Филимоново горе. Путь в Эдем

                Посвящается Вячеславу Сазанакову

 Дача находится по соседству с Уралом. Это мой рукотворный Эдем. Все здесь полно жизни, радует глаз и лечит душу..  И я нахожу приют среди пряной благодати разнотравья,  зарослей пышных пионов и виноградных шпалер, связавших естесственные шатры и галереи. Внутри их даже в самый яркий солнечный день царит полумрак. Каре из ягодных кустов смородины, жимолости, крыжовника, малины образует внешнюю границу садовой архитектуры.
Но главное место в моем раю занимают яблони. Они всегда были для меня не просто плодоносящими деревьями, а членами моей семьи, любимыми дочками, каждая со своим характером и судьбой, а в пору цветения – невестами на выданье. Я чувствовал их интимное  общение между собой, их секреты и хитрости… С молодости запомнились трогательные строки Андрея Вознесенского, с которых, наверное, все и началось:
               
                Тебя стерегут, как яблоню
                в период плодоналива.
                Старый бердан подлавливает.
                Это подло, наивно!

                И непонятно разве
                подход стерегущим ружьям,
                что яблони сами лазают
                через забор к ворующим?

 Слушая разговоры соседей-дачников, десятками лет гнувших спины на своих приусадебных участках, я видел у них лишь практический интерес к своим соткам. Красота мало кого волновала так, как меня. Один из них постоянно делился со мной богатым опытом:
- Как только ты заметишь, какая яблоня не плодоносит пару лет, подойди к ней с топором и скажи строго, мол, если ты и на следующий год откосить вздумаешь, не дашь мне яблоки, я тебя вот этими руками сам срублю, так и знай!
 Я воспринимал их байки с юмором, хотя понимал, что это не пустые слова. Не все мои яблони радовали покладистым характером. Одна, самая строптивая, вымахала в рост выше всех, но за 7 лет не принесла ни одного плода.
Лишь младшая каждый год встречала меня пышным цветением. Она росла у ворот и плодоносила с одной стороны, обращенной ко входу.  Я понимал, что она ждет и радуется моему приходу. Иногда я сам заводил с ней негромкий разговор, но так, чтобы другие не могли подслушать.
Когда я начинал поливать, на грядки тут же слетались синегрудые  варакушки. Они бегали по земле, суетливо высматривая гусениц и жучков, которых я струёй смывал с листьев. За ними прилетали стаи воробьев, они переняли этот опыт у варакушек. И теперь, стоит мне взять шланг,  все слетаются и ждут на ветках.
Скворечники – их у меня три - давно пусты. По вечерам сюда доносится гул далёкого шоссе. А лесные твари любят тишину. Участок наш находится на горке, и звуки с трассы отчетливо слышны. Раньше утром я просыпался под щёлканье соловья, сейчас, неожиданно для себя, замечаю, что меня будит кукушка, отсчитывая оставшиеся дни. После её прогнозов уже не спится. В цветущем раю всё есть для радости. Но в душе у меня нет ощущения её полноты. Ловить счастье это, как решетом утолять жажду.

               
                ***


 Как-то к ночи прилетел филин, огромный, ушастый, уселся прямо на перекладину ворот и стал меня изучать, изредка покачивая круглой головой, словно говоря «ну и ну!». Внешне он чем-то напоминал философа. Строгого, но учтивого.
-Угу! -вдруг окликнул он меня
-Ого! Это ты мне? Привет! – Обрадовался я нежданной забаве.
-Угу-гу.. гу – тотчас ответил он, раздумчиво. Как мне показалось.
Я принялся шутовски переговариваться с ним, мешая свои слова и подражая его звукам. Филин озадаченно смотрел на меня и молчал. Молчал и я. И вот он снова загукал изменив тональность, словно бы доверительно рассказывая мне о своем житье-бытье. И ведь я его понял! Он действительно рассказывал мне о себе, это было ясно и без перевода.
Я видел, как в бесшумном полете он охотится за рыбой или нападает на отдыхающих у воды уток, появляющихся ночью или в сумерки. Как он ловит зайцев, песчанок, водяных крыс, ежей и даже хорьков. Потому, что выполняет свою главную миссию - хозяина в семье. Он занимается добычей пропитания,  пока его подруга сидит на яйцах, высиживая потомство.
Существует незримая связь, интуиция. Я чувствовал тонкие модуляции его вокала, проникновенные тембры. Он открывал мне душу. В конце концов, и я стал ему рассказывать о своих заботах и маленьких радостях. Так мы познакомились. И с тех пор всякий раз, приезжая в свой рай, в полночь я выходил к воротам и ждал, когда он прилетит. И даже имя ему дал подходящее, Филимон.
               
