Пушкин Я думал сердце позабыло

Осень 1835-го

Пушкину надоело терзаться и трепыхаться ревнивцем в треухе Он- НН-Царь

Пушкин вновь влюблен!

Проснулся его Эрос-2, пробудилась отвергнутая муза Евтерпа,  Пушкин пишет любовную лирику

Когда то он написал Элегию :

Я думал, что любовь погасла навсегда,
Что в сердце злых страстей умолкнул глас мятежный,
Что дружбы наконец отрадная звезда
Страдальца довела до пристани надежной.

Теперь он признается:

Я думал, сердце позабыло
Способность легкую страдать,
Я говорил: тому, что было,
Уж не бывать! уж не бывать!
Прошли восторги, и печали,
И легковерные мечты…
Но вот опять затрепетали
Пред мощной властью красоты.
Не позабыло …

Томашевский  прокомментировал скупо: Я ДУМАЛ, СЕРДЦЕ ПОЗАБЫЛО. При жизни Пушкина не печаталось. Стихотворение не отделано. См. «Из ранних редакций».
А Бонди подробно но лишь текстологические детали: При жизни Пушкина напечатано не было. Источники текста: 1. Черновой автограф — ПД № 174; варианты его последнего слоя опубликованы Т. Г. Зенгер в статье „Тексты Пушкина“ — „Труды Публичной библиотеки СССР имени Ленина“, вып. III, 1934, стр. 41 и 42. 2. Первоначальный беловой автограф с поправками — ЛБ № 7705; опубликовано Т. Г. Зенгер в указанной книге, стр. 41. 3. Второй беловой автограф с немногими поправками — ЛБ № 2384, л. 60 об. Опубликовано В. Е. Якушкиным в описании рукописей Пушкина — „Русская Старина“ 1884, декабрь, стр. 528; варианты частично даны Т. Г. Зенгер в указанной книге, стр. 42. 4. Публикация Анненкова — в „Материалах для биографии А. С. Пушкина“ — „Сочинения Пушкина“, изд. Анненкова, т. I, 1855, стр. 212, — повидимому, по другой, четвертой, теперь утраченной рукописи (А). В сборнике копий, заготовленных для посмертного издания — ЛБ № 2395 (Ж2), имеются два списка стихотворения: один (л. 763), совпадающий с текстом ЛБ № 2384 и зачеркнутый; другой (л. 744) с поправкою Жуковского. Печатается по автографу ЛБ № 2384. Датируется текст ПД № 174 — предположительно январем 1831 г.; тексты ЛБ № 7705 и 2384 — второй половиной сентября — первой половиной октября 1835 г. Опубликовано в 1855 г. (см. выше). В собрания сочинений Пушкина входит, начиная с первого издания под ред. Геннади, 1859. (Н. И.)

Итак, исследователь уверяет, что первая версия  стиха  отражает события личной жизни в январе 1831-го …  После наполненной поэтическими  трагедиями болдинской осени 1830-го думать о Гончаровой как-то не хочется.   Но по какому поводу он вернулся к элегии  в 1835-ом? 
С лета 1835 года в свете поползли слухи о жене Пушкина и императоре. Осенью стали поговаривать о Наталье Николаевне и Жорже Дантесе.
Предположить Кто внушил Пушкину чувство любви и напомнил о ней  осенью 1835-го (на исходе суицидального года в биографии  поэта по И. З. Сурат)  никто так и не рискнул …

(2)

