Профессор

                Профессор




     Как-то мой давний приятель, еще по институту, уезжая на пару дней, попросил меня присмотреть на даче за его престарелым отцом.
     – Обычно меня подменяет сестра, но в этот раз она не сможет. А отец мой – неплохой человек, но старый и с причудами, –  сказал приятель и продолжил, – ну, сам понимаешь, ученый, всю жизнь в науке, сначала студенты нервы мотали, потом – аспиранты, из года в год одно и то же, у кого мозги не поедут? Тем более, увлеченный человек, весь в себе, от жизни всегда был оторван... Весь дом держался на маме. Он порой даже не мог понять, зачем на рубашке так много пуговиц? А когда мамы не стало, вся эта академическая неприспособленность к жизни и проявилась... Да, и еще, сам себя он считает великим ученым, но это уже от возраста.
     Я, конечно, согласился. Со всех сторон дело доброе. Мы с женой Ириной приехали утром, сразу после завтрака. Познакомились, проводили приятеля. На прощанье он сказал:
     – Старик мой уже в детство впадать начал, на ребенка походить стал, ребяческие игры может вам предложить, прятаться от вас может, загадки, вопросы детские задавать.
     Я улыбнулся.
     Время приближалось к обеду. Профессор осторожно взял меня под локоть.
     – Я очень ценю ваше время, но все же вынужден просить вас, – обратился он ко мне, – вы не могли бы выполнить для меня одно важное поручение?
     – С удовольствием! – обрадовал я старика, не ожидая ничего серьезного.
     Мы спустились с террасы и отправились в сад к пруду на скамейку.
     – Я хотел бы, чтобы вы незамедлительно поехали в Академию наук к самому президенту. Скажите, что вы от меня, и он вас тут же примет. Только я не могу пока правильно сформулировать вопрос... Понимаете?
     – Что вам приготовить на обед? – перебила его моя жена, догоняя нас на тропинке.
     Старик с удивлением посмотрел на нее, словно никогда ее раньше не видел, ничего не ответил, снова взял меня под локоть и решительно отвел в сторону.
     – Вы же филолог, – продолжил, хотя я, как и его сын, заканчивал медицинский, – поэтому, может быть, поможете мне правильно сформулировать этот нелегкий вопрос? К тому же, вы свежий человек...
     – Так что же вам хотелось бы на обед? – снова перебила его Ирина.
     Старик как будто ее не слышал, не обращая на нее внимания, развернул меня в сторону и ускорил шаг. Я обернулся, посмотрел на супругу, развел руками и беззвучно дал ей понять, что надо терпеть странности старика.
     – Понимаете, – продолжал старик, – создается институт с огромным штатным расписанием, и все вроде бы решено, но вдруг у меня возникли сомнения. Понимаете, я ученый, всю жизнь пытаюсь найти то, чего, может быть, и не существует в природе. А вот мой сын, он врач, совершенно не интересуется наукой, даже медицинской наукой не интересуется. Если что и читает, то только по своей специальности. Всю свою жизнь я сожалел, что он не пошел по моим стопам, не стал ученым. И вот, вдруг, меня осенило: он, врач, намного нужнее людям, чем я, да и любой другой ученый. Тут-то я и подумал, зачем так много научных работников, ученых, пусть лучше будет больше врачей или, скажем, защитников каких-нибудь, а как правильно сформулировать это, ума не приложу. Вы меня понимаете?
     – Да, – ответил я, хотя совершенно не понимал, чем я мог бы помочь и куда эту мою помощь приложить. 
     – В первую очередь, – продолжил старик, – надо думать о людях? Им внимание так необходимо. Каждый из них нуждается в защите своего здоровья и благополучия. Нет, неправильно я говорю. Вот видите? В защищенности нуждается каждый. Не так ли? Понимаете? Когда человек чувствует, что он защищен, не брошен, мол, выживай, как хочешь, тогда он, этот человек, начинает любить общество, где живет, начинает жить для пользы этого общества. Он не думает о выживании. Он превращается из простого обывателя в творца. Талант – он ведь у каждого из нас есть, нет условий для его раскрытия.
     – Ответьте же мне, в конце концов! Что вам приготовить на обед? – догнала нас Ирина.
     – Ира, – не выдержал я, – давай это обсудим чуть позже.
     – Мне заранее надо знать, что вам готовить к обеду?
     – Ира! – вновь попытался я остановить жену, и заметил, как старик будто испугался. Резко развернулся на месте, посмотрел на мою жену, потом на меня, попятился назад, как от опасности и тихо произнес:
     – Забота и защищенность – это не одно и то же. 
     Я сделал шаг, два, приближаясь к старику, но он с перепуганным видом сорвался с места и бросился убегать от меня. Я заметил, что он пытается навязать мне игру, похожую на догонялки. Старичок оказался спортивным. Я с трудом поспевал за ним. А когда у меня соскочил ботинок, и старик это заметил, он стал еще резвее. Я бежал за ним и думал, что должен же он устать и вот-вот остановиться, но старик все прибавлял и прибавлял бег.
     В какой-то момент я споткнулся еще раз и понял, что мне не догнать этого ученого. Вспомнилось предупреждение друга, что старик впадает в детство, и в тот же момент старик спрятался за деревом. Я потерял его из виду.
     Через полчаса безрезультатных поисков деятеля наук, ругаясь, я вернулся в дом.
     – Кто-нибудь мне скажет, наконец, что вам готовить к обеду?
     «Достала, просто достала! Какая же она липучая, эта Ира... – подумал я и, ничего не ответив, выскочил из дома».
     Направился в сад и у пруда увидел мирно сидящего на скамейке нашего пропавшего старика.
     Чувствовал я себя неловко, хотелось подойти, извиниться за жену. Думал, ведь этот старик возлагал на меня какие-то надежды, а я обидел его, не смог даже дать ему возможность высказаться. Но что-то удерживало меня. «Может, подумал я, старик уже давно все забыл и никуда мне ехать не надо. А вдруг не забыл, и эти мысли, скорее всего, меня остановили на полпути к нему».
     Через какое-то время, когда часы пробили полдень, на террасе, как будто ничего не произошло, появился хозяин дачи.
     – Так-так... – послышался спокойный, добрый старческий голос – и что же у нас сегодня на обед?
     Мы с женой переглянулись и улыбнулись.
     Через пару дней вернулся приятель, и я с удовольствием сдал старика с рук на руки. Не могу сказать, что я устал, или старик меня измучил, но когда мы добрались до своего дома, я почувствовал облегчение, будто освободился от чего-то тяжелого, ненужного ни мне, ни моей жене и даже ни моим соседям. Я вздохнул, как после тяжелого труда и включил телевизор. А там, в телевизоре, президент российской академии наук что-то докладывал президенту Российской Федерации.
     – Вы знаете, – мягким голосом один президент спрашивал другого, – я тут подумал, а может быть нам не надо столько ученых, может нам больше нужно врачей и учителей, тех специалистов, которые нужны людям, а не науке?