               
                ***

 В тот день погода не способствовала рыбной ловле. Солнце раскалило воздух  выше  30 градусов. Ветер с востока нагнал на небо целое стадо белоснежных, аккуратно постриженных  барашков. Они бойко бежали по нему, беззвучно цокая копытцами.
Вода неслась мутным потоком и, поворачивая вдоль излучины, мощным напором била в левый берег Урала, вымывая из глинистого обрыва личинки мотыля. Рыба жировала на этом месте не первый год. Шумные всплески раздавались чуть ли не каждую минуту, подогревая азарт рыбаков, расположившихся по всему берегу.
 С каждым годом течение меняло береговую линию, слизывая растущие вдоль реки заросли ив, акаций, кустарника и даже многолетние осокори с тяжким вздохом погружались в воду, обнажая многометровые сухожилия корневой системы, которые торчали на фоне неба, словно руки, обращенные в страстной молитве о помощи своему стихийному богу .
Здесь у меня прикормленное годами место и тайная тропа с еле заметным в высокой траве следом. Из травы вдоль дороги выглядывают элегантные чибисы. В вышине  трепещут жаворонки...  Без улова я редко ухожу. Вот и сейчас как-то слишком быстро я подсек двух голавлей, но потом долго сидел разочарованный. Поклёвок больше не было.
Стрижи чертили небо и, опровергая басни наших уважаемых писателей, утверждавших, что они селятся лишь на отвесных кручах, чтобы пикировать с высоты, потому что не могут взлетать с земли, - на моих глазах садились на землю и взлетали прямо возле ног. Более того, двое из них устроили потасовку в воздухе и, упав в реку, продолжали там драться. Потом, как ни в чём не бывало, оба взмыли в небо прямо из воды.
               
                ***

 Я вспомнил, как в детстве видел странного прохожего на костылях, ковылявшего мимо нашего дома.
- Радуйтесь, кричал он, широко улыбаясь, каждому встречному, - радуйтесь!
Несмотря на летнюю жару, он был одет в плюшевую старушечью кацавейку, которая была ему явно мала, и шапку - ушанку
- Бабушка, а чего он так кричит?- спрашивал я.- Он что, больной? Может ему нужно что?
- А ему ничего от нас не нужно… Он уже счастлив, - сказала она загадочно и непонятно.
  Случай этот врезался мне в память на всю жизнь. И думаю, неспроста. Каждый раз, сталкиваясь с проблемами жизненного неустройства, я, волей - неволей, вспоминал странника из моего детства и бабушкины слова: «он уже счастлив». Выходит, счастье это освобождение от забот, нужды, проблем, которые связывают нас по жизни?
 «Трудиться в поте лица своего»… Вся жизнь - Библейский урок, потерявшему свой Эдем человеку. 
 
