Кто там шагает правой? Левые ноги советской власти

Ранняя история СССР запутана до степени гордиевого узла.

В лесу оппозиций, уклонов, платформ и течений сам чёрт, придумавший всё это, легко сломит ногу. Что уж говорить о студентах и учёных-историках. (Учёным труднее: студент может позволить себе правду, а те выполняют какую-то задачу.)
На самом же деле всё предельно просто, только нужно выбрать верную систему координат. В ней узел рубить – это себя не уважать, достаточно потянуть за одну верёвочку, и вся галиматья расползётся сама на раз-два.

Для этого надо уяснить, что вся советская камарилья имела на ; внешнее происхождение, а с ним и внешнее управление и внешнюю опору (подпорки) как против своих, так и чужих. Чужими, увы, написана и вся история русских революций.
То есть, вся внутренняя возня в довоенном СССР – это битва подсадных «выбери меня». И вполне естественно, что она разразилась при смерти Ленина.

О Ленине, как человеке, плотно оккупировавшем ультралевый фланг, я писал. Во всём мире равных ему в этом смысле найдётся немного. В действительности, до Ленина таких попросту не было. Именно он открыл эпоху блистательных экстремистов, готовых на всё: распустить страну, уничтожить людей. Ради власти, хотя бы только в узком кругу. Задал планку. Под которую пролезли немногие.

Что декларируют ультралевые?
Социальное равенство. На первый взгляд, ничего такого...

Какими средствами достигают?
Прокрустовым ложем, где верхние слои убиваются, а нижние вымирают от голода.
А для оставшихся включается тотальное подчинение государству экономической жизни, в которой даже булочник – госслужащий.

Первым, кто решил проверить на себе, оказался Троцкий. Уже в начале 1920 он предложил заменить крестьянам продразвёрстку продналогом, а когда это предложение провалилось (испугались, что крестьянин будет питаться сытнее кремлёвских), тогда оборотень мгновенно вернулся на позиции ультралевака, продолжив продвигать повестку принудительного полувоенного труда. Здесь он уже в лоб столкнулся с Лениным, но не потому что тот был против согласованной политики, а по нежеланию никому отдавать крайне левый корнер. Однако! Ленин победил с перевесом в 1 голос. Разведка боем прочности ультралевого фланга прошла успешно. Позиция взята не была, но общее направление было верным. Физическое состояние вождя было не блестящим. После его ухода сам собой освобождался комфортный угол ультра-левой крысы. Троцкий положил на него глаз.

Тут можно задать вопрос, неужели дока Троцкий об этом не знал заранее? Знал. Но так же знал об идеях переходить к нэпу, и попытался сыграть на опережение. Получалось бы, что идя на нэп, Ленин заходил на поле к Троцкому в гостевом режиме. Поэтому Ленин его провалил, нэп сдвинул вправо, – и вместе с иудушкой. А свою власть распространил из ультралевого угла чуть ближе к просто левому.
Собственно, вся «дискуссия о профсоюзах» возникла из этого поползновения Троцкого на ленинские ультралевые позиции. Сам Ильич, конечно, понимал, что ультралевому делу швах, и надо включать тот самый троцкий нэп, но включил он его только тогда, когда самого Троцкого заставил отступить в более широкой 100%-но демагогической дискуссии.

Ремиссия позволила Ленину не только восстановить бразды правления в своём законном секторе обстрела, но и расширить политическое поле на будущее, которого для него самого, как известно, не случилось.

Многие пытались играть за ультралевыми маргиналиями. Люди, чётко сознававшие свой генезис, рисовали перед владельцами мировой социал-демократии более европейские перспективы. Насмотревшись на английские тред-юнионы (и понимая, кто ими владеет), пробовали, например, абсолютизировать их влияние, с собой во главе в качестве региональных менеджеров. И в принципе, это могло бы сработать при известной личной жёсткости персоналий. В реальности, англичанам было совершенно всё равно, какой степенью левизны следует быть стране, запланированной в расход в войне с США. Скорость и качество милитаризации во всех случаях были под вопросом.
[Советским историкам кажется занятным, что после поражения во внутрипартийной борьбе главные «рабочие оппозиционеры» Коллонтай и Шляпников обратились в Коминтерн. Историки характеризуют такой демарш снисходительно, непониманием акторов, де, Коминтерн управлялся-то ведь из Москвы. Но Коллонтай, сверхвысокопоставленная активистка с огромным стажем, почему-то так не думала. Не думала так и Стасова и Шляпников, то есть все молодые, красивые, богатые таланты, знавшие из первых-вторых рук истинное происхождение революции. А старый, уродливый, нищий и бездарный советский историк «знает твёрдо».]

