Ружье

 А.Федотов

«Ружье»

трагикомедия в шести картинах

Действующие лица:
Ермаков Федор Никитич–  мужчина за семьдесят лет;
Ермакова  Марья Степановна– его жена;
Георгий (Жора) – их сын;
Ирина – их дочь;
Сергей –  муж Ирины;
Стригалев – бывший одноклассник Ирины;
Архитектор, охранник.
Время действия – вторая половина девяностых годов, Россия.

Картина первая

Раннее, солнечное утро. Просторная, с высокими потолками  комната.
У широкого окна, откинув штору, стоит  пожилая женщина, засунув руки в карманы легкого халата.
В дверях комнаты, на ходу энергично вытирая полотенцем шею, появляется высокого роста, широкий в кости старик с хорошо сохранившейся седой шевелюрой и твердыми чертами лица, одетый в  пижаму.

Ермаков. Уже на посту?

Ермакова. (быстро оборачиваясь) Ты что так рано поднялся?

Ермаков. Это я-то рано? Сама, поди, давно на ногах! Уже успела пирогов напечь. При таких ароматах разве улежишь в постели.

Ермакова. Что-то не спалось. А тут еще лев под утро принялся рычать.

Ермаков. Ну, вот! А я, Маша, после таблетки всю ночь проспал, как убитый. Сильно рычал?

Ермакова. Нет... Порычал да быстро успокоился.

Ермаков. Да-а...Кончился охотник Федор Ермаков. Уж, если рычание льва не в силах меня разбудить...
 
Ермакова. Нашел о чем жалеть. Никогда не понимала, как можно получать удовольствие от убийства живых тварей ради удовлетворения грубой, дикой страсти.

Ермаков. Маша, сколько раз об этом говорено. И отец, и дед, и дядья — все были охотниками...Ну, да, что теперь об этом говорить...Думаю: кому ружье мое достанется? Вот вопрос. Жоре оно ни к чему. В тебя пошел. Пацифист! Эх, была бы Ирка мужиком! (С шутливой укоризной) Между прочим, это ты перепутала мне все карты. Сперва родила девчонку с мальчишечьим характером, потом — парня с девичьей душой.

Ермакова. Ну, конечно я. А ты будто бы здесь ни при чем.

Ермаков. Каюсь - не угадал нужного момента. Некому было подсказать.

Ермакова. Интересно. Как ты себе это представляешь?

Ермаков. Ну, всё-всё. Я же несерьезно...Ты не видала, Валентин не проезжал?

Ермакова. (Бросая взгляд на настенные часы) Рано еще.

Ермаков (С заискивающими нотками в голосе). Послушай, съезжу-ка я с ним на вокзал.

Ермакова. Федор, ты что надумал? Мы ведь вчера договорились, что Валентин один их встретит.

Ермаков. Ты только не кипятись. Сегодня я прекрасно выспался, вон – даже льва не слыхал. Сегодня я – старичок-бодрячок. (Подходит к жене, гладит ее по голове, пристально смотрит ей в глаза. Делает движение – подхватить ее по коленки) Хочешь на руки подхвачу?

Ермакова. (Приседая, отпихивает его) Ну, вот еще чего выдумал!

Ермаков. Ладно, иди ко мне. Не бойся, поднимать не буду. Честное слово! (Перебросив жене за спину полотенце, подтягивает ее к себе, на несколько секунд обнимает, тихо гладя по спине).

Ермакова. (Осторожно высвобождаясь) Ты лучше бы силы поберег – целый день впереди. Ну, хочешь, встретим их внизу, у подъезда?

Ермаков. Пойми, Маша. Мы Ирину сколько, лет семь, не видали? И тут, здрасьте, вместо отца ее встречает чужой человек. Ну, пускай, не чужой. Знакомый...Но — чужой! В общем так. Из болезни своей я делать тайну не собираюсь. Только сразу, в день приезда, ошарашивать ее этим известием, пожалуй, не стоит. (После паузы) Пускай спокойно поживет в родном доме, дух переведет. А там время покажет. (Настойчиво) Договорились?

Ермакова. (После паузы) Пусть будет, как ты хочешь...Ты всегда держал ее в стороне от любых проблем. Не уверена только – хорошо ли это. И в первую очередь для нее самой.

Ермаков. Зато ты всегда ее муштровала…Ты ведь не собираешься при мне живом – поминки по мне устраивать?

Ермакова. Не говори глупости! Какие поминки?!

Ермаков (Кладет свою руку на плече жены). Тогда приготовь мне стакан чаю покрепче, пока я одеваюсь, а то Валентина проморгаем.

Ермакова. Не беспокойся, Валентин не раньше, чем через полчаса  поедет. До вокзала езды всего десять минут. Ты еще успеешь поесть, чтобы лекарства не на пустой желудок принять.

Ермаков. Вот такая ты мне больше нравишься. Умница моя.

Ермакова. (Добродушно-насмешливо) Ума палата. Не подхалимничай.

Ермаков. Честное слово. Все пятьдесят три года удивляюсь, как такая умница и красавица согласилась выйти за такого охламона.

