Ну здравствуй, друг

Зима. Январь. Мороз крепкий — под тридцать.
Деревня маленькая, три дома и столб без фонаря.
Пошли они — Илья и Степан — в лес на лыжах.
Проверить старые тропы, да просто проветриться.

Сезон охоты шёл. Места глухие.
Но Илья знал лес, как свои пальцы.
Только один палец в тот день оказался в капкане.
Точнее — нога.
Хруст — и не сразу понял. Потом боль.
Капкан старый, ржавый, звероловный. Глубоко.

— Помоги, — выдохнул.
А Степан стоял, смотрел. Долго.
Потом опустил глаза, молча развернулся — и пошёл прочь.
Без слов. Без взгляда назад.

Снег был синий от мороза.
Илья кричал ему вслед — не от боли, от ужаса.
А потом молчал.

Он расковыривал капкан палками. Часами.
Рукавом сорвал шапку, подложил под железо.
Ногу вытащил.
Перевязал чем попало — ремнём, шарфом, рукавом.
Шёл. Потом полз.

Два дня.
Спал под ёлкой, как зверь.
Воду ел из сугроба.
Голодом не маялся — страх кормил.

Когда вышел к деревне, было утро. Тихо.
Валил мелкий снег. Дом его был закрыт.
А в доме Степана — свет. Дым из трубы.

Он не стучал. Просто вошёл.
Прошёл по тёплому полу.
Вышла она. Жена. В его халате.
А сзади — он.

— Ну, здравствуй, друг, — сказал Илья.

Говорил тихо, ровно.
Как будто только за солью заходил.

И тот — молчал.
И она — молчала.
А Илья стоял.
С глазами, в которых был лес. Капкан. Ночь.
И два дня пути.