Не мёртв, кого навек обьяла тьма

Есть ли в этом мире кто-то, способный сопротивляться безумию?

Примечания автора:
Маленькая дань уважения Говарду Лавкрафту.


********

«Но в один прекрасный день разобщенные познания будут сведены воедино, и перед нами откроются такие ужасающие горизонты реальности, равно как и наше собственное страшное положение, что мы либо сойдем с ума от этого откровения, либо бежим от смертоносного света в мир и покой нового темного средневековья.»


«…ибо в ту пору человек уподобится Великим Древним – станет свободен и дик, вне добра и зла, отринет закон и мораль; мир захлестнут крики и вопли, кровопролитие и разгульное веселье.»

Г. Ф. Лавкрафт «Зов Ктулху» (в переводе Светланы Лихачёвой)



Неизвестно где. Неизвестно когда. Если привычные понятия пространства и времени вообще применимы к этому месту. Бесконечная равнина из чёрного камня под чёрным небом, освещённая лишь тусклыми звёздами. Изъеденный временем циклопический город в холодной дымке. Когда-то он был древен настолько, что редкому разуму было под силу осмыслить его возраст, связать сухую цифру со своим ощущением реальности. Сейчас измерение его возраста бессмысленно, если даже и возможно. Ни звука, ни движения. Лишь два живых существа во всём городе, на всей равнине. Учитель и ученик, или, возможно, родитель и отпрыск. Всё же, вернее будет сказать «учитель и ученик». Они беседуют друг с другом. Если переложить их диалог на бумагу, в слова языка, о самом существовании которого ни тот, ни другой, никогда не узнают, то он будет выглядеть примерно так:



  – Зачем ты опять тревожишь мои сны, мой беспокойный ученик? Разве не постиг ты тайные науки, передающиеся в моём древнем роду?


– Постиг, Учитель.


– Разве не приобрёл ты с помощью этих наук тело, неподвластное времени, болезням и ранам?


– Приобрёл, Учитель.


– Разве не укрепил ты свой разум благодаря моим наставлениям? Разве не способен ты теперь постигать истинную форму Вселенной и доносить мысли без слов?


– Способен, Учитель.


– Разве не постиг ты секреты звёзд, и не можешь странствовать через бездны космоса, в которых даже свет теряется на нескончаемые эпохи?


– Могу, Учитель.


– Так чего же тебе ещё надо и зачем нарушаешь ты мой безвременный сон?


Ученик отвечает не сразу:


– Я хочу узнать ваш секрет сна-в-смерти. Последнюю тайную науку.


– Зачем тебе это? С твоими способностями, разве не можешь ты достичь всего, чего только ни пожелаешь, в мире яви? Вселенная ещё молода! При твоих способностях, при твоих знаниях, она лежит у тебя на ладони! Преобразуй целые планеты, твори произведения искусства, которые не исчезнут, пока существует сама материя, осыпай благодеяниями молодые расы или будь для них злым богом, изыскивай новые наслаждения или трудись над тем, чтобы стать великим повелителем, уничтожай отвратительных тебе сушеств, или порождай великие народы – делай всё, что пожелаешь. Не считая только Внешних и тех, чьи истинные имена, я не смею назвать даже в мыслях, кто сможет помешать тебе?


– Учитель, долог ваш сон и притупилось от него ваше чувство времени. Почти всё, о чём вы говорили, я уже испробовал. Создал я великий народ и странствовал вместе с моими потомками между звёзд. Чтобы испытать свои силы и разумно обустроить свой уголок Вселенной, вёл я войны, изменявшие лица планет и сотрясавшие дальние измерения. Немного усилий потребовалось бы для окончательной победы над теми, кто ещё смеет мне противостоять.


– Но всё это не принесло тебе радости?


– Учитель неизменно проницателен.


– Довольно лести! – сердится учитель. – Неужели даже ты, с твоим непоколебимым умом, подвержен унынию? Как вкралось оно в твои мысли?


Ученик принимает позу задумчивости, обхватывая руками колени, прежде чем ответить:


– Всё дело в порождённом мною народе. Действительно, мой собственный ум непоколебим. Его не смущает даже осознание непрочности и эфемерности нашей вселенной, несомой на волнах бесконечностей, подобно пузырьку морской пены, который лопнет, если первоисточник-первопредок, чьё истинное имя я не смею назвать даже в мыслях, вдруг пробудится на ничтожнейший миг. Но не столь непоколебимы оказались умы моих потомков и учеников. С самого начала желал я править народом существ, подобных мне телом и разумом, но обладающих независимой волей и рассуждениями; а не народом простых копий, лишённых собственных мыслей. В своём высокомерии думал я, что тем, кто подобен мне, обладает столь же развитым мозгом и чувствами, охватывающими столько же измерений, столь же не подвержен телесным слабостям, можно без опаски учить всему, что знаю я сам. Что страшны такие знания лишь для низших форм жизни, углеродной слизи, по прихоти самого нелепого случая обрётшей отдалённое подобие интеллекта.