А Шляпников и Коллонтай обратились в Лондон фактически за разрешением создать лейбористскую партию, которая, английская, тоже имела происхождение профсоюзное (то есть, аристократическое и антилиберальное в верхней своей сути). И только-только вышла в люди, то есть, на выборы.

Коминтерн, действительно, отказал «рабочим», по причинам, о которых ниже. Придать же нужное направление прявящему ЦК было делом техники. Восстание бездельных анархистов Кронштадта было таким сигналом: ребята, прошло три года от Брестского мира, пора бы страну мобилизовать на дело мирового рэкета, а у вас паровозы топят шпалами.

Вообще, довольно странно, что экономическая политика вроде бы резко отыграла назад, а люди в политическом руководстве остались совершенно те же. То есть, дело было в самих персонажах. И такое поведение свойственно системам монархическим (Париж стоит мессы, а Лондон так и двух).

Примечательна дискуссия Сталина и Ленина по национальному вопросу (это по стилю и сути ругань двух фельдфебелей). Сталин вроде бы взял чуть правее и начал пропагандировать включение национальных образований на правах автономии в РСФСР (в которой на первом месте название страны). Немного дав поиграться, Ленин это пресёк, СССР от названия страны виртуозно очистили, федеративный союз должен был держаться за костыли партийной демагогии, а фактически висеть на железных скрепах ЧК.

И действительно, что такое автономии окраин? Сам Сталин петлял зайцем: на дело поставили, а методичку не прислали, поэтому сочинял пародию на только что утверждённый лондонским кабинетом порядок устройства в Ирландии. Но и здесь была осечка: не надо. Ведь в Ирландии автономия была ступенью к доминиону или независимости, а Россия чего доброго снова могла по привычке свалиться в унитарную империю. Но, по крайней мере, в ожидании смерти Ленина занять pole position перед стартом гонки за власть ему удалось. Спорить с самим вождём и проиграть – не зазорно. А Сталин демонстративно спорил больше и резче Троцкого.
Некоторые полагают, что Сталин выступал чуть ли не за новую версию Российской империи. На самом деле, он занимал просто чуть менее ультралевую позицию, – и только лишь по необходимости застолбить собственный ареал обитания на шкале левой власти. Ведь при всём неформальном влиянии из четырёх первых членов Бюро его позиция поначалу была самая неопределённая с точки зрения государственной иерархии. Не будет лишним сказать, что истинные роль и вес Сталина не понимались тогда до конца никем, включая Ленина.

Характерно, что, как и Троцкий по продналогу, он легко уступил в деле структуризации страны (да и во всём остальном) и потом, придя к власти, ничего по существу менять не стал. Просто влез вместо Ленина в комфортный ультра-левый маскарадный костюм, за который провёл в 1923 – 24 году скоротечную успешную кампанию против Троцкого, грамотно и демонстративно использовав Коминтерн с его региональным бугром Зиновьевым. Который, конечно, Сталину, очевидно, помог, ведь Троцкому в Лондоне никогда не доверяли.

Зиновьев, быстро сообразивший в чём дело, сразу после общей победы возглавил ленинградскую оппозицию, объединившись с только что побеждённым Троцким и принявшись атаковать Сталина – и тоже с ультра-левых векторов. Одержав очередную победу, Сталин легко заимствовал в своей политике ультра-левые выпушки-погончики-петлички, как Зиновьева, так и Троцкого (уничтожение кулака-середняка, очередная милитаризация экономики и пр.) И никакой Коминтерн за своего главу не вступился. Не было команды.

С ультра-левой точки зрения последующая чуть менее ультра- оппозиция Бухарина выглядела заранее обречённой на поражение. Что же, и Бухарин не понимал безнадёжности чуть более умеренных идей в СССР?

Просто люди смотрели на свой прототип – командорскую поступь лейбористов во власть Соединённого Королевства. Для Великобритании это был культурный аналог советского ультралевого марша, сметавшего на своём пути леваков всех мастей. Но это явилось лишь отражением, смахнувших с доски – навсегда – партию либералов, некогда весьма левую на британской политической шкале. Обе общебританские партии с конца 20-х развалились на всём, казалось бы, политическом спектре, но обе же остаются твёрдыми приверженцами монархии (а также аристократии и кастового общества).

