Машина времени

В дверь постучали. Осторожно, но настойчиво. Я не люблю непрошеных гостей, но все-таки пошла открывать. На пороге стоял высоченный детина. Он шагнул в дверь со словами:
- Можно, я зайду? - а что я могла сказать: "Нет, мужчина, подите вон!"?
- Заходите, - говорю. Он встал в дверях, молча помялся, шумно выдохнул перегаром и произнес:
- Ну, я пойду... - Вид у него при этом был более, чем растерянный, а меня пробрало на ха-ха. Я вдруг, будто в вирте, смеющимся тоном спросила:
- Чего заходил-то?
- Понимаете, - извиняющимся тоном голоса робко произнес детина выше меня на голову (а я так-то не совсем низенькая- 172 все-таки), - Понимаете, у меня завтра день рождения, представляете? А пиво продавать не будут, потому что 12 июня запрещена продажа алкоголя. А ко мне друзья пришли... В общем, я хотел занять 300 рублей, но у вас же нет...
Мда уж. Такого палева мне еще не несли. Сегодня, завтра, а друзья уже здесь. Где? Раз постучал, значит, живет где-то здесь, в подъезде. А раз здесь - не отвертится, встретимся. Вот и боится. Только вот... Не люблю я наличные. Хоть убей. В сумке не больше сотни обычно болтается. А тут накануне зашла, сняла 500.
- Нет, - говорю, - 300 нету. 500 есть. Возьмешь? - И смотрю на него прям издевательски. Гляжу: он чуть не заплакал.
- Я все верну, - говорит,- мне только 300 рублей надо, я сдачу принесу, а 300 рублей как зарплату дадут, одам, 15 числа отдам. Я на шахте работаю. Я отдам... - Говоря все это, он осторожно перешагнул порог и резво выскочил за дверь. Я заглянула в кошелек, тихонечко вздохнула, мысленно постившись с сиреневой бумажкой, закрыла дверь и взглянула на маму. Махнула рукой, не стала ничего говорить и прошла на кухню. А вот там я офигела.
За столом на мамкином месте сидела тетка. Нет, она была не старая, но наглость ее прям лезла из всех щелей. При этом я не почувствовала опасности - я ж уже отдала деньги и других у меня не было.
- Вы откуда?, - мне показалось, этот вопрос, заданный максимально недоуменным тоном, содержал в себе не только требование указать, откуда взялась гостья, но и кто она такая. Незваная тем временем ковыряя пальцем мою любимую дырочку на столе, вскинула на меня глаза и сказала:
- Только не удивляйся. Я - это ты, но из будущего. Могу рассказать тебе, как оно там будет. Хочешь? - она вдруг отвела взгляд и стала похожа на него, который взял 500 рублей.
- Хочу, - говорю,- я сейчас деньги человеку дала. Хочу знать, я с концами отдала, или он их вернет? - Она улыбнулась моей любимой дырочке и произнесла:
- Иди, открывай. Твой суженый сдачу принес. - Я не успела даже набрать воздуха в грудь, как раздался настойчивый стук. Я побоялась, что он испугает маму и бросилась открывать.
- Вот, - извиняющимся тоном сказал он, - вот сдача. - В одной руке он держал фирменный непрозрачный пакет с тремя полторашками, а другую протягивал мне. В руке была зажата мелочь и две мятые сотни.
-Я отдам, отдам. Вот зарплату 15 числа дадут и отдам, - проговорил он и скрылся за дверью напротив. Я поспешила на кухню, боясь, что незнакомка исчезнет также неожиданно, как и появилась.