Ермакова. Где бы я лучше нашла?

Ермаков. Теперь уже поздно спрашивать. Дай я тебя поцелую.
Вместе выходят из комнаты.


Та же комната. За накрытым столом сидят Ермаков, Ермакова, Ирина и Сергей. Пьют чай.


Ирина. Мамулечка – ты по-прежнему непревзойденная мастерица по пирогам.

Сергей. Признаюсь, Марь Степанна, такие необыкновенные пироги ем впервые.

Ирина. Это - наши фирменные: с солеными огурцами. Еще бабушка такие пекла, правда, мама?

Ермакова. Испекла на скорую руку. Другой начинки не было. В следующий раз испеку с яйцом и зеленым луком.

Ирина.  (Кладет обе ладони на талию, осторожно мнет живот) Съела бы еще один, но пора остановиться.

Ермаков. (Откровенно любуясь Ириной) Ну, с твоей фигурой тебе бояться нечего.

Сергей. (Прихлебывая из чашки чай) С ней бессмысленно об этом говорить. В Штатах женщины помешаны на фитнесе. А на пати только и следят друг за дружкой: кто сколько съел бутербродов или пирожных – подсчитывают калории.

Ирина. Тебе самому не мешало бы заняться собой. Смотри - какой живот отрастил. Вот с кого надо брать пример. (Порывисто вскакивает со стула, обходит стол, обнимает и целует сначала отца, а потом мать). Вы, мои хорошие, ну, ни капельки не постарели. Ты, папка, кажется немного похудел, но это тебе даже больше идет. Просто - красавец-мужчина. А ты, мамулечка, как всегда – хоть прямо сейчас на урок!... Боже, как хорошо! Наконец-то я дома! (Проходит по комнате, на ходу касаясь пальцами корешков книг на стеллажах) И здесь ничегошеньки не изменилось. Целыми днями буду только читать. Пушкин, Тургенев, Толстой, Лесков, Бунин. Ах! Просто не верится, что сутки назад мы были за тридевять земель.

Ермаков. (с усмешкой) Ну и как поживает мировая супердержава!? В чем суть настоящего момента?

Ирина. (Оборачиваясь от стеллажей с книгами) Это Сережа лучше  расскажет. Кстати, Сергей, папа может тебе помочь «причесать» твой меморандум.

Ермаков. (Откидываясь на спинку стула) Что еще за меморандум?

Ирина. Сережин итоговый отчет. Должен отчитаться перед новым назначением. (Вздыхая, разводит руками) Как говорится: «Конец – делу венец». Ты как, пап, поможешь?

Ермаков. (Позвякивая ложкой в стакане) Какой из меня теперь помощник? Был да весь вышел. Что бы что-то советовать, надо хотя бы общую картину знать.

Сергей. А может, и правда, посмотрите опытным глазом? Я главные моменты набросал, но надо «шлифануть». Акценты правильно расставить. У вас опыт громадный. Признаться не хотелось бы «фэйсом» в грязь - от этого доклада многое может зависеть.

Ермакова (Немного напряженно). Кстати, Сергей, Ирина, раз уже об этом заговорили, какие у вас дальнейшие планы?

Ирина. (Вернувшись на прежнее место, садится боком к столу, закинув ногу на ногу) Через неделю у Сергея доклад у куратора – первого замминистра. А там как карты лягут. Я думаю - недели две мы у вас погостим.

Ермаков. Две недели?! Так мало?! Вот глупости какие! Вы что же - боитесь нас стеснить, что ли?

Сергей. Нет, Федор Никитич. Просто мы планировали с Ириной съездить на неделю в Ленинград, пардон, в Петербург, а затем махнуть в Соловецкий монастырь. Кижами уже никого не удивишь. А Соловки еще в новинку. Заповедная старина, туристами еще  не вытоптанная. Там есть, что поснимать, что наверняка вызовет интерес.

Ермакова. К чему вам это? Не в обиду будь сказано, звучит несколько...потребительски.

Сергей. Может быть, Марь Степанна, я выразился неудачно. Не хвалясь, должен вам сказать, что Ирина стала довольно классным фотографом. Две ее фотографии поместил у себя «Блэк энд Вайт». Есть в Штатах такой специальный журнал для фотографов. Попасть туда — это своего рода достижение. Конечно,  это еще не успех. Но чтобы его добиться, необходимо уметь находить места и сюжеты, способные заинтересовать как публику, так и мэтров, от которых в конечном счёте все и зависит.

Ермаков. Зачем далеко ездить. Разве у нас мало интересных мест? Тут тебе и девятнадцатый и восенадцатый, и семнадцатый, а поискать, так и шестнадцатый век найдешь. Поленов, сидя в Москве, написал соседский дворик и прославился.

Ирина. Конечно, папулечка, милый, именно отсюда и начну. Ты не переживай, я вам еще надоем. Вы просто зыбыли, какая я непоседа.

Ермакова. Завтра Георгий приезжает. Очень хотел вас видеть.

Ирина. Здорово! Как он?!

