Рациональность

       В небольшом и в немаленьком городе, коих у нас достаточно, в типовом панельном доме жил ничем, казалось, непримечательный мужчина по фамилии Петров. Непохожим на остальных Петрова делало его специфическое ко всему отношение. Необходимость каждого телодвижения рассматривалась через призму рациональности, как её себе представлял этот человек.

       В магазинах Петров обращал внимание исключительно на продукты и товары, продающиеся по акции. Нужный товар без скидки автоматически переходил в категорию «не очень нужного», без которого вполне можно какое-то время прожить. При этом Петров был крайне категоричен в суждениях. И на вопрос, почему не купил туалетную бумагу, однажды ответил короткой фразой, ставшей впоследствии в кругу его друзей и знакомых крылатой: «А что, в переходах газеты бесплатно перестали раздавать?»

       К вещам Петров относился крайне бережно. Носил одежду до тех пор, пока она буквально не истлевала на нём. Всегда покупал по две пары одинаковых носков, чтобы потом можно было спарить уцелевшие. Более того, с возрастом Петров вообще начал носить носки от разных пар, обращая внимание только на их цвет, различие в оттенках во внимание не принималось.

       Недвусмысленные намеки домочадцев на излишнюю экономию, перерастающую в жадность, Петров не воспринимал. Он не считал себя ни излишне экономным, ни тем более жадным, будучи искренне убежденным в том, что нерационально выбрасывать футболки, дыры на которых можно прикрыть свитером. Дошло до того, что супруга, опираясь на полученные в интернете познания, диагностировала Петрову «синдром Плюшкина» и посоветовала обратиться к психологу. В ответ на это Петров подвёл под своё поведение целую экономическую теорию, суть которой сводилась к тому, что по мере роста числа жителей планеты долг каждого — максимально рационализировать отношение к потреблению. «Тогда в мире исчезнет понятие «бедность». Это слово станет анахронизмом», — вдохновенно закончил тот разговор Петров.

       Вообще Петров любил теоретизировать по экономическим вопросам. Делал это по наитию, поскольку соответствующего образования не имел. При этом считал, что буквально всё можно объяснить с точки зрения рациональности. Рассуждая о судьбе построенного на одной из главных площадей столицы мавзолея, Петров был уверен, что решение об отказе вынести из него мумию вождя мирового пролетариата никак не связано с конспирологическими теориями на этот счёт. «Рассуждения про какой-то там зикурат — пустая болтовня. Все дело в китайцах, — объяснял он домочадцам свои выводы. — Мавзолей не закроют до тех пор, пока его не посетят все китайцы. То есть никогда. Иначе серьёзно пострадает туриндустрия». По мнению Петрова, только ради того, чтобы посмотреть станцию метро «Маяковская» жители Поднебесной в Москву не поедут. Исторически и ментально им ближе желание посетить мавзолей.

       Все дела у Петрова были расписаны по часам, неделям и даже годам, ибо это, по его мнению, упрощало жизнь: не надо было каждый час и каждый день думать, чем бы себя занять. Буквально всё было распланировано заранее, вплоть до стрижки.

       Стригся Петров один раз в год. В один и тот же день. В одном и том же месте. Парикмахерская была из категории «эконом», поэтому вопрос об излишней бережливости не стоял. По утверждению самого Петрова, столь редкие походы к парикмахеру были обусловлены исключительно желанием придать этому действу максимальный омолаживающий эффект. «Если мужчина стрижётся раз в месяц, а то и чаще, никто этого не замечает, — рассуждал Петров. — А стоит постричься раз в год, как тебя в первые три дня не узнают соседи, а потом ещё месяц при встрече все начинают разговор с комплиментов о том, как ты помолодел».

       Несмотря на то, что посещал Петров одну и ту же «цирюльню», в первое время возникали проблемы с тем, как правильно объяснить, какая ему нужна причёска. Парикмахеры часто менялись, а те, что уже имели с ним дело ранее, по понятным причинам не помнили, как они это делали. Устав каждый раз, пусть и не так часто, объяснять брадобреям, что них требуется, после особо удавшейся «американки» Петров сфотографировался и теперь просто показывал фото, чтобы мастер без лишних слов понял, что от него требуется.

       Поначалу эта «особенность» в поведении Петрова раздражала его супругу. Но со временем у неё получилось встроиться в «систему координат» благоверного. Правда, ровно настолько, насколько ей это было удобно. Вместо того чтобы просить сделать что-то «здесь и сейчас», она предлагала Петрову учесть при краткосрочном и долгосрочном планировании выполнение какой-нибудь обязанности по дому. Как правило, этот приём срабатывал.

       Времена на дворе были лихие, поэтому Петров смирился с мыслью, что магнитный замок на двери подъезда часто сломан. Надо сказать, что далось это ему нелегко, поскольку неисправный замок позволял использовать различного рода маргиналам подъезд в качестве рюмочной. При этом завсегдатаи стихийно возникшего пункта общественного питания не затрудняли себя поисками туалета. Иными словами, гадили прямо под лестницей. Вот с этим-то радеющий за порядок во всем и везде Петров смириться не мог.