[Напомню тем, кто не знал. Уничтожение потенциальных республиканцев, то есть, респектабельных либералов континентального типа, шло долго, например, этим открыто и целенаправленно занималось Фабианское Общество фриков, концентрируя гнев оппонентов на себе. Для разгрома как и в России, была использована война: в 1916 либералов удалось расколоть на две фракции. Асквита убедили отречься от премьерства, а главного раскольника, Ллойд-Джорджа, король премьерством наградил. После ПМВ, в гигантскую эпоху крушения монархий особо остро встал вопрос об «окончательном решении либерального вопроса» в Великобритании. Аристократия во главе с королём ушла в глухую оборону, английский царь отрёкся от предков в духе «сын за отца не отвечает» и переименовался в Виндзора, по имени крепости, с намёком, что будет стоять насмерть.

В начале 20-х годов либералов утопили окончательно, разыграв глумливую, но изящную комбинацию комедь в духе Шекспира с тремя парадоксальными выборами подряд. Волки в овечьей шкуре лейбористы были выдвинуты на выборах 1922 как партия хавающего пипла. (Параллельно советской, в Англии шла своя «дискуссия о профсоюзах».) Однако ни в этом, ни в следующем году, несмотря на предательство национал-либералов, парламентским путём сломить республиканцев не удалось: путём манипуляций лейбористы получали больше парламентских мест, чем либералы, но разрыв в голосах оба раза был удручающе гомеопатическим.

Тогда в ход пошли шпионы, подмётные письма и подсадные утки. Английский шпион-коминтерновец Джон Кэмпбелл призвал к пацифизму войска, подсадной лейборист премьер Макдональд освободил его из тюрьмы, раскольник-либерал Саймон инициировал вотум недоверия лейбористам, и Макдональд зачем-то послушно распустил своё правительство, хотя мог этого и не делать. За четыре дня до голосования пипла ему было предъявлено подмётное «письмо Зиновьева» правящим лейбористам стартовать гражданскую войну в Англии, начиная прямо с флота... (Вот в этом месте у английских и советских историков начинают заплетаться ноги: они не знают, как этот документ квалифицировать. Ибо, поскольку Коминтерн управлялся из Лондона, то слова «фальшивый» и «настоящий» будут конкретно для этого кейса синонимами. Расследование этого дела в Англии не завершено до сих пор.) В общем, выборы 1924, вроде бы должные ударить по лейбористам, похоронили именно либералов. К власти единолично пришли консерваторы с архитектором ВМВ Болдуином, отобрав голоса у обоих конкурентов, но где толстый лейборист усох, тонкий либерал сдох (вызывать огонь на себя – излюбленная тактика англичан). Надо сказать, что все участники махинации были высочайше пожалованы. Асквит, распустивший партию, получил пэра, Саймон – множество престижнейших портфелей, Макдональд второе премьерство и личную дружбу короля. Так вот начнёшь рассуждать о советских попрыгунах, а волей-неволей придёшь к настоящим делам. Тут неплохо припомнить не только англо-советские параллели, но и выборы во Франции 1924. Признание СССР, во всяком случае, получил именно в том году, сначала, конечно, от лейбористского кабинета Британии.]

Но если Великобритания, сохраняя архаичную кастовую походку, хромала на подставную лейбористскую ногу вполне сознательно, то в СССР «кто там шагает правой?» – ходить велено было двумя левыми ногами. Это не всем было понятно тогда – не ясно и сейчас. Некоторые думали, что чисто для физического равновесия, как в Вестминстере, декоративная правость чуток необходима, – оказалось хилять можно и так. Ну и хиляли курам на смех. В принципе, и продолжают.

Впоследствии группировка Сталина потеряла все ультралевые берега и принялась конкурентов попросту отстреливать. При отсутствии нормального политического спектра даже вчерашние крайние леваки выглядели едва ли не тори. А Британия – стартовала Вторую мировую.

Надо сказать, оба проекта закономерно провалились.

Как и личный проект Маяковского, всё уловившего верно и набивавшегося со своим ЛЕФом в родню к власти – послали куда подальше. Но к 1930-му рассчитывать, что ультралевая гопота террористов и убийц потеснится, было довольно наивно. Э-э, кто тут звал маузер? Я явился...