Ермаков (с усмешкой в голосе). Артист. Не знаю только — в кого.

Ермакова (Быстро). В Василия Васильевича. В кого же еще.

Ермаков. Тут как-то приехал на пару дней, привез фотографию. (Ирине) Снятую фотоаппаратом, ты, наверное, знаешь, который мгновенные снимки делает.

Ирина. Полароид.

Ермаков.  Он - самый. Снимок с афиши: «Премьера. Комедия в пяти действиях «Лес» А.Н.Островского. Занятые актеры: в роли А. Буланова — арт. Г. Миролюбов». Своя фамилия ему, видишь ли, не угодила. Не понимаю! Конформист.

Ермакова (Примирительно). Будет тебе его критиковать. У актеров это сплошь и рядом. Сергей, еще чаю?

Сергей. Да. Спасибо.

Ермакова (Подливая Сергею чай). Писем не пишет. Это теперь несовременно. Но звонит каждое воскресенье. А какие по телефону подробности: «Как живете старики? У меня все нормально». Приедет – может быть подробней расскажет. Не разговорчивыми все теперь стали.

Ирина. Что ты мама! Когда мы в поезде ехали, одна женщина за перегородкой всю ночь попутчице рассказывала, как она ездила к своему сыну в армию. Наслушались такого!

Ермаков. Интересно. Ну-ну, расскажи.
 
Сергей. Если рассказывать, так надо начать с того, как нас облапошили с билетами. Представьте: приезжаем из аэропорта на вокзал. Кстати, таксист запросил плату, будто вез нас из Нью-Йорка в Лонг-Айленд Бич. Так вот, приезжаем на вокзал, а там заказанной «брони» на билеты почему-то нет. Администратор - то ли армянин, то ли грузин, по-русски объяснить ничего толком не может или прикидывается. А на вокзале —  народу! В кассах очереди. Пришлось дать пятьдесят долларов. А он еще и надул, шельма усатая. Билеты оказались в плацкартный вагон.

Ермаков. Что неприятная ситуация - согласен. Но разве это беда? Дал бы проводнику десять долларов, и ехали бы в купейном.

Сергей. Не подумайте, что мне десяти долларов жалко. Но проблема была в том, что наша проводница от самой Москвы еле языком ворочала. Ничего добиться от нее было нельзя. Но и это еще не  все. (Еще более оживляясь) Представьте — приходим на свои места и замечаем, что под столиком валяется что-то черное. Что вы думаете?  Оказалось — женский бюстгалтер. Довольно внушительных размеров. Каково?! (С сарказмом) Вобщем, Родина-мать сразу дала понять, что обольщаться на ее счет не стоит.

Ермаков. Я бы не торопился обощать. Сам знаешь, что сверху плавает.

Ирина. А я как в вагон села и услышала родной говорок, так и почувствовала себя дома. Весь вечер и всю ночь в окно смотрела. (Умиленно) Поля, леса, березки, елки у самой дороги, деревни вдали, городки. И ни одного огонька. Поневоле «Зимнюю дорогу» Пушкина вспомнила... «Ни огня, ни черной хаты»...Удивило, как много стало церквей. Раньше их и видно не было. А тут выросли, будто белые грибы после дождя.(Сдвинув брови, таинственноо) А в четыре часа утра проезжали какой-то полустанок. Уже рассветало. По земле туман как белая простыня. И вдруг - горит дом. Ярко так. Огонь свечой прямо в небо. Без звука. И ни одного человека рядом… Как в немом кино. Даже не по себе стало.

Ермаков. Пойдете в город – насмотритесь. Прямо в центре, в старой застройке хватает пепелищ, будто во время войны.

Ермакова. Хотя бы теперь их специальными загородками стали прикрывать, чтобы вид с улицы не портили.

Сергей. Это что же – сами себя поджигают?

Ермаков. По всякому бывает:  и случайно горят, или застройщики хотят освободить выгодное место.

Ермакова. И заодно соседей сговорчивей сделать, чтобы их дома задешево под снос скупить.

Сергей. Н-да. Лихо!

Ирина (Встает и подходит к окну) Что это у вас на пустыре? Какие-то кибитки, вагончики?

Ермаков. Передвижной зоопарк. Уже месяц стоит.

Ирина. Вот здорово! Сергей, обязательно надо сходить. (Оглядываясь на родителей) Помните, когда жили на старой квартире, на рынке летом давал представления цирк-шапито. Мне больше всего запомнилось, как два мотоциклиста в сетчатом щаре гонялись по спирали верх-вниз. По-моему, их номер так и назывался «Гонки мотоциклов по вертикали». Во время номера треск и дым были ужасные. А нам нравилось.

Ермакова. Здесь и без мотоциклов весело. По ночам то лев зарычит, то волки завоют, то петухи запоют. С утра обезьяны, ослы с павлинами кричат. Иной раз с спросонья не  поймешь - где находишься: в Африке или деревне?

Ирина. (Повернувшись к отцу) Папка, ты помнишь, как мы с тобой  мечтали, чтобы каждый раз просыпаться в новой стране?

