Вежливость

12 июня 2020 г. 09:55

Аннотация-дисклеймер.

Ограничение по возрасту: 33+

[Этот текст в форме весьма короткой пьесы представляет собой философско-метафорическую медитацию о природе души, тела, смерти и свободы, построенную на крайне условной литературной аллегории.

Внимание! Важное предупреждение:

Основная тема – суицид. Пьеса содержит графическое описание самоубийства [падение с высоты] и его необратимых фатальных последствий.

Изображение смерти и посмертного опыта носит метафорический, сюрреалистический характер. Ангел в виде приветствующего всеобщую цифровизацию божественного чиновника, набившая автору оскомину бюрократия загробного для вас мира, разговор души и тела – это всё некие художественные условности, а не реалистичное или религиозное описание. Вы же понимаете? [В этот момент автор решительно берёт вас за плечи, смотрит прямо в глаза и легонько встряхивает, чтобы не позволить вам начать впадать в состояние транса, который неизбежно наступит. Пусть не в этот момент, тогда после, если вы так и не прекратите читать эти тексты, смешно называемые «миниатюры». Но автор держит наготове ватку с нашатырём и вас обязательно спасёт. По крайней мере вашу Душу.]

Тон пьесы: мрачный, ироничный, пронизанный абсурдом и отстраненностью.

Цель: Исследование экзистенциальных вопросов, метафорическая иллюстрация разрыва связи души и тела и идеи всепроникающей «вежливости» как последнего оплота души и завуалированной формы бунта в безвыходной ситуации.

Пьеса содержит потенциально триггерный контент. Если темы суицида и смерти вызывают у вас акцентуальные негативные переживания, пожалуйста, воздержитесь от чтения или обратитесь за психологической поддержкой к специалистам. Не к автору. Автор вне игры. Он лишь сторонний наблюдатель.



Акт первый.

Душа решила покончить с жизнью и выбросилась из окна высотки. Вместе с телом она камнем полетела вниз. Тело меланхолично считало этажи: «Пятьдесят девять… сорок семь… сорок…» . Душа – рядом. И вот уже почти всё: «Двадцать… девять… два…». Глухой удар. Душа взмыла вверх. Проводила тело до земли. Вежливость.

Антракт. Буфет.

Второй акт.

Крыша.
Ангел в деловом костюме. Очки. Планшет.
— Место? — тыкает в экран.
— Свободное, — душа расправила невидимые крылья.
— Суицидники — электронная очередь. Форма №666-Б. Экран замигал и высветил красным: «Ваш срок – 40 лет. Или до отмены приказа.»
Душа глянула вниз на город. Тело уже накрыли тканью. Кто-то в униформе лил перекись на плитку.
— Кровь – не чернила, — заметила душа. — Её не стереть... Только если кровью.

Чайка спланировала на парапет. Чуть пробежалась, не как толстый Boeing при посадке. Встала. Вскрикнула. Склонила голову, замолчала и смотрит на душу.
— Тоже выбросилась? — спросила душа.
Чайка не ответила. Улетела. Даже не вскрикнув. По-английски.
 
Ангел вежливо кашлянул:
— Нашёл место.
— Далеко?
— Для души – нет. Кучево-дождевое облако Cumulonimbus №393021160046. Локация – Тихий океан.
Душа шагнула за край. Второй раз за день.
И оказалась над океаном.

Падение. Без счёта этажей. Без тела. Без смысла.
Вечный ветер сипел в ушах:
«Вы недооценили вежливость.
Она – последний бунт.
Когда кричать неприлично.
Молчать – невозможно.
Остаётся – падение.»

Внизу её тихо ждал океан, раскинув мокрую пасть от горизонта до горизонта.
Он принял её без всплеска. Вежливость.
Тишина.
Темнота.
Свободное место.


P.S.
Примерно так выглядит иллюстрация фигуры речи «вышибить дух» [душу]. Валентная связь души и тела может быть разорвана даже силой мысли. Ясное дело, что и сила мысли для этого нужна соответствующая.