Мои опасения оправдались. На кухне никого не было. «Вот же, - подумала я, - дожила. Примерещится же такое...» Но воспоминание было явным, и, размышляя про слова незваной гостьи про суженого и про сбывшееся пророчество, я задумалась. Я никогда не думала, что пора замуж, хотя часики тикали, а теперь и совсем уже успокоилась, а тут НА тебе эдакое заявление. Вспомнила его. Высокий, худой, молодой совсем. Потерявшийся какой-то. Видно, что неловко ему жутко, но виду показывать не смеет, нахрапом берет, а не получается. Непонятно, то ли это во мне дело, ведь все называют меня не иначе, как по имени-отчеству. Не только на работе, но и друзья, и родственники. Я к этому долго как разумеющемуся относилась, но когда настало время общаться в интернете, как в стену уперлась. У меня спрашивают: «Как тебя зовут?» А я не знаю – аж слезы из глаз брызнули. Мне уже 40, а имени для себя у меня нет. Ребята в сообществе попались добрые: они мою проблему поняли и пробовали давать мне разные имена, синонимы к имени Людмила. Но как ни крутили с вариантами имени, мне подошло простое «Люда». Хотя поначалу оно мне казалось чужим. Вот и сейчас я ощутила такой же дискомфорт.
Мои размышления прервал голубь, который громко затопал когтями по железу подоконника. Я подошла к окну, и невольно мой взгляд упал на балкон. Незнакомка стояла именно там. Когда она успела туда пройти?
Еще в детстве, когда меня оставляли дома одну, мне частенько казалось, что в пустой квартире кто-то есть. И чтобы преодолеть страх, я на ватных негнущихся ногах шагала в комнату, где скрипнул пол. Страшно до одури было ровно до того момента, пока заглянув в комнату, я убеждалась, что никого в ней нет. Тогда появлялась уверенность и сила: я смогла, я преодолела страх. Это знание заставило меня сейчас же, немедленно направится в зал, чтобы убедиться, что я не схожу с ума.
Незнакомка стояла на балконе в синем платье. Я знала это платье. Это было мое дождевое платье! Однажды я сильно переживала, когда оно было на мне и с тех пор всегда, как я его доставала – набегали тучи и шел дождь. Небольшой, нудный. Она стояла спиной ко мне в той же позе, что и я тогда. Внешне спокойна, а внутри – ураган.  Взглянув ниже, я увидела, что она босая. Видно, я охнула и она обернулась. Холодные зеленые глаза немного потеплели и она нехотя улыбнулась.
- Вы... босиком...
Она повернулась к тумбочке, которую облюбовали Кеша и Руза, мои кошечки. Вот и сейчас они лежали там, совершенно не проявляя признаков беспокойства. «Не трогай!» - хотело сорваться с моих уст, но незнакомка только чуть наклонила голову и сложила губы трубочкой. Кеша сама подняла голову и потянула выдох, тряхнула головой, облизнулась и начала умываться. Руза даже не развернулась. Гостья перешагнула через порог в комнату,
- Можно? – спросила она, взглядом указав на тахту. Я растерялась. – Просто здесь матушка не будет нас видеть и волноваться.
- Садитесь, - сказала я наиболее ледяным из всех холодных голосом.
Она села молча так, что подол платья скрыл ноги до самого пола.
- Моё дождевое платье... – начала я. Она улыбнулась и откинула полу. Точно! Я же купила тогда халат. Шикарный, шелковый, синий, тяжелыми складками очерчивающий мою фигуру и решила, что сразу сделаю из него платье.
- Размер пришлось подкорректировать, - сказала женщина. Можно было взять только одну вещь в прошлое, поэтому я босиком. А у тебя здесь, гляжу опять пылюка. Смотри, змейки по углам заведутся!
Меня хлестанула эта фраза. Так всегда говорила моя бабушка, когда видела пыль. А пыль в нашем городе появляется из ниоткуда и самостоятельно не исчезает, а тут еще жара, лень... Видимо, я начала хватать ртом воздух, потеряв дар речи.
- Хорошо дома, - продолжила гостья. Два месяца тебе осталось. 2 месяца и 5 дней.
- А что случится? - Дрогнувшим голосом спросила я.
- Мир твой обрушится.
- Из-за него?
- Из-за неё, - он кивнула в сторону маминой комнаты.
У меня вдруг дико зачесалась нога. Я не ношу юбок, потому что стесняюсь огромного шелушащегося пятна на щиколотке. К тому же эта гадость дико чешется. Рука непроизвольно потянулась к пятну, и она сделала такой же жест. Я глянула на ее щиколотку, и увидела на том месте лиловое пятнышко с пятикопеечную монету.