Ермаков. (Накрывает сверху ладонь жены своей ладонью) Об этом хорошо мечтать в молодости, дочка. Я теперь рад в своей постели проснуться

Ирина смотрит на него недоуменно.

Ермакова (Заметив это). Я смотрю — Сергея совсем разморило. Сегодня все встали рано. Ты, Ирина, вообще ночью не спала.  Примите душ и ложитесь спать. Хотя бы часа полтора-два.  Потом обед. Он у меня уже готов. А там можете на прогулку отправляться... Ирина, я вам в твоей комнате постелила. Полотенца на кровати. Федя, ты тоже ложись, отдохни. Встал рано. Успеете наговориться.

Сергей (Зевает). В самом деле, спать ужасно хочется. Представьте - в Нью-Йорке только два часа ночи. Знаете, Марь Степанна, мы там так привыкли к вою сирен: полицейских, пожарных, скорых, по сравнению с которыми ваши шакалы и львы — просто колыбельная.

Ермакова. Хорошо, крепко спать будете.

Ирина. Сергей, ты иди первым. Я помогу маме убрать со стола.

Сергей. Тогда я пошел. Спасибо, Марь Степанна. Все было очень вкусно.

Ермакова. На здоровье.

Сергей выходит.

Ермаков поднимается из-за стола, обнимает дочь, целует ее в щеку. Оба улыбаются.

Ермаков.Ты рада, дочка?

Ирина. Ужасно рада. Знаешь, папка, чего мне не хватает для полного, ну, абсолютного счастья? О чем я мечтала все эти годы?

Ермаков. Попробую угадать с первого раза. Пойти в лес по грибы.

Ирина. Ага! Притащить полную корзину белых грибов и потом их разбирать! Давай махнем завтра. Как раньше, пока все спят.

Ермакова (С подносом в руках) Ой, чуть не уронила. 

Ирина. (Бросается ей помогать) Мама, что ты взялась одна. Дай, я помогу!

Ермакова. Григорий утром приезжает. Что же, он в дом, а вы из дома?

Ирина. Ничего, Жорка простит. Я ему пластинки Фредди Меркьюри привезла.

Ермаков. Вообще-то, мать права. Не хорошо получится. Будет время, мы на кордон к Мефодичу съездим. Помнишь его? У него грибы сразу за домом растут.

Ирина (Разачаровано). Почему — на кордон? Я думала, мы в Прибрежное, на наши места поедем.

Ермаков. Ты Прибрежное сейчас не узнаешь. Там теперь котеджный поселок строится. К берегу не подойти. Лес так строительной техникой изувечили, что о грибах и помина нет.

Ирина. Жалко-то как...Я так мечтала.

Ермаков. Новые хозяева России. Что хочу — то и ворочу. Рыбакам теперь с дамбы приходится рыбу удить. А там одна мелочь ловится.

Ермакова. Какие они хозяева — проходимцы и воры. (Машет рукой) Что говорить! Снявши голову по волосам не плачут. Давайте убирать. Сергей, кажется, уже помылся.

Ермаков берет со стола чайник и выходит из комнаты. За ним  выходят Ермакова с остатками пирогов на блюде и Ирина с подносом. Комната пустеет.

Картина вторая

Вечер. В комнате у журнального столика в кресле сидит
Ермакова и пришивает к мужской рубашке пуговицу. Входит Ирина.

Ирина. Сергей с отцом о чем-то спорят. Пожалуй, лучше ему в своем докладе ничего не менять. Уж, как есть. Пускай — не идеально, но, по крайней мере, не запутается. (Вздыхает)...Расскажи, как вы тут живете. У нас одно время писали, что в России самый настоящий голод. Магазины пустые. Ничего купить нельзя. Процветает дикий рынок, примитивный товарный обмен.

Ермакова. (Бесстрастным тоном) В двух словах не расскажешь. Было  плохо. Хуже, чем во время войны. Тогда все были вместе. Теперь, как ни включишь телевизор, пляшут на костях великой страны. Обидно за простых людей, брошенных на произвол судьбы.

Ирина. Вы тоже... голодали?
Ермакова. Мы — нет. Нам Валентин из деревни то картошку, то мясо или рыбу привозил.

Ирина. Какой дядя Валя молодец!

Ермакова. Отец ему свой гараж отдал. Валентин там  автомастерскую оборудовал. Машины ремонтирует.

Ирина. А папина «волга» где стоит?

Ермакова. Мы ее продали. Иначе было не прожить.

Ирина. Прости, что мы не могли вам помогать.

Ермакова. Ничего, мы обошлись. Елизавета Михайловна из пятой квартиры умерла, хотя мы и старались ее подкармливать...Не хотела жить после всего, что произошло. (После паузы) Теперь хотя бы пенсию платят. (С горькой усмешкой) Есть, по крайней мере, на что купить «ножки Буша». (Вздыхает) А вот молодежи тяжело. На предприятиях зарплату месяцами не платят. Говорят, хочешь — бери продукцией.

Ирина. Это печально.

