Между слоями -2

                БЕРК

        Что и говорить, хоть курортный сезон и является основным для заработка, особенно когда ты гоняешь чартер по одному и тому же маршруту, но иногда на тебя, как на пилота, хотя по должности ты уже не рядовой пилот, а командир воздушного судна, наваливается такая усталость, густо перемешанная с однообразием каждодневной рутинной работы, что хочется послать все к Аллаху, уйти в отставку и осесть в родном городишке на средиземноморском побережье. А затем, отдохнув какой - нибудь месяц, вложить наколенные на лётной работе деньги в небольшой отельчик, линии этак на второй, третьей от моря и давать кратковременный приют тем же туристам, что сейчас копошатся в моем Айрбасе.
       Я вздохнул и перевёл взгляд со здания аэропорта, рядом с которым уродливым бетонным грибом возвышалась диспетчерская вышка и обратился ко второму пилоту, Догану:
-     Что там по погоде? В этой русской северной столице?
      Доган перелистнул полётный журнал и, скользнув глазами по заполненным им же строчкам, ответил:
-     Прогноз благоприятный, у русских всего девятнадцать выше ноля на сегодня, ветер умеренный. Процент перемены заданных условий не больше десяти. По эшелону возможно, как обычно, в районе Балкан турбуленция!  Может потрясти! А так все в пределах нормы, босс.
-     Девятнадцать! - я передёрнул плечами. - Как они могут жить в таком холоде! Хотя , учитывая нашу жару, да ещё в пик сезона, иногда хочется побыть в прохладе!
      До стандартной процедуры окончания рассадки пассажиров и начала рулежки оставалось буквально пару минут. Я надвинул один наушник на ухо, придвинул микрофон ближе к губам и вызвал диспетчера:
-    Вышка! Я борт Би Эй двадцать два - два ноля! Рассадка закончена, готов начать рулежку!
     Диспетчер взял паузу, видимо сверяясь с очерёдностью взлёта с полосы, потом ответил также по - турецки ( борт свой, зачем ломать язык этим чертовым инглишем):
-    Би Эй двадцать два - два ноля! Начинайте рулежку, сектор ожидания седьмой! Впереди Вас Си Дабл Ю тринадцать сорок «Балтик»!
     Я кивнул Догану, он также нацепил на себя поплотнее наушники, рука моя немного увеличила обороты двигателей, самолёт мягко тронулся с места стоянки по начерченному на бетонных плитах поля сектору выезда к взлётно - посадочной. 
     Стоящий боком к нам борт со светло зелёной надписью на фюзеляже « Baltic» покатился, увеличивая скорость, по полосе, ему уже дали добро на взлёт. Мы плавно встали на его место, чётко остановившись у стартовых полос. « Балтик» уже оторвался от земли и набирал высоту в мареве синего турецкого неба. От бетонных плит дышало жаром, горячий воздух, казалось, зримо уходил в небо как от печки, отчего силуэт взлетевшего самолёта дрожал в воздухе.
-    Борт Би Эй двадцать два два ноля! Взлёт разрешаю! - буркнул диспетчер в наушнике.
     Похоже им тоже достаётся в эту пору, как и нам пилотам. Ну что ж, каждому своё. Хотя на мой вкус, лучше уж летать, чем просиживать задницу в диспетчерской, наблюдая каждую смену, как это делают другие. Рука привычно переводит  рычаги управления тягой двигателей в форсаж. Самолёт напрягается, сдерживаемый схваченными намертво тормозными колодками шасси. Все, пора! Колеса свободны, мы резко срываемся с места, набирая скорость.
     Доган монотонно отсчитывает цифры набора скорости, пока не произносит стандартное:
-    Скорость принятия решения!
     На нашем языке это означает отрыв от земли или отказ от этой затеи, то есть движки на ноль и катиться, подтормаживая, до конца полосы. Но автоматика молчит, все системы высвечивают зелёным. Так что я мягко двигаю джойстиком управления на себя, дальше бортовой компьютер начинает согласно программе выставлять угол закрылок, обеспечивая самый эффективный угол набора высоты. Что и говорить в современности работа пилота здорово упростилась, благодаря тому, что теперь каждый борт напичкан электроникой. Но как и автомобиль, самолёт пока ещё не способен двигаться сам себе по всей дистанции. Пока  мы ещё нужны как придатки к этим, с каждым годом все более самостоятельным, механизмам. 
     Выполнив все процедуры и заняв через тридцать минут свой эшелон, я киваю Догану, чтобы он брал управление на себя, стаскиваю наушники и несколько минут смотрю на гладь расстилающегося перед нами средиземноморья. Буквально через три часа его сменят холодные воды Балтики, если их будет видно. Ведь на севере постоянно низкая облачность, и иногда море видно только на заходе на посадочную глиссаду.
     Впереди у меня час с лишним отдыха. По инструкции взлёт и посадка  - это обязанность командира экипажа. Практически весь полет самолёт тащит автоматика, контролируемая вторым пилотом. Конечно, я могу в любое время вмешаться и взять управление на себя, если это будет диктоваться необходимостью. Но когда такая необходимость возникала, я уже и не помню...

