Ночь удач

Где-то в России, на юге, был городок, названный неспроста Лужск, ведь возле него находилась огромная лужа, которую правильно называли горным озером.
В Лужске был Северный район, страшный до жути, хотя он был облачён в зеленый свитер из европейской лиственницы, канадской ели, а также белого тополя, остролистного клёна, бородавчатой берёзы и черешчатого дуба - не считая боярышника и мелколистной липы.  Таким макаром он смахивал на ботанический сад или на прекрасный заповедник.
Жутким его величали из-за того, что он, не к ночи будет сказано, занимал первое место по криминалу. Поэтому в наступивших сумерках молодые милиционеры вынужденно ходили парами по тротуарам, чтобы в случае чего.
Ночь удачно шифровалась, поглядывая на город жёлтым глазом, наполовину закрытым.
Под тополями была покрашенная скамья из крепкой стали, забетонированная наглухо, под ней коты звучали, как капризные младенцы.
Какой-то взъерошенный прохожий шатаясь подошёл и присел, должно быть, чтобы успокоить атакующие его голову мысли. Их было всего две, одна колющая, вторая режущая, и обе стремились к тому, чтобы его больно ранить.
Вокруг него бесподобно вращалось тёмное время суток. Он не видел округу - об этом говорило его поведение. Неожиданно для усатых, он громко произнёс:
"Нередко путешествую в себя,
Входя в портал сознания без стука."
Догадливые котяры решили, что явился бродячий рифмоплёт и будет тут торчать, пока муза с хлыстом его не погонит куда-то ещё.
Его губы шевелились без остановки:
"Течение сомнительных поступков
Пытаюсь повернуть, как реки, вспять.
Душа моя – потёмки для чужих
И даже для меня."
Мурзик, Васька и Пушок притихли, прислушиваясь к дикой речи растерянного мизантропа. Кивнув друг другу, они осторожно удалились.
Посмотри, читатель, на многополосное шоссе. Оно дремало. Внезапно оно перестало дремать.
Пара милиционеров увидела, что из притормозившего таксомотора вылезла горбатая женщина и вытянула за руку бодливую девочку, которая кричала, что не хочет видеть ничего.
Двое, а к ним присоединился третий, прибывший вовремя, как истинные милитаристы схватились за бока, где висели чёрные, что твоя зола в печи, дубинки (они были сделаны из цемента, смешанного с морской золой). Они переглянулись и направили стопы к тому, что по их мнению было нарушением правопорядка в общественных местах.
Тут из тьмы, до которой не мог добраться придорожный фонарь, появился иностранный бомж и быстро приблизился к женщине с девочкой. Он прокричал:
- Шпрехен? Шпрехен джи дойчь?
- Да, это моя дочь. - сказала женщина, распрямляясь и устраняя горбатость.
- Найн. Ви говорить немецки?
Женщина была в два раза выше черноглазого карлика, размахивавшего руками и заговорившего на ломаном русском. Она гордо заявила:
- Мы говорим по-русски. А ты кто такой есть?
- Я ихь шрайбен, русский писать мистика.
- И чё те надо?
- Девочка закрывать глаза и гаворить, что ничего не нада, на ей глазах расарвали катонка бешеные сабаки.
- Заткнись, бомжара, - крикнула мать. И две хлёсткие пощёчины проломили небритое лицо коротышки.
Милиционеры воинственно приблизились и при свете остолбенелого ночника (или то была свеча на конце столба) беспощадно замахнулись кошмарными дубинками и резко опустили их на спину и голову навязчивого хулигана, который был ростом ниже смородинового куста и одет в костюм, пошитый из рваного мешка для дров.
Плешивый гном упал и что-то пропищал, выражая недовольство. Парни не на шутку рассердились на него и в течение долгого времени, которое здесь ночевало, лихо колотили этого негодяя палками особого назначения. Убедившись, что наглый лилипут умолк, схватили его за воротник и отволокли подальше от дороги.
Намедни рабочие из водоканала вырыли длинную могилу, собираясь похоронить трубы, которые неподалёку покоились грозной кучей. Ночные надзиратели, ухмыляясь, бросили в канаву вредного пигмея.
- Порядок восстановлен, - сказал один другому. Тот кивнул в ответ.
Со стороны двора, утопающего в ясенях, выбежал какой-то подозрительный прохиндей, который изворачивался и лавировал, спасаясь от бодрствующих котов. Увидел берёзовую аллею и помчался туда, с одной только целью, чтобы там в тишине насильно вырывать непонятные словосочетания у зевающей музы, отвернувшейся от него и уже собиравшейся совершить облёт неприкаянных графоманов, которых мучила бессонница. Они через каждые пять минут варили себе кофе и заправлялись им в надежде, что придёт вдохновение. Некоторые в чашку с кофе подливали коньяку из непрозрачной бутылки, некоторые грушевой наливки из гранёного графина, веря в то, что горючее их спасёт от рассеянности и поможет сконцентрироваться.
Молодые бугаи в военной униформе ухмыльнулись и вынули из чехлов карательные палки.
Встревоженный сочинитель, у которого, если присмотреться, был тяжёлый подбородок, как будто сделанный из кирпича, присел на пыльную скамейку и остервенело бормотал:
"Вот тут, во мраке,
Сокрыты человеческие страхи.
А здесь, в уютном светлом уголке,
Покоится багаж воспоминаний..."
Здоровенные блюстители порядка, похожие на громил из старых американскими боевиков, к беспризорному бездельнику  приближались.
Коротышка, подвергшийся истязанию, непостижимым образом выполз из канавы и ползком добрался до бульвара. Увидев знакомых ребят, он стал горланить:
- Ихь шрайбен! Пасматрите на землю, она пегая!
Парни из внутреннего отдела переглянулись и один поднёс к широкому лицу рацию, которая, по-видимому, была вырезана из того, что было много темней ночи, предположительно, из беспросветного мрака. Его губы озвучили:
- По проспекту мира, неподалёку от берёзовой аллеи, движутся опасные нарушители. Пришлите наряд.
Ему отчётливо ответили:
- Высылаем.
Не прошло и минуты, подъехал и притормозил жёлто-белый бобик с мигалкой, дверца отворилась и выскочили пятеро, крепко державшие в руках модернизированные автоматы Калашникова.
Таинственный прохожий в спортивном костюме цвета сумерек, осторожно прячась за безупречными берёзами, снял происходившее на камеру айфона. После этого анонимный персонаж не долго думая воровато скрылся. Потом что-то ещё было, о чём в полдень стало известно газетным репортёрам.