Ермакова. Да, невесело. Остается гадать, что дальше будет...Расскажи, как вы живете.

Ирина (Ровным голосом). Если ты про наши взаимоотношения...Хорошо живем…Он мне не изменяет. Разумеется - разовые прогулки не в счет… Я ему — соответственно.

Ермакова. (Смотрит в упор поверх очков) А разовые прогулки?

Ирина (С усмешкой). Безобидный флирт - не более того. Мама, Сережа по современным меркам – почти идеальный муж. Мне грех на него жаловаться. Не жадный. По крайней мере, вопроса «Куда деньги девала?» не задает. (Подняв озабоченное лицо вверх и сложив руки перед грудью, делает несколько шагов по комнате взад-вперед) Вот только бы теперь у него все удачно прошло.

Ермакова (С явной иронией). Что, на Родину возвращаться охоты нет?

Ирина. Зачем ты так говоришь? Конечно, надо будет - вернемся. Вопрос в том, что сейчас Сергею предложат. Понимаешь, в МИДе он работать не хочет. Пахать за  чьего-то сынка или дочку— слуга покорный! (Со вздохом) Преподавать – это не его.  На худой конец устроится в совместную компанию или в банк. Диплом МГИМО всегда высоко котировался. Плюс большой опыт работы в Штатах.

Ермакова. С ним более или менее мне ясно. А ты-то сама как живешь? Заводить детей не собираешься?

Ирина. Мама, я не готова посвятить свою жизнь пеленкам, соскам, горшкам и всем прочим удовольствиям материнства. Знаю, многие в восторге от этого. Слышала и не раз, что потом будет поздно. Но если обойтись без восторженного сюсюканья: родить ребенка — это связать себя по рукам и ногам ответственностью, обязательствами, родительским долгом. А я сама еще толком не жила. Мне хочется самой жить интересно, во весь размах.

Ермакова. Доказывать обратное не вижу смысла. Чем в свободное время, которого у тебя, как я понимаю, хоть отбавляй, занимаешься?

Ирина (С вызовом). По твоим меркам, я, конечно, бездельница и дармоед. Но посуди сама – работать в Штатах я не могу, не имею юридического права. Работать в посольстве – это значит за исключением выходных постоянно видеть одни и те же лица. Да еще быть втянутой во все их интриги и склоки…Ну, их в баню! Хожу по всем выставкам, вывожу Сергея на все премьеры, что, кстати, тоже немаловажно для его деловой репутации. Как вам Сергей  успел доложить, в последнее время увлеклась фотографией. И, действительно, имею положительные отзывы известных мастеров-профессионалов. Вот папа освободится, тогда я покажу на планшете свои работы. Ты не представляешь, насколько это изменило и обогатило мою жизнь. Я много ездила по стране, встречалась с разными людьми. Думаю, благодаря этому я узнала настоящую Америку. И честно говоря, было бы жалко все это бросить.

Ермакова (С нескрываемой насмешкой). То есть Америка тебе теперь ближе, чем  Россия. Так?

Ирина (С задором). Ты, вероятно, хотела сказать «Процветающая и богатая Америка ближе, чем пришедшая в упадок Россия». А мы с Сергеем, между прочим, не участвовали в том, что у вас произощло. Это был ваш выбор. Зачем же нас упрекать в том, в чем нет нашей вины. Это мы можем спросить, что вы сделали со страной, в которой мы родились, росли, учились, которая послала нас туда, куда сочла нужным...Да, мне нравится Америка, нравятся американцы — самостоятельные, независимые и уверенные в себе люди. В отличии от нас они рано учаться самостоятельно принимать решения, сами отвечать за себя, не надеясь на помощь государства.

Ермакова (С иронией). И рождаются со счетчиком в голове.

Ирина. Расскажу тебе один случай. Я переправлялась из Манхеттена на Статен-Айленд через Залив на пароме, кстати — он бесплатный. Пассажиров было немного, и погода была солнечная. Я сидела на верхней палубе. Напротив меня грелся на солнышке  бомж не бомж, скорее - бедно одетый и плохо побритый пожилой мужчина. Через два кресла от меня сидела старушка и что-то увлеченно ела из пластиковой баночки. Перед самым прибытием этот мужчина встал, подошел к старушке, достал из кармана двадцать долларов, сунул ей со словами «Мэм, купите себе настоящую еду» и сразу ушел, не дожидаясь благодарности. (Дрогнувшим голосом) Меня это так тронуло.

Ермакова. Видимо, сам хлебнул лиха, поэтому и оказался способным на сочуствие.
 
Ирина. Они не охотно дают милостыню уличным попрошайкам, но могут пожертвовать большие деньги на развитие науки, медицины, на госпиталь для малоимущих или приют для больных животных. У нас верх благотворительности — дать мелочь старухам, стоящим возле церкви.

Ермакова. Они, что - уже победили  мафию? У них нет коррупции, наркомании, уличной  преступности?

Ирина. Все это есть. Но так же есть неотвратимость наказания. И независимые суд и пресса.

Ермакова. Полностью зависимая от своих хозяев.