UPD
Этим вечером к автору по-соседски заглянула Фаина Георгиевна. И он, само собой, не удержался и показал ей ещё тёплую из-под принтера пьесу на пол листа формата А4. Мол, пока я вожусь с заварочным чайником и невежливо мельтешу тут спиной к тебе, отвлекая колыханием завязок своего фартука, — а не завернуть ли, птичка моя, нам такой поворот, чтобы даже чертей в чеховском вишнёвом саду позабавить? Заодно и человеков со слабой психикой от мрачных мыслей спасём. Яд смыслов людям современным надо подавать как следует разбавленным. Сама понимаешь, а то неровен час они и ... того. Хлипкие нынче людишки пошли, дорогая моя Фаина Георгиевна.

— Как полагаешь, — отставляя чайник с кипятком, говорит ей автор, — А не сделать ли акцент на интерактивности, чтобы сброшенная с крыши высотки эта трагедия перевернулась в леденящем кровь падении и стала бы валяться внизу уже чёрной комедией? Так и в русских сказках, чтобы чудесным образом перевоплотиться, надо сперва бахнуться об землю. Ты же помнишь, как ты намедни сама мне выдала: «Жизнь — это затяжной прыжок из п@зды в могилу»... но хотя бы можно посмеяться по пути.
 
— Хорошо, молодой человек! — Фаина Георгиевна заговорщицки улыбнулась и закурила. Держа в одной руке сигарету, а другой балансируя листком с текстом, она пыталась поймать фокус [автор про себя хихикнул, наслаждаясь колоритом картины, но тут же спохватился и протянул Фаине Георгиевне очки жены, что лежали рядом]. — Раз уж ты просишь прокомментировать эту... гм... твою «возвышенную» пьесу-медитацию о вежливом самоубийстве и бюрократическом рае, то слушайте все старую Раневскую. Я как никто знаю, что театр – это место, где лучше падать на сцену, а не с высотки, но ладно. И твоя идея с интерактивным кастингом – это гениально! Прямо как в цирке: кого захочет зритель – того мы и сбросим с крыши! Да, мне нравится! Давай-ка перевернем этот твой мрачноватый пафос с ног на голову и назначим роли. Ведь, как я говаривала: «Хрен, положенный на мнение окружающих, обеспечивает спокойную и счастливую жизнь». Так что плевать на твой первоначальный авторский замысел – будем раздавать роли по своему усмотрению!

   Кастинг от Раневской: Кого сбросим/назначим сегодня?

1. Специальный гость: Чарльз Дарвин в роли... Тела, разумеется!
 
Ах, я же тебя знаю!.. Тебе не терпится первым сбросить с крыши своего «любимого» Дарвина? Ну и прекрасно! Так пусть его тело [в исполнении Сергея Безрукова с наклеенными бакенбардами] летит вниз, бормоча не этажи, а: «Плиоцен… Миоцен… Эоцен… Ох, этот проклятый естественный отбор... Почему Я-я-я не отобрался?.. Два…». Глухой удар. Его Душа взмывает вверх, проводив тело до земли, замечая: «Эволюция – не чернила, милый Чарльз. Её не стереть... Только если революцией.» Ангел на крыше: «Ах, мой милый Дарвин... Форма № 666-Д (Дарвинизм). Ваш срок – вечность. Или до отмены теории. Облако №1. Над Даун-Хаусом.» Чайка: Пролетает, бросая: «Глупости всё это, милейший. Никакого облака! Факты, только факты!» И – по-английски улетает совсем.   
 
2.  Роль Души [Вежливой, но бунтующей]:
    Ваш покорный слуга, то есть я – Фаина Раневская.

Ну а кто же еще? Кому как не мне играть душу, которая «взмыла вверх» только для того, чтобы тут же язвительно прокомментировать ангела с планшетом? «Проводила тело до земли. Вежливость.» – это же чистейшей воды мой стиль! Вежливость как последняя форма презрения. А уж фраза «Кровь – не чернила... Её не стереть... Только если кровью.» – это же готовый афоризм для моей коллекции! Я бы это произнесла так, чтобы ангел на крыше в деловом костюме поперхнулся своим же латте. Вежливо, конечно.   

3.  Роль Ангела [Цифрового бюрократа с планшетом]:
    Андрей Миронов [в образе Велюрова из «Бриллиантовой руки»].