- Это от избытка йода, - сказала она спокойно. – Поменьше увлекайся красной рыбой и салатом из морской капусты. Наталья Анатольевна советовала пить селен. Селен – это антидот йода, но ты и без него справишься.
- Ты, – я утрировала это обращение, - знаешь Наталью Анатольевну? Она кивнула.
- Я всех знаю. Спасет тебя Бригеда. Ты первые дни даже есть не будешь, это она силой будет впихивать в тебя оладушки и заставит взять их с собой.  А потом придет он. Мужчины не переносят женских слез, а он будет тебя утешать постоянно. Я до сих пор не понимаю, как ему удаётся одним словом осадить твои панические атаки.
- Кто? – побледнев спросила я.
- Юра.
Это имя как плетью ударило меня. Юра – это имя моего ученика, перед которым я вот уже  5 лет чувствовала вину. Вон она, Детская энциклопедия стоит на полке. Я думала проучить его, потому что он так и не осилил азбуку к концу первого класса, а во втором остался на второй год.
- Его зовут Юра? – уточнила я.
Она кивнула и поправила левой рукой непослушные кудрявые волосы. По предплечью змеился белый шрам. Я вопросительно посмотрела на свою руку – на ней шрама не было.
- Он? – спросила я.
- Она, - неровно вздохнув, ответила она.
- Мама? – я почувствовала холод в груди.
Гостья опустила голову и всхлипнула.
- Отремонтируй печку и стиралку. Срочно. В твоей комнате не лампочка перегорела – надо менять шнур от проводки. Ищи электрика по объявлению. И еще, – я и так была в шоке: лампочка в комнате действительно не горела вот уже 4 месяца, но было светло, к тому же телевизор, поэтому я об этом не задумывалась.
- Спрячь все иголки, ножи и ножницы. Особенно держи в поле зрения ножницы, - голос ее срывался, - Она обвинит его в том, что это он украл ножницы, хотя сама спрячет их. Не смей выходить из комнаты, пока не найдешь. Они будут в аптечке.
Вдруг грудь гостьи выгнулась дугой вперед, а голова запрокинулась.
- Что с вами? – я вскочила. – Стойте, я ничего не понимаю!
Её отпустило, голова безвольно повисла над коленями.
- Спрашивай, - хрипло сказала она.
- Я пожалею?
- Сначала да, потом нет. Последний год спокойно живем. Грядут тяжелые испытания не только для тебя, для всей планеты.
Дыхание ее постепенно успокоилось и она продолжила:
- На самом деле человек в старости не болеет, а подвергается нападениям смерти. Она его кусает, душит, сдавливает своими клыками, порой отступает, и опять наваливается. Человеку представляется, что это очередная болезнь. Но это не болезнь, это смерть его выкручивает. Она хочет своего, пришла ему пора обратиться в другую форму. А ты не хочешь, ты привыкла! Тебе страшно остаться одной.
И это была правда. Я уже дважды оказывалась в таких ситуациях, когда вроде и люди вокруг, и здороваются они со мной, а я одна на всем белом свете.
Она резко обернулась ко мне:
- Только ты можешь ее удержать на этом сете или отпустить туда... – Грудь ее снова выгнулась, раздался сдавленный стон. Глаза потеряли фокус, стало казаться, будто она не видит ничего вокруг. Она начала ощупывать пространство вокруг себя правой рукой, а я, боясь, что она снова исчезнет, а я так и останусь с эти глюком, поймала ее руку. Она была реальной.
- Ты справишься, - одновременно сказали мы друг другу.
Она попыталась улыбнуться и одними губами сказала:
- Мне пора... – и исчезла, оставив на тахте синий халат.

***
Вот уже больше 10 лет я загадываю на новый год одно и то же желание: сдохнуть. Именно так. Быстро и некрасиво. Потому что умереть очень трудно, я знаю. Но дед Мороз не хочет выполнять моё желание, и я продолжаю жить.