       Увидев в очередной раз зловонную лужу, он решил положить безобразию конец. Для этого на следующее утро положил на пол листок, на котором жирным шрифтом было выведено послание посетителям импровизированного кабака: «Если ты нассышь на пол, у тебя х… отвалится». Использовать столь жёсткие выражения Петрова заставила уверенность в том, что другого языка оборзевшие пьяницы не понимают. Но не поняли и этого. Уже вечером того же дня кто-то цинично помочился прямо на содержащий угрозу лишиться полового органа листок. Да так удачно, что написанные маркером буквы расплылись, сделав текст совершенно нечитаемым.

       Подобное развитие событий обескуражило Петрова, но не настолько, чтобы он перестал замечать иррациональность происходящего вокруг. Следующим объектом, привлекшим его внимание, стала тумбочка, которую сосед выставил в подъезд. Петрова смутило, что тумбочка мешает свободно выходить из тамбура на лифтовую площадку. Решив не беспокоить пожилого соседа по пустякам, Петров без его ведома приподнял шкафчик, чтобы передвинуть его немного в сторону. Видавший виды предмет мебели оказался лёгким, но в самый неподходящий момент у него открылась дверца. Выпавший из тумбочки термос звонко ударился об пол. Что термос со стеклянной колбой внутри, Петров понял сразу. Ещё будучи студентом, он разбил пару таких, причём в условиях более щадящей эксплуатации. Не сомневаясь в том, что колба разбилась, Петров, не желая быть застигнутым врасплох кем-нибудь из соседей, быстро поставил термос в тумбочку и вернулся домой.

       Произошедшее не вписывалось в его поведенческие алгоритмы, поэтому Петров не сразу понял, что делать дальше. Рефлекторно посмотрев на часы, он вышел на балкон — как нельзя кстати пришло время покурить. После первых затяжек мысли начали приходить в порядок. Произошедшее уже не казалось неразрешимой проблемой: «Встречу Семёныча в подъезде и всё ему объясню». Правда, Петрова несколько смущало, что возможно придётся купить соседу новый термос. И дело было вовсе не в деньгах, а в том, что семейный бюджет на ближайший месяц уже был расписан до копейки. В итоге было решено перенести в случае чего покупку новой шапки на следующий плановый период.

       До недавнего времени Петров часто встречал Семёныча в подъезде, поэтому был уверен, что инцидент разрешится довольно скоро. Каждый раз выходя из квартиры, Петров надеялся увидеть соседа, ожидающего лифт или возвращающегося с прогулки. Но шли дни, недели, а встреча с Семёнычем, которая обязательно должна стать «случайной», всё никак не происходила. Данное обстоятельство начало его напрягать: шапка не куплена, бюджет на следующий месяц не свёрстан. В итоге Петров отказался от идеи объясниться с соседом «на ногах» и решил зайти к нему, чтобы предметно поговорить о случившемся «недоразумении».

       Постояв в нерешительности перед дверью соседа, Петров нажал на кнопку звонка. Дверь открыл мужчина средних лет, в котором, пусть и не сразу, Петров узнал сына Семёныча — видел его пару раз приходящим к отцу.
 
— Вы к кому?
— Я, так понимаю, к вашему отцу.
— Папа умер.
— Когда? — выдавил из себя опешивший Петров.
— Три дня назад в больнице. Вам что-то было от него нужно?
— Хотел поговорить. Но теперь это не имеет никакого значения.

       Выразив соболезнование, Петров удалился к себе.

       Смерть соседа, по логике Петрова, должна была стать решением мучавшей его на протяжении многих недель проблемы. Но не стала. Не принесла душевного успокоения. Больше всего это удивляло самого Петрова, поскольку выходило за рамки его рациональных построений.

       Окончательно определиться с тем, как ему относиться к смерти соседа Петрову не позволил стук в дверь. Петров в гости никого не ждал, поэтому открыл с заметной миной раздражения на лице, которую не успел скрыть от стоявшего перед ним сына Семёныча. Благо тот воспринял подобную реакцию на свой визит как следствие переживаний Петрова по поводу смерти старого знакомого.

— Вижу, смерть отца вас сильно расстроила.
— Не то слово.
— Он сильно болел в последнее время. Так что можно сказать отмучился, — сын Семёныча помолчал, как бы собираясь с мыслями, а потом несколько сумбурно попытался объяснить цель своего визита. — Я начал вещи отцовские разбирать. Знаю, что он хорошо относился к вам, рассказывал, как вы ему сильно помогли однажды.
— Да ну, что вы. Ерунда.
— Вот возьмите на память термос. Отец, думаю, не стал бы возражать.

       От неожиданности Петров потерял дар речи. Кивнул в знак благодарности и молча взял тот самый термос, который месяц назад выронил из тумбочки.

— Вспоминайте об отце, когда будете пользоваться.

       Петров снова кивнул, на этот раз уже вслед ушедшему сыну Семёныча.

       Не веря до конца в реальность происходящего, Петров прошёл на кухню и набрал в термос воду. Намеревался, по привычке, лишний раз убедиться в неисправности вещи, прежде чем выбросить её. Каково же было его удивление, когда выяснилось, что термос цел и невредим. Это открытие ошарашило Петрова настолько, что несколько минут он недоуменно рассматривал термос со всех сторон, вертя его в руке.

       Так и не найдя рационального объяснения произошедшему, Петров открыл холодильник и начал медленно отрывать приклеенные к полкам стикеры с аккуратными надписями: «Мясо», «Курица», «Яйцо», «Молоко»…