Ирина. С этим есть проблемы, но это их проблемы. Мама, мне не хотелось бы в первый вечер вести эту полемику. Давай будем говорить о чем-нибудь другом...Наши старые альбомы с фотографиями еще целы?

Ермакова. Конечно, куда им деться.

Ирина. Хочу сама пересмотреть и Сергею показать. А где они?
Ермакова. Давно их не доставали. Должны быть внизу книжного шкафа, в моем старом школьном портфеле.

Ирина. (Подходит к книжному шкафу, усевшись перед ним на корточки, открывает дверцы нижнего отделения шкафа) Ученики тебя по-прежнему не забывают? Миша Новожилов, Паша Рычков, Лена Ямашева, Ира Толстикова?

Ермакова. Помнят, не забывают. Аля Смиренина и Лена Семакова всегда телеграммой в День рождения поздравляют. Писем, правда, уже почти не пишут. Но когда приезжают, обязательно позвонят или придут. Иногда  целой компанией заявятся. На прошлой неделе Боря Шестков заходил. Он реставрационной мастерской заведует. Солидный стал. Бороду отпустил.  Да, вот еще! Месяца два назад возвращаюсь я из аптеки. Вечером. Уже смеркаться начало. Только сворачиваю на Колхозную, вижу у китайского ресторана стоит толпа парней. Выпивших. Весь тротуар заняли, не обойдешь. Иду, а сама соображаю, что делать? Там вечно местная шпана собирается. Перейти на другую сторону – показать, что их боишься. Думаю – будь что будет! Иду. Не успела до них дойти, из толпы выходит один и - ко мне. У меня, поверишь, сердце не в пятках, а где-то у самого горла заколотилось. А он мне: «Мария Степановна, здравствуйте. Вы не бойтесь, здесь все свои. Вы меня не узнаете? Я – Вова Стригалев». (Ирина резко поднимается с корточек в полный рост и оборачивается к матери) «Господи, Володя, – говорю –  ты когда вернулся?». Отвечает «Уже больше года снова здесь живу. Собирался вам позвонить, да все как-то не выходило.» Спрашивал об отце, о тебе. Потом как свистнет, смотрю - такси как из-под земли появилось. Заставил меня в машину сесть и велел шоферу домой меня отвезти. Сам адрес назвал. Оказывается - помнит. Возле дома я — выходить, протягиваю шоферу пятьдесят рублей, а он не берет. Мол, уже уплачено.

Ирина. (Изменившимся голосом) Чем он занимается?

Ермакова. О себе он ничего не рассказывал. Сказал, что позже позвонит, но так пока  и не звонил.

Ирина. Как он – сильно изменился?

Ермакова. Не берусь утверждать, что узнала бы его на улице в обычной обстановке. Темнело, особенно и не рассмотреть было. Что могу сказать? Возмужал, погрубел. Но держался просто, естественно. Голос у него громкий. Уверенный. И заметила, когда мы разговаривали, остальные попритихли.

Ирина. Обо мне что спрашивал?

Ермакова. Спросил – где ты, чем занимаешься. Я сказала, конечно, без подробностей.

Ирина. Знаешь, как мы с ним подружились? В пятом классе меня классная послала, как старосту класса, к нему домой. Чтобы рассказала родителям, как он плохо учится. Чтобы они приняли меры… Вот дура была!

Ермакова. Кто?

Ирина. Классная. И я тоже. От горшка два вершка, в пионерском галстуке, с бантами, с этими дурацкими красными нашивками на рукаве, которыми тогда страшно гордилась. Как сейчас помню. Жили они с матерью на проспекте Мира в старом доме. Комната маленькая, но очень чистая. Кровать аккуратно заправленная. На подушках накидка белая вязаная. И мать его, Анна Тимофеевна, так серьезно меня выслушала. Пообещала, что он обязательно исправится. Хорошо Володька в это время у бабки был. А на следующий день мы с ним после уроков подрались. Он мне с угрозами кулак под нос подставил. Я его толкнула, что он на землю повалился. От обиды он в ответ так меня толкнул, что я все колени об асфальт содрала.

Ермакова. Вот оно что. Мама мне в тот раз рассказывала какой ты домой явилась. На следующий день не хотели тебя в школу отпускать, чулки еле на бинты натянули. А ты всем говорила, что с качелей упала. Досталось тогда тебе от нас. А, ведь, правды так и не сказала.

Ирина. А потом мы записались в кружок юннатов. Помнишь, в зоосаде мне собака ногу покусала, и меня на скорой отвезли в больницу на перевязку и делать укол от столбняка. Он поехал вместе со мной и там перед кабинетом врача расплакался. (Продолжает дрогнувшим голосом) От жалости. Вот тогда мы с ним и подружились.

Ермакова. Эх, Вовка, Вовка! Как мы тогда его проглядели. И ведь мог учиться неплохо, и в классе с ребятами дружил.

Ирина. У него мать тогда тяжело заболела. Он никому не рассказывал. Мне только сказал. Мы вместе с ним к ней в областную больницу ходили. Она после операции лежала. Рак у нее был. Палата на двадцать коек. Больничный запах. Когда на улицу вышли, отдышаться не могла. Как там люди выздоравливали?