В этом году я очень захотела проводить старый год вишневым кампотом. Знаете, такой Ijevan Cherry с вишенкой на этикетке. Выпила залпом целый стакан холодного напитка, а потом не могла найти себе места. Какой-то дискомфорт в спине и груди. Сидеть не могу, стоять не могу, лежать тоже. Не придумала ничего лучше, как бросить на пол старую шубу и улечься на нее. Мне стало полегче, я даже начала улыбаться. Юра подошел ко мне и спросил:
- Как ты?
- Замечательно, - ответила я, - если бы у меня слева давило, я бы подумала, что что-то с сердцем, а ноет справа, вот здесь. – я положила руку на грудь. Юра отчего-то побледнел и отошел. Я почти задремала, как услышала шаги в комнате.
- Здравствуйте, Михаил Владимирович, - улыбнулась я, - с праздником!
- Здравствуйте, Людмила Ивановна, как здоровье? - поинтересовался врач.
- Всё хорошо, - сказала я, - а вы решили нас с Новым годом поздравить? Дайте-ка я встану, – получилось не очень.
Каждый новый год я надевала тот самый халат, который остался от нежданной гостьи. Левая рука онемела и не слушалась. Я легла на кровать, Михал Владимирович расчехлил свой переносной кардиограф, поставил прищепки. Прибор сначала помолчал, а потом резво выдал тонкую розовую бумажку. Врач начал читать.
Михаил Владимирович Сердцев – врач скорой помощи, который выезжает исключительно на вызовы с недомоганиями в области сердца. Он профи. Несколько лет назад он приходил в библиотеку готовиться к аттестации, поэтому я видела его документы и знаю, что он не фельдшер, как другие, а именно врач, что большая редкость для скорой помощи. Я помогала ему справиться с онлайн билетами, читала вопросы, а он отвечал. Вопросов было около 600, так что наш экзамен длился около месяца. Но зато полученных знаний мне вдосталь хватило, чтобы единственно точными действиями, как хирург на операции вытащить маму с того света. Гостья из будущего была права: я танцевала танго с смертью 5 лет.
А теперь Михаил Владимирович читал мою кардиограмму и хмурился.
- Будем госпитализироваться – у врача Сердцева удивительный тон голоса. Он рекомендует, но не настаивает.
- Может, не надо? Новый год все таки, что я там, в больнице делать буду?
- Поставят капельницу, проследят за развитием, – он взглянул на браслет – Еще один вызов – это он сказал напарнику, который занимался документами.
- Да я хорошо себя чувствую. Давайте так: я сейчас уберу со стола, помою пол, а потом приеду, можно? – врач оглянулся на мужа, тот пожал плечами:
- Люд, точно всё хорошо?
- Нормально.
- Если что, вызовите меня еще раз, - сказал врач, четкими движениями сворачивая прибор.
Я встала. Какое-то беспокойство охватило меня, и я потопала на кухню. Я знаю, как успокоиться: надо начать мыть посуду. Даже если она чистая. Всегда найдется грязная жопа у чашки или сковородки, которую можно тереть и радоваться тому, как исчезают застарелые пятна. У меня в руках была тяжеленная сковорода. Левая рука, зараза, не удержала и сковородка с грохотом упала на пол, я нагнулась ее поднимать, голова у меня закружилась, поэтому зашедший на кухню муж увидел такую картину: я сижу на полу в луже воды и с невидящим взглядом шлепаю руками вокруг себя, а под мойкой звонко скачет крышка.
Он молча куда-то ушел, а мне стало так обидно-обидно. Слезы брызнули, глаза резануло, и я совершенно ослепла. Меня окутал белый непрозрачный туман и я куда-то полетела. Осторожно ступая босыми ногами по белому туману, ко мне приближался доктор Сердцев.
- Я вас вижу, - сказала я, - Что со мной?
- Надо было ехать, - он умеет говорить не осуждающе, а слегка отстраненно.
- И что, теперь поздно?
- Думаю, да.
- Стойте. У меня же есть право на последнее желание?
- Есть. Сейчас исполню.
- Ааааа....
Откуда вы знаете, чего я хочу, - не успела произнести я и оказалась на своей старой кухне. В дверь постучали. Осторожно, но настойчиво. Кто-то потопал открывать дверь, а я села у края стола, чтобы видеть происходящее в прихожей. Медленно, очень медленно я понимала, что оказалась в прошлом, что теперь это я та странная гостья из будущего.