                ***

 Собравшись уходить, я стал вытягивать леску. Вдруг, у меня чуть не вырвало из рук удилище. У самой кромки воды огромный лещ схватил ускользающую приманку и потянул за собой по течению. Такая силища баламутила воду, словно и не рыба, а сам бес попал на крючок! Я еле сдерживал его, боясь потерять свою любимую удочку, над которой всегда потешались бывалые на рыбацких станах. Скромная на вид, в  сложенном виде,  размером с полметра, она не производила впечатления, такой только карасиков ловить… Но я-то знал ей цену! Для меня она была заговорённая.   
Удилище выгнулось пополам, вот-вот грозя треснуть, но опыт с малых лет приучил меня к терпению. Медленно отдавая слабину, я выжидал и отводил рыбину по течению от прибрежных коряг, к которым как раз и стремился хитрый лещ, чтобы намотать леску и оборвать ее. Минут через двадцать, чувствуя, что тот слабеет, я все-же вытащил его на берег, приложив немало усилий. Триумф с лихвой их покрыл! В лучах заходящего солнца, блестя золотой чешуей и тяжело раздувая жабры, передо мной лежал поверженный рыцарь в огненных латах…
Вздувшееся его подбрюшье было полно икры. Вот почему лещ так активно преследовал добычу. Перед нерестом рыба всегда испытывает сильный голод.
А я почувствовал азарт и снова закинул удочку. В этот момент прямо на фарватере реки показалась оранжевая божья коровка. Приблизившись, она превратилась в  резиновую лодку с дачниками, дедом и внуком. Мальчик в спасательном жилете управлял мотором, а его дед  закидывал блесны. Они охотились на щук. Причем, слабосильный навесной мотор практически не справлялся с течением, и лодку прибивало то к правому, то к левому берегу.
Даже неопытные рыбаки понимают, что ловить на ходу с включенным на полную мощность мотором бессмысленно. Не то что щуки, вся мелочь рыбья за километр  спрячется. С трудом выбираясь из стремнины, лодка еле-еле, маневрируя галсами, всё-же ушла за поворот. Когда смолк, наконец, треск  мотора и сизый дым развеяло ветром, ловить было уже нечего в прямом и переносном смысле.
Лишь серая цапля, долго прятавшаяся в камышах, вышла на мелководье, внимательно высматривая добычу, но так же, как и я, быстро разочаровалась и, расправив широкие крылья, медленно полетела над рекой в поисках своего счастья.

                ***

 Филимон внезапно спланировал на меня из темноты, не «угукая», как обычно. Он закричал  незнакомо и пронзительно, почти по-человечески, и крик этот был похож на плач. Я растерянно смотрел на него, пытаясь понять причину его беспокойства. Наконец, он замолчал и, продолжая смотреть на меня в упор, хлопнул крыльями – раз, другой - и бесшумно исчез. Растворился в ночном пространстве. Я сразу понял: он больше не вернётся.
Наутро, разматывая шланг для полива, я подошел к бочке с водой и… оцепенел. В воде плавало безжизненное тело  маленького филина - совсем ещё в светлом оперенье. Рядом с ним  в воде находился мертвый мышонок.
Очевидно, птенец преследовал добычу и по неопытности вместе с ней угодил в бочку и захлебнулся. Вот почему Филимон кричал! Он просил о помощи…
Мог ли я подумать в тот момент, что стоит за этим криком? С его точки зрения – обязан был. Ведь нашли же мы общий язык в наших долгих беседах под луной. Хотя, в основном, говорил он. И, судя по всему, важные для меня вещи.
Кто же я, человек, в глазах этой божьей твари, если в самую главную, решающую минуту, когда птенец отчаянно боролся за жизнь, не смог его понять. Создал подобие утерянного Эдема, свой маленький рай – для себя, но имею ли я на него право, не заслужив главного среди всех живущих на этой земле – доверия?

                ***

 С годами мне стал открываться и иной смысл неизреченного, но реального духовного опыта. Был ли счастлив я? Уже многое теряет смысл. Все чаще вспоминаются свои ошибки и несуразности, которые допускал в жизни, и которые теперь, когда прошло  столько лет, пора бы и забыть. Но именно о них напоминает память, вызывая сожаление. Ведь мог бы, мог бы… Это гнетущее прозрение и отнимает полноту радости возвращения в Эдем.

         На снимке: Филимон.
         Фото Вячеслава Сазанакова