     После того как девчонки - стюардессы принесли нам обед, чего были лишены пассажиры в салоне, я позволил себе воспользоваться привилегией командира и подремать немного, наказав Догану разбудить меня, когда мы будем заходить над Прибалтикой в коридор, предназначенный для входа в зону ответственности русской диспетчерской службы. Привычка сразу засыпать выработалась у меня уже давно, я только смежил веки, как сразу же провалился в сонное забытье. Я заметил, что когда я спал вот так - урывками в своём пилотском кресле, мне обычно ничего не снилось, я как - будто падал в космическую черноту. Но на этот раз перед моим внутренним взором мелькали какие - то разноцветные бесформенные пятна, похожие толи на раскрашенные облака, толи на картины модных когда - то абстракционистов.
-    Берк! Просыпайтесь! - сквозь вату сна услышал я и мгновенно открыл глаза.
-    Вышка Таллинна передаёт нас башне Пскова, - пояснил Доган, когда я окончательно приходя в себя, сладко потянулся в кресле.
-    Отлично, Доган! Работаем!
-    Вышка Псков! Я борт Эй Би двадцать два два ноля, вхожу в Вашу зону, занимаю эшелон девять тысяч пятьсот! - по английски говорю я диспетчеру русской вышки.
-    Я, Псков, борт Эй Би двадцать два ноля. Слышимость четыре! Доберите пятьсот! - раздаётся в наушниках.
-    Я, борт Эй Би двадцать два ноля, добираю пятьсот! - эхом откликаюсь я,  беря джойстик на себя.
     Ну теперь до порта назначения осталось лететь чуть меньше часа, да и то минут сорок займёт снижение, вход в зону ожидания и заход на глиссаду полосы их Пулково.
     Несмотря на то, что у русских уже несколько лет проблемы с воздушным движением, особенно на юге, а сейчас уже и в Москве, этот коридор над Европой пока нареканий не вызывал. Так что до Петербурга мы дошли совершенно спокойно в штатном режиме, а потом начали стандартные процедуры снижения и захода на посадку.
-   Пулково, я борт Эй Би двадцать два два ноля! Занял глиссаду, держу Ваш маяк, прошу подтвердить посадку!
-   Я, Пулково, посадку разрешаю! Полоса вторая!
    Ну теперь уже осталось отработать бортовому компьютеру, который проведёт самолёт по глиссаде и на пеленге маяков аэропорта,а потом опустит самолёт на полосу. Пассажиры, конечно, могут похлопать после того как шасси забарабанят по плитам полосы, но немногие из них знают, что посадка в обычных условиях идёт в автоматическом режиме, а пилот только контролирует процесс. Хотя не исключено, что многие уже знают об этом, а хлопая после удачного приземления, просто выпускают нервный пар.
-   Всем бортам в районе Пулково! У нас воздушная атака! Аэропорт закрыт на посадку! Всем уход на запасные аэродромы!
    Крик диспетчера в наушниках был настолько неожиданным, что до меня не сразу дошёл смысл сказанного. Черт побери! Неужели теперь проблемы у русских уже и на Севере страны!
-   Доган! Шасси убрать! Закрылки в положение ноль! Тяга на двигатели! - командую я, лихорадочно осматривая пространство через стекла кабины.
 -  Пулково! Я борт Эй Би двадцать два ноля! Вас понял! Ухожу в аэропорт Пскова! - отчитываюсь я диспетчеру, и закладываю глубокий вирах на запад.
    Принимая экстренные команды относительно нового эшелона и захода в зону запасного аэропорта, я продолжаю, как и Доган, во все глаза осматривать нашу полусферу. Все вроде спокойно, может, хвала Аллаху, пронесёт!  Черт дери этих русских с их проблемами! За такие штуки нам не доплачивают!