– И ты оказался неправ? Что же произошло? Неужто они возненавидели и попытались сокрушить тебя, чтобы более не иметь над собой господина?


– Хуже. Не выдержали они истинного знания о вселенной и том, что находится за её пределами. Уныние и отчаяние овладели ими не сразу, многие долго скрывали зловещие признаки из почтения ко мне, но в конечном счёте не устоял никто. Некоторые уничтожили свои тела. Я надеюсь, что уничтожили. Мне больно от того, что приходится обращаться к такой концепции, как «надежда», достойной лишь слабых умов, но ещё больнее от того, что даже мой взгляд не проникает за все Врата, я не могу достоверно узнать, сработали ли выбранные ими способы саморазрушения. Возможно, что и сейчас они существуют в агонии, которую мне сложно представить, поскольку слишком привычно для меня линейное течение времени. Но большинство избрало окольный путь уничтожения своего «я», посвятив себя самым отупляющим формам наслаждения. Я мечтал о народе возвышенных мудрецов, стоически глядящих в чёрную пустоту и слепой хаос нашего мира, а правлю народом безумцев, стремящихся ещё глубже уйти в безумие. Немного долей оборота галактики пройдёт, прежде чем они окончательно обратятся в полуживотных, способных только кричать, убивать, ликовать и радоваться.


– Что тебе до того? Оставь их и начни всё сначала.


Ученик не отвечает. Наконец паузу прерывает учитель:


– Значит, ты хочешь подарить им сон-в-смерти, подобный моему собственному, только ещё более глубокий? Субъективную вечность, персональную вселенную грёз?


– Да, Учитель. Я надеюсь, что это поможет постепенно исцелить их умы, но если нет – по крайней мере, это сделает их счастливее. Ведь и вы, в конечном итоге, выбрали сон-в-смерти.


– Не учи Учителя! Я лишь коротаю здесь обороты галактики, пока продолжается моё долгое ожидание. Осознание природы моего состояния, осознание различия между грёзами и явью сохраняется, что делает мир моих грёз открытым для проникновения из яви. Иначе не смог бы ты сейчас мне докучать. И основная часть моей памяти никуда не делась. Но такой сон-в-смерти не облегчит страданий безумца, если тот вообще сможет в него погрузиться. Здесь поможет лишь замкнутый мир грёз, идеальная и неразрушимая иллюзия, совершенно неотличимая от реальности, закрытая для любого внешнего проникновения. Но поддерживать её надо будет извне! Ты хочешь стать стражем своего грезящего народа, мёртвым и спящим, но навеки остающимся лишь на границе снов. Я не одобряю этого. Не проси, и не уговаривай, я не передам тебе нужные знания.


– Учитель, я знаю, что уговорить вас очень сложно. В конце концов, наш разговор повторялся уже более десяти тысяч раз. Воспоминания о нём неизменно стираются из ваших грёз, дабы не беспокоить вас в вашем долгом ожидании.


– И какие же у тебя есть основания думать, будто на этот раз результат изменится, мой глупый ученик?


– Особых оснований нет. Если результат не изменится никогда – по крайней мере, я выиграю наш давний спор о предопределённости и материальной основе сознания.


– Не знаю, сколько раз уже проваливалась эта попытка подловить меня на моей нелюбви проигрывать споры, но попробуй найти аргументы получше.


– Боюсь, ни аргументы, ни логика, ни угрозы, ни подначки, ни лесть не действуют.


– И поэтому ты решил попробовать нечто иное?


– Да, Учитель. Когда-то, давным-давно, вы заявляли, что учите меня не ради приземлённой выгоды и не для того, чтобы создать ухудшенное подобие себя, но из расположения ко мне и желания увидеть, какой путь я выберу в жизни. Я свой путь выбрал. Если тогда ваши чувства были истинными – научите меня секретам сна-в-смерти.


Учитель долго, долго не отвечает. Кажется, что вокруг стало холоднее, но в месте, где водород превращается в жидкость, это сложно определить.


– Значит так, мой несчастный ученик. Для начала, найди планету в системе с молодой и стабильной звездой, которая скоро и надолго войдёт в неблагоприятное расположение, относительно своих соседей по галактическому рукаву, угнетающее жизненную активность более-чем-трёхмерных организмов. Если будет эта планета пригодна для низших форм жизни, то желательно, чтобы на ней были океаны – толща воды сможет экранировать психический фон из ваших чертогов-гробниц, чтобы не притягивал он эти самые низшие формы жизни, которые рано или поздно сами разовьются на подобной планете, либо явятся из космоса…