А вот фрагмент из статьи А. Зинухова  от июля 2002 г «Что мы знаем о Пушкине?» (Медовый месяц императора. « Летом 1835 года он делает еще одну попытку освободиться от унизительной зависимости перед государем, он просит об отставке и разрешении выехать в деревню на несколько лет. Этот вопрос поднят на семейном совете. Разговор, вероятно, состоялся в середине июля 1835 года. Еще 14 июля он пишет Наталье Ивановне Гончаровой: «Мы живем теперь на даче, на Черной речке, а отселе думаем ехать в деревню, и даже на несколько лет: того требуют обстоятельства». Отъезд решал все проблемы: долой опеку императора, разорительные балы, наряды, кареты, лошадей, то есть решение финансовой проблемы; долой поклонников жены, а самое главное – «Того», о котором он все чаще слышит; долой надоевших сестер Гончаровых. Впереди ждала работа, сложная, требующая отдачи всех сил.
Ничего не получается. Император через Бенкендорфа передает, что служить никого не заставляет, но в случае отставки Пушкин лишается права работать в архивах. Смягчая жесткость отказа, Николай предлагает отпуск на полгода и ссуду в 30 тысяч рублей.
Удар нанесен точно. Выбора у Пушкина нет. Лишиться права работать в архивах именно тогда, когда он так активно занят историей Петра Великого, невозможно. Пушкин принимает предложение. Это очередное поражение. Он угнетен, расстроен. Именно сейчас ему необходима моральная поддержка семьи. Но дома он терпит еще более сильное поражение. Жена категорически отказывается ехать в деревню. Легко можно представить, чтЧ она ему говорила при этом, если даже кратковременная поездка в деревню на охоту вызывала у нее ужас. Вот небольшой рассказ О. Смирновой (дочери А.О. Смирновой): «У моего отца было имение в Псковской губернии, и он собирался туда для охоты. Он стал звать Пушкина ехать с ним вместе. Услыхав этот разговор, Пушкина воскликнула: «Восхитительное местопребывание! Слушать завывание ветра, бой часов и вытье волков. Ты с ума сошел!» И она залилась слезами, к крайнему изумлению моих родителей…» Нечто подобное она могла высказать и летом 1835 года, когда Пушкин засобирался в деревню. Только все могло быть более жестко и оскорбительно.
Пушкин не хочет уступать. Если не едут они все, то поедет он один.
С середины июля 1835 года Пушкин, оставив семью на даче на Черной речке, перебирается на городскую квартиру. Все его письма за вторую половину июля и август помечены местом отправления: «Спб». Не желая оповещать посторонних о скандале, Пушкин пишет Н.И. Гончаровой: «Мы теперь живем на даче, на Черной речке…», но адрес отправления – Петербург. В прошлом году, когда Пушкин действительно жил на даче, все письма помечены «Черная речка».
Переговоры с правительством продолжались до конца августа. 27 августа окончательно решен вопрос с отпуском на четыре месяца и денежной ссудой. В этот день в Петербург приезжает сестра Пушкина. Она поселяется в Павловске, а назавтра отправляется к брату на его городскую квартиру. Если бы встреча происходила на даче, то в ней обязательно приняла бы участие и Наталья Николаевна. Только в случае ее отсутствия Пушкин мог рассказать откровенно сестре «все, что он выстрадал со времени своего камер-юнкерства».
Сестра уговаривает Пушкина сделать еще одну попытку.
30 августа Пушкин вместе с женой приезжает в Павловск. Попытки Ольги Сергеевны примирить супругов и уговорить Наталью Николаевну ехать вместе с мужем в деревню наталкиваются на яростное сопротивление последней.
Возможно, что из Павловска Наталья Николаевна уехала одна. Пушкин остался на некоторое время у сестры, а в самом начале сентября 1835 года отбыл без всякого предупреждения в Михайловское.
Отъезд его создал все необходимые условия для сближения любовников. Смешно даже предполагать, что какой-то Дантес или кто угодно другой мог стать поперек дороги императору.
Слухи об их связи не замедлили появиться в обществе. Наверняка они достигли ушей Пушкина. Не этим ли объясняются его настойчивые слова о невиновности жены, которые он повторяет на смертном одре?
Петр Иванович Бартенев довольно деликатно писал: «Насколько далеко ушел в своих ухаживаниях за Пушкиной Николай І при жизни поэта, мы не знаем; вероятно, дело ограничивалось пока лишь одним флиртом».
Вряд ли. Не тот человек Николай Павлович.»