     Доган весь покрылся потом, он, да как впрочем и я, первый раз в такой переделке.
-    Спокойно, парень! Сейчас зайдём в зону Пскова, потопчемся в квадрате ожидания, все будет нормально... - цежу я ему сквозь зубы.
     Тот только кивает в ответ, но я вижу, как  его продолжает трясти, как побелели костяшки его пальцев на параллельном джойстике управления.
     Удар по корпусу, казалось, просто разорвал мне и без того натянутые нервы.
-    Что это?! Берк! - вне себя кричит Доган.
-    Проверка всех систем! - командую я ему, стараясь не обращать внимание на истерику.
-    Отказ правого двигателя! Отработала система пожаротушения! Теряем горючее, ограничен запас хода руля высоты! - с теми же истерическими нотками докладывает Доган.
     Дело плохо! Очевидно мы столкнулись с одним из этих чертовых беспилотников, что сейчас шастают по русскому небу. При заходе на посадку такое, учитывая высоту, на которой они летают, это вполне вероятно!
-    Доган! Выпустить шасси! Будем садиться на вынужденную! И, черт тебя возьми, перестань ты визжать!
     Второй пилот затыкается, тычет пальцев в кнопки.
-    Шасси вышли! - глухо докладывает он.
     Так! Теперь главная задача! Куда опустить мой чертов Айрбас, под нами сейчас окраина города с густо натыканными многоэтажными домами. Доворачиваю ещё немного джойстиком, прямо по курсу оказывается гладь их моря, которые русские называют Финским заливом.
-    Доган! Садимся на воду! Доклад по системам!
     Он смотрит по многочисленным шкалам и циферблатам:
-    Падение мощности! Видимо задеты лопатки на движке! Утечка горючего прекратилась после переключения топливного насоса на резервный бак!
-    Через несколько минут вынужденная посадка на воду, пассажиров по аварийному расписанию! - кричу в микрофон стюардессам.
     Всем хорош этот джойстик управления, но только не в таких ситуациях! Сейчас больше бы подошёл старый добрый штурвал, в который можно вцепиться с любой силой. Здесь же, черт побери, нужно контролировать каждое своё движение! Это требует чудовищной концентрации, ведь эта штука реагирует на даже лёгкие непроизвольные движения руки.
     Под брюхом самолёта тянется уже прибрежный лес. Кругом эти чертовы сосны! Надо как то зайти параллельно берегу. Нам говорили, конечно, что залив мелкий, но черт его знает, может, как раз в этом месте нашему самолёту  хватит глубины, чтобы пойти на корм рыбам!
-    Закрылки на тридцать градусов! - командую Догану и тут же думаю, не слишком ли сильное будет при таком угле торможение, учитывая, что идём на одном полудохлом движке.
     Сейчас главное не зарыться носом! Главное плюхнуться на воду брюхом, этот самый нос перед водой задравши!
     Перед глазами зарябила водная поверхность залива.
-    Десять метров, пять! - кричит Доган.
     Мягко тяну джойстик на себя, нос немного задирается. В этот же момент раздается чудовищный удар в подбрюшье. Главное, чтобы наш Айрбас не развалился! Стекла кабины заливает водой. Привязные ремни, кажется, сейчас просто лопнут от напряжения.
     Ещё удар! Что это - дно?! Чудовищный треск... Похоже вывернуло стойки шасси. Я хорошо прикладываюсь головой о боковое стекло. У меня выключается свет..

                ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

      МЕЖДУ СЛОЯМИ - 1 http://proza.ru/2025/06/13/1081