- Вы откуда? – я потупила глаза и увидела её: царапину на моем старом столе. Я так ей обрадовалась, что даже улыбнулась и не отрывая от неё взгляда, сказала:
- Только не удивляйся. Я - это ты, но из будущего. Могу рассказать тебе, как оно там будет. Хочешь?
- Хочу! - говорит,- я сейчас деньги человеку дала. Я их с концами отдала, или он мне их вернет? – я засмеялась:
- Иди, открывай. Твой суженый сдачу принес, - раздался настойчивый стук и она бросилась открывать.
Я встала и поняла, что удивительным образом, не касаюсь пола ногами. Знаете, во сне так бывает. Я зажмурилась: хочу оказаться на балконе! Открываю глаза: ух ты! Я здесь. Вот он – знакомый двор. Еще не спиленные рябины, совсем маленькие березки. Голуби затопали по железу козырька. Кеша с Рузой спали на тумбочке. Кеша подняла голову и призывно потянула носом. Я знаю: Кеша болеет, у нее нарывы на животе. Я пыталась их вылечить, с переменным успехом. Не помню, сейчас обострение или нет. Лучше не трогать. Лучше здесь вообще ничего не трогать. Я наклонилась к кошечке, она вдохнула мой запах и спокойно начала умываться.
- Вы... босиком... – я услышала голос и вспомнила, зачем я здесь.
- Можно? – спросила я, взглядом указав на тахту. Я растерялась. – Просто здесь матушка не будет нас видеть и волноваться.
- Садитесь, - грубо сказала она.
Я села. Тахта была низкой, подол халата скрыл ноги до самого пола.
- Моё дождевое платье... – начала она. Я улыбнулась и откинула полу. - Размер пришлось подкорректировать, можно было взять только одну вещь в прошлое, поэтому я босиком. А у тебя здесь, гляжу опять пылюка. Смотри, змейки по углам заведутся! – она покраснела, - Хорошо дома. Два месяца тебе осталось. 2 месяца и 5 дней.
- А что случится? - Дрогнувшим голосом спросила я из прошлого.
- Мир твой обрушится.
- Из-за него?
- Из-за неё, - я кивнула в сторону маминой комнаты. Мне тяжело дался этот жест. Я и хотела, и боялась взглянуть на маму, но, кажется, она отвлеклась и начала чесать ногу. Я выставила правую ногу так, чтобы был виден шрам в виде пятна с пятикопеечную монету.
- Это от избытка йода, - сказала я. – Поменьше увлекайся красной рыбой и салатом из морской капусты. Наталья Анатольевна советовала пить селен. Селен – это антидот йода, но ты и без него справишься...
Я старательно подбирала слова, чтобы не навредить себе той, не напугать заранее. И думала: как я расскажу про ковид, про СВО?
- Его зовут Юра? – вдруг переспросила она.
Точно... Я уже и забыла про того ученика. Слишком много времени и событий произошло. Чтобы скрыть неловкость, я поправила непослушный локон – левая рука работала замечательно. Перехватив ее недоуменный взгляд, я поняла, что она смотрит на шрам.
- Он? – кивнув на дверь, спросила она.
Я вспомнила, как появился шрам. Движение – есть жизнь. Зная это, я старалась, чтобы мама не залеживалась и ходила. Хотя бы до кухни и до туалета.