Ермакова. Может быть он из-за этого пошел магазин грабить? Деньги, наверное, нужны были для поправки матери, а подлец Бахирев этим воспользовался и подбил его на ограбление?

Ирина. Он в школу часто голодный приходил. Жил у бабки, которая попивала. Я помню, один раз, когда мы с ним дежурили по классу, он в парте коржик кем-то недоеденный нашел, так он его съел, даже меня не постеснялся.

Ермакова. Что же ты нам ничего тогда не рассказала?

Ирина. Ну да, он мне этого не простил бы. И чем вы могли бы ему помочь? Он подачек ни от кого не принял бы.

Ермакова. Почему подачек? Можно было как-то поддержать парня. В конце-концов отец мог бы помочь ему устроится на работу, доучился бы последний год в вечерней школе. Помогли бы ему перевестись. А так сломал парень себе жизнь.

Ирина (С решимостью). А знаешь, чего я больше всего боялась, когда шел суд?

Ермакова. Чего?

Ирина. Помнишь, когда дядя Костя вернулся из поездки в ГДР, он подарил Жоре пистолет-зажигалку. Я у него эту зажигалку выменяла на свои пластинки и подарила ее Володьке.

Ермакова. Так, это с ним он пошел грабить магазин?

Ирина молча кивает головой.

Ирина. (После паузы, овладев собой) Вот я и боялась, что, если выяснится откуда у него этот пистолет, то меня тоже посадят.

Ермакова. Он следователю сказал, что выменял его у каких-то пацанов на часы своей матери.

Ирина. Часы он кому-то еще раньше продал, чтобы передачи матери носить.

Ермакова. (С укором) И ты тогда и все эти годы молчала.

Ирина. (С легким раздражением) Говорю же тебе -  я очень испугалась. И за вас, между прочим, беспокоилась. Если бы всплыла история с этой зажигалкой, вам бы тоже, наверное, не поздоровилось. Один директор крупного НИИ, другая — завуч, отличница образования. Оба – идейные коммунисты. А дочь-то оказывается в одной шайке с грабителями. Представляю, что бы у нас дома творилось.

Ермакова. (В раздумье) Да, пришлось бы нам всем непросто. (Пауза) Только как жить после этого со спокойной совестью. Ведь, если бы было доказано, что пистолет этот он не специально для ограбления выменял, то значит и ограбление было не заранее спланировано, а просто момент такой наступил, когда все сошлось так (Ищет слово)... трагически. Думаю, что суд в таком случае мог бы осудить его условно. Кассирша на суде показала, что он ее пальцем не тронул. Бахирев ее ударил, чтобы она кассу открыла. (После некоторой паузы, с душевной мукой в голосе). Ой, как стыдно! Как стыдно!

Ирина. Лучше бы я ничего тебе не рассказывала.

Ермакова. Пойми, мне сейчас стыдно за то, с каким самодовольством я  рассказывала ему о том, как твоя жизнь благополучно устроилась.

Ирина. Тебе, наверное, приятней было бы, если бы я несчастной была!.. Он, между прочим, оттуда мне ни разу не написал. (С примирительными нотками в голосе) Знаешь, мам, давай закроем эту тему. Все равно изменить уже ничего нельзя.

Ермакова. Не удивительно, что не писал. (После продолжительной паузы) Ну, ладно. Все. Иди к нашим мужчинам, пускай они заканчивают свои споры Я немного посижу, потом чайник поставлю.

Ирина, подойдя сзади к матери, останавливается и нерешительно касается пальцами ее плеч, на что та в ответ, не оборачиваясь и молча, машет рукой.

Ирина. (с просительной интонацией) Ты только отцу не рассказывай, пожалуйста.

Ермакова. (по-прежнему не оборачиваясь) Хорошо, не расскажу.

Постояв в нерешительности, Ирина молча выходит.

Ермакова. (говорит про себя) Дочка, дочка. Где-то мы с отцом тебя проглядели.

С усилием встав кресла, выходит из комнаты.

Картина третья

Утро. За накрытым столом сидят Ермаков, Ермакова, Сергей и Ирина. Входит приехавший Георгий. Он умывался и вышел к столу из ванной взбодренным.

Георгий. Всем утра доброго. Полушайте, родичи! Вы живете как римские патриции. Под ваши окна доставили целый зверинец. Когда я подъехал, какой-то раб выводил из загона верблюда.

Ермаков. Хватит паясничать. Здесь не театр. Садись. Мы тебя уже заждались.

Георгий. (Декламирует с чувством, но без пафоса) Весь мир — театр, в нем женщины, мужчины — все актеры... И каждый не одну играет роль.
 
Ермаков. Вылитый Василий Васильевич.

Георгий . Принимаю как комплимент.
(Садится за стол, гремя стулом)

Ирина. Мама,  это правда, что дядя Кома был из богатой семьи?

