем зеркалом в прихожей, с которым она разговаривает дома.
 Для чего это? Понятно, что от безысходности. Бегство от величайшего уныния. Как она вообще дожила до этих лет...
 Хотелось как-то успокоить, поддержать. Но нужных слов не было.
 Женщина тем временем закончила свой горестный монолог, посмотрела на часы. И уже совсем другим тоном, уверенным, спокойным, сказала:
-Мне пора на автобус. Надо собираться. Может, ещё увидимся. До свидания!
-До свидания. – только и молвила Мария Ивановна.
Больше они не встречались.