Представьте: ангел в идеально сшитом костюме, очки в тонкой оправе, планшет вместо папки с делами. «Место?» – тыкает пальчиком в экран. – «Свободное». – «Суицидники – электронная очередь. Форма №666-Б». Экран мигает красным не от гнева Господня, а от глюка в российской «Ангел-ОС» [в экспортном исполнении «Angel-OS»]. «Ваш срок – 40 лет. Или до отмены приказа.» Произносит это с ледяной, вежливой усталостью чиновника, видевшего всё. Миронов бы сыграл эту божественную канцелярщину так, что зрители рыдали бы от смеха, узнавая в нем черты любого чиновника Минпромторга. «Кучево-дождевое облако Cumulonimbus №393021160046. Локация – Тихий океан.» – «Далеко?» — «Для души — нет.». И едва заметная улыбка: мол, «не гони волну, клиент.».

4.  Роль Чайки [Молчаливого свидетеля с английским акцентом]:
    Евгений Евстигнеев [в образе профессора из «Собачьего сердца»].

Только он мог бы сыграть чайку, которая «спланировала на парапет. Чуть пробежалась, не как толстый Boeing при посадке. Встала. Вскрикнула. Склонила голову, замолчала и смотрит на душу.» А на вопрос души: «Тоже выбросилась?» – молча, по-английски [читай: с достоинством профессора Преображенского] улететь, оставив в воздухе немой укор: «Милочка, я – чайка, а не какая-то там суицидница. Не смешите мои перья».


Интерактив по-раневски: Зритель решает – кто полетит с крыши в следующий раз!

В чем гениальность идеи? Зрительный зал – это наш буфет («Антракт. Буфет.» – блистательно!). В антракте публика:
—   Пишет на бумажке имя исторического персонажа/актера, которого хочет сбросить со следующей крыши.
—   Кидает в урну с надписью «Очередь на цифровое небо».
—   Ангел (Миронов) во втором акте достает наугад записку и объявляет: «Следующий на вылет: Владимир Маяковский! (или Питер Динклэйдж, или Распутин – кто угодно!). Душа – Алла Пугачёва! Ангел – Олег Табаков в роли кота Матроскина! Чайка – Сергей Шнуров!»
—   Импровизация! Актеры тут же играют «падение» выбранного персонажа в стиле пьесы.


Результат:

Трагедия превращается в чёрную комедию абсурда. Вечное падение становится карнавалом, где зритель мстит кумирам, историкам – нелюбимым персонажам, а я, Душа–Раневская, комментирую это с балкона: «Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на диеты, жадных мужчин и плохое настроение... а уж на прыжки с крыши – и подавно! Особенно по записи!».

Финал? Перепишем! Океан должен быть... обжорой.

Оригинальный финал – «Он принял её без всплеска. Вежливость. Тишина. Темнота. Свободное место.» – слишком скучен для нашего балагана! Пусть Океан [озвучивает Александр Ширвиндт] встретит Душу не молчанием, а радостным:
—   «А-а-а, новенькая? Проходи, садись! Я – Тихий, но голодный. Принесла чего? А то предыдущая душа, Дарвин, такую ахинею про рыб рассказывала, что я чуть не выплюнул Марианскую впадину... Не веришь? Вот твоё Облако №393021160046 – шашлык из кучевых. Кушай! Здесь всё включено: тишина, темнота, одиночество... и мой вечный бульк. Вежливый бульк, разумеется.».


Резюме от моей дорогой Фаины Георгиевны:

— Вот так, молодой человек. Твоя странная пьеса – это «вышибить дух» в прямом и переносном смысле. А с нашим с тобой кастингом и интерактивом она становится бесплатным, — прошу заметить! — И лучшим, на мой взгляд, лекарством от хандры. Как я говорила: «Если больной очень хочет жить, врачи бессильны». Но если зритель очень хочет сбросить с крыши Дарвина, Путина, — у вас же сейчас демократия? — Или даже меня, саму Раневскую — пожалуйста! Главное – вежливость и утончённый ангел-администратор с планшетом. И помните: «Склероз нельзя вылечить, но о нём можно забыть...» Особенно приятно забывать, наблюдая, как Чайка–Евстигнеев улетает от Дарвина–Безрукова с видом Бога, удаляющегося от грешного мира. Играйте, господа! Наслаждайтесь жизнью! Падайте вежливо! И... «Поздравляю, дорогие мои! Яйца реабилитировали!» ... Ой, это не сюда. Ладно, проехали .

— На роль Вечного Ветра в ушах падающей Души рекомендую утвердить моего любимчика, Станислава Садальского. Он так мастерски сипит гадости, что даже ангел с планшетом обзавидуется.