Мой день начинался в час. Нет, не в 13 часов, как вы подумали. В час ночи. Тогда она вставала в туалет в первый раз за день. Я сова. В это время я еще не очень глубоко сплю, если вообще еще сплю, поэтому вставала я без проблем, даже убирала, стирала и мыла. Гораздо тяжелее было вставать второй раз - в 3 или 4 утра. Она обязательно ела после процедур. И я замечала, что если в 3 утра, ночи – не знаю, я спокойно могла что-то укусить, пожевать, то в 4 в меня не лезла даже чистая вода. Потом надо было в 7 часов вставать на работу. Надо было приготовить еду на весь день, разбудить, переодеть и накормить матушку и более-менее привести себя в порядок. Последнее было очень тяжело. Я торопилась, но поднять и накормить ее надо было обязательно, потому что потом я целых 4 часа, до обеда не буду рядом. Сегодня я должна была уйти на весь день, то есть весь день она проведет без меня. Я жутко нервничала по этому поводу, а она капризничала. С горем пополам я довела ее до туалета. Она остановилась на полпути и сказала: «Подожди». До горшка оставалось 5 шагов, а она: «Подожди» и начала поливать... Я дождалась окончания, довела до унитаза, посадила и бросилась отмывать и застирывать. Но ей было скучно. Она уже не хотела сидеть на горшке и рвалась выйти. По мокрому  полу. Как могла я одной рукой ее удерживала, а другой наводила порядок. Но ей было очень интересно, что я делаю. Я залетела в туалет, двумя руками обхватила за плечи и усадила на толчок. Она закричала: «Мама! Мама!» Блин! Вот почему я не зову маму на помощь! Даже когда очень больно или очень страшно. Но надо было домыть пол. Я попятилась, чтобы не выпускать ее из поля зрения.
В двери туалета был крючок. Не помню, как я провела рукой по нему, только мама вдруг утихла. Я увидела на полу капли крови. Господи, испугалась я. Неужели я так толкнула ее, что она поранилась? Я бросилась к ней, осмотреть, не повредила ли я ей голову или спину. Она испуганно оттолкнула меня и только тогда я поняла, что это моя кровь. Я провела по вылезшему неизвестно откуда шурупу, державшему крючок, рукой от локтя до запястья и проделала глубокую борозду. Кровь дорожкой бежала по пальцам. Я схватила полотенце, перемотала руку, довела вмиг угомонившуюся маму до кровати и пошла заматывать руку. Рана была неглубокая, но кожа содралась и болталась ниткой. Боли я не чувствовала. Я торопилась. Залила рану перекисью, ножницами обрезала кусок кожи, замотала бинтом, прижала сверху кусочками пластыря. Пришлось одевать рубашку с длинными рукавами и весь день не думать об этом, не чувствовать боли. Боль пришла потом, когда я сдирала въевшийся в рану бинт. Примерно полгода еще заживала эта царапина, навсегда оставившая след на моей руке. Все это снова промелькнуло перед моими глазами, я всхлипнула:
- Она, - я вдруг вспомнила, зачем я здесь, - Отремонтируй печку и стиралку. Срочно. В твоей комнате не лампочка перегорела – надо менять шнур от проводки. Ищи электрика по объявлению. И еще спрячь все иголки, ножи и ножницы. Особенно держи в поле зрения ножницы. Она обвинит его в том, что это он украл ножницы, хотя сама спрячет их. Не смей выходить из комнаты, пока не найдешь. Они будут в аптечке.
Вокруг меня снова начал сгущаться туман.
- Разряд! - услышала я голос. По груди больно ударило током, заставив ее податься вперед. Стало трудно дышать, но туман рассеялся.
- Спрашивай, - сказала я
- Я пожалею?
- Сначала да, потом нет. Последний год спокойно живем. Грядут тяжелые испытания не только для тебя, для всей планеты, – я не узнавала своего голоса. - На самом деле человек в старости не болеет, а подвергается нападениям смерти. Она его кусает, душит, сдавливает своими клыками, порой отступает, и опять наваливается. Человеку представляется, что это очередная болезнь. Но это не болезнь, это смерть его выкручивает. Она хочет своего, пришла ему пора обратиться в другую форму. А ты не хочешь, ты привыкла! Тебе страшно остаться одной.
Я взглянула на себя молодую: длинные ногти, накрашенные испуганные глаза. Надо сказать что-то очень важное...
- Только ты можешь ее удержать на этом сете или отпустить туда...
Меня снова ударило током. Но я не успела, я не сказала. Туман всё плотнее окутывал меня и я начала ощупывать пространство вокруг себя правой рукой, и нащупала ее руку.
- Ты справишься, - одновременно сказали мы друг другу.
Я попыталась улыбнуться и, как могла громче, сказала:
- Мне пора...