(3)

Обратите внимание – сразу за реанимированной элегией  Пушкин пишет злободневное:
О бедность! затвердил я наконец
Урок твой горький! Чем я заслужил
Твое гоненье, властелин враждебный,
Довольства враг, суровый сна мутитель?..
Что делал я, когда я был богат,
О том упоминать я не намерен:
В молчании добро должно твориться,
Но нечего об этом толковать.
Здесь пищу я найду для дум моих,
Я чувствую, что не совсем погибнул
Я с участью моей. —
Чуть позже Пушкин выдал убийственную эпиграмму на царского министра – На выздоровление Лукулла

(4)

Но нас выручил А.Е Щеголев с книгой Любовный быт пушкинской эпохи со следующей версии о любви Пушкина:
«В 1835 году, в сентябре, Пушкин приехал в Михайловское. Первым делом было навестить Тригорское. «В Тригорском, — писал Пушкин жене, — стало просторнее — Евпраксия Николаевна и Александра Ивановна замужем, но Прасковья Александровна все та же, и я очень люблю ее. Веду себя скромно и порядочно». Поэту очень хотелось видеть Сашеньку Осипову, ныне Александру Ивановну Беклешову. Томительным призывом звучит его записка к ней: «Мой ангел, как мне жаль, что я вас уже не застал, и как обрадовала меня Евпраксия Николаевна, сказав, что вы опять собираетесь 26 приехать в наши края. Приезжайте, ради бога, хоть к 23-му[21]. У меня для вас три короба признаний, объяснений и всякой всячины. Можно будет на досуге и влюбиться. Я пишу к вам, а наискось от меня сидите вы сама в образе Марии Ивановны[22]. Вы не поверите, как она напоминает прежнее время,
И путешествие в Опочку,

и прочая. Простите мне мою дружескую болтовню. Целую ваши ручки».
Но Беклешова не приехала. По этому поводу Евпраксия Николаевна писала своему брату А. Н. Вульфу: «Поэт по приезде сюда был очень весел, хохотал и прыгал по-прежнему, но теперь, кажется, впал опять в хандру. Он ждал Сашеньку с нетерпением, надеясь, кажется, что пылкость ее чувств и отсутствие ее мужа разогреет его состарившие физические и моральные силы».
(В 1833 году Вульф получил, наконец, от сестры долгожданное известие о предстоящем и действительно осуществившемся замужестве Сашеньки и записал в дневнике: «Дай бог ей скорее выйти, а ему, господину псковскому полицеймейстеру Беклешову, дай в ней добрую жену. Она говорит, что ненавидит и ругает меня; но мне не мешает это ее любить и сделать все возможное, что будет зависеть от меня, к ее благополучию».)
Какое начало жизни! Тригорское, Пушкин, энтузиасты…
Алина, сжальтесь надо мною!
…Этот взгляд
Все может выразить так чудно!
И какой конец! Псковский полицеймейстер, у которого нет с ней других слов, кроме бранных… И старость. Незадолго до смерти состояла учительницей музыки 1-го разряда псковских Мариинских училищ. Умерла лет шестидесяти.
Но в эту старость доносились звуки чудного голоса из отдаленной и прекрасной юности.
И, мочи нет, сказать желаю,
Мой ангел, как я вас люблю!
Кто это говорит? Он, Пушкин.
Сашенька Осипова (Беклешова по мужу) была земная, совсем земная женщина; она не будила мыслей о небе, о божестве, подобно Анне Петровне, но того, кто знал ее, тянуло вновь и вновь к ней. «Мой ангел, приезжайте, ради бога… Можно будет на досуге и влюбиться». И вместе с тем, кого она обманывала, обманывалась и сама.
Марья Ивановна — сестра Александры Ивановны. «Как наружностью, так и воображением и пылкостью чувств Маша становится похожа на Сашеньку», — писала о ней Евпраксия Николаевна в 1836 году. Пушкин на молоденькую Машеньку (ей было лет 14–15) произвел неизгладимое впечатление в этот осенний приезд в Михайловское в 1835 году. Для Марии Ивановны эта осень навсегда осталась «L’automne memorable». Правда, после отъезда, ее благорасположение было отдано другому, некоему Н. И. Шенигу, и сестра ее Евпраксия была рада этой перемене: «Шениг, по ее словам, никогда не воспользуется этим благорасположением, что о Пушкине никак нельзя сказать».
Вот оно что … Пушкин вернулся к «несносным дурам  тригорским…» (формула из его письма к жене) ,  Ну, на безрыбье и рак рыба

(5)

В ноябре Пушкин оставил в черновиках два стиха:
Не  вижу я твоих очей
И сладострастных и суровых

(6)

В это же время мысли Пушкина заняты темой … интимной жизни Клеопатры и судьбы ее грешников
Мы проводили вечер на даче
Египетские ночи

А чуть позже – сексуальной сценой  любовников – графини и Дорвиля…