Ермакова. У его отца, Василия Алексеевича был большой магазин в самом центре. Колониальные и гастрономические товары. И собственный дом - каменный двухэтажный. Он и сейчас стоит, четвертый от начала Советской.

Ирина. А наша бабушка была ему внучкой?

Ермакова. Она была ему племяницей, двоюродной сестрой дяди Комы.

Ирина. Наш дедушка тоже был богатым?

Ермакова. Ты совсем запуталась. Твой прадедушка — Петр Алексеевич служил у своего старшего брата Василия Алексеевича старшим приказчиком. Жил отдельно от него. И к тому-же любил выпить. По этой причине больших капиталов не нажил.

Ирина (Со вздохом). Ну, и пусть. Все равно в революцию все отобрали бы.

Ермакова. Кира рассказывала, что столовое серебро, золото в монетах и драгоценности жены Василий Алексеевич успел спрятать. Но никто не знает куда. Как только установилась советская власть, бывшие слуги привели чекистов, весь дом перевернули, сад и конюшню перерыли, но так ничего и не нашли.

Георгий. Представляю, сколько у нас в старых особняках припрятано  золотишка. Выдавали бы патенты на поиск кладов.

Ирина. Размечтался.

Георгий. Остается развести руками и сказать «Жаль». В самом деле — всем была бы выгода...Если бы я нашел клад, открыл бы, как папа Карло, собственный театр.

Ермаков. Мечта всякого незадачливого актера.
 
Георгий. Разрешите вас поправить, сэр — честолюбивого актера.

Ирина. И кого честолюбивый актер играет?
 
Георгий (Небрежно). В данный момент — никого. Я взял расчет.

Ермакова (Встревожено). Ты уволился из театра? Что случилось?

Георгий (С беззаботной улыбкой). Обычное дело — творческий конфликт между режиссером и актером. Как всегда, более убедительной оказалась более авторитетная сторона.
 
Ермаков. Чем же ты намерен теперь заниматься?

Георгий. Поступлю в наш драмтеатр. Если не удастся, буду таксовать. Если вы не против, поживу пока у вас.

Ермакова (Не скрывая радости). Да, живи сколько хочешь. Квартира большая, места всем хватит.

Повисает тишина. Все чувствуют какую-то неловкость.

Ермаков. Что сидим? Забыли по какому поводу собрались? Давайте за встречу!

Сергей (Неуверенно). С утра оно как-то не привычно.

Георгий. Привыкай, Серега – ты в России. Чтобы светлые капиталистические будни воспринимались с оптимизмом, лучше всего с утра быть «навеселе». Тогда никакие потрясения нипочем.

Ермаков. (Подняв рюмку в руке) Уймись уже. Ну, ребята, за встречу!

Георгий. (Выпивая) Дай Бог – не последнюю!

Ермакова. Георгий, отец просил тебя.

Георгий. Я всего лишь хотел выразить надежду, что наши американские родственники будут чаще радовать нас своими визитами.

Ирина. А вот мы возьмем и останемся.

Ермаков. Вот это правильно! Умница! Не даром говорится: «Где родился — там и сгодился».

Ермакова. Не будем загадывать далеко. Лучше скажите — какие у вас планы на сегодня?

Ирина.  Погода отличная. Давайте все вместе отправимся на пароходе в Кузьминку.

Ермаков. Теперь без собственной машины туда не добраться.

Ирина. На пароходе разве нельзя, как раньше?

Ермакова. Пригородные рейсы сократили. Теперь пароходы ходят только до Гоманихи.
 
Ермаков. Есть неплохая дорога до Сухоногова, дальше — два километра по грунтовой.

Ирина.   Жора, ты нас отвезешь?

Георгий. (Стучит вилкой по рюмке) Только не сегодня. После этого я за руль — ни-ни.

Ирина. Вот вечно ты так! На тебя расчитываешь, а ты...

Георгий.  Если хочешь знать мое мнение, я вообще не советую ехать. Ты  думаешь, Кузьминка та же, как двадцать пять лет назад? Смотри, как бы не разочароваться.

Ирина (С упрямством). Все равно поеду. Для меня Кузьминка — вторая родина. (Обращаясь к Сергею) Мы там пятнадцать лет дачу снимали.

Ермакова. Четырнадцать.

Ирина. Пускай — четырнадцать. А мамина мама, моя бабушка, с маленькой мамой еще до войны там дачу снимала...С крыльца только верхние палубы пароходов было видно. Берег высо-окий.

Георгий. На берегу —  деревенское кладбище.
 
Ирина (оставляет его реплику без внимания). Жора, помнишь, как вечерами ходили на пристань пароходы встречать? Огни в тихой Волге отражаются, и музыка  доносится...Помню жадное любопытство к чужой жизни. А зависти не было...Еще отлично помню, как мы в город  вечерним пароходом приезжали. От набережной по высоченной деревянной лестнице на Муравьевку поднимались, а потом домой шли пешком по темным и таким уютным улицам. И наш дом летом всегда немного незнакомый. Даже в комнатах запах совсем другой...И засыпаешь такая счастливая.

Георгий. (С иронией) А утром – к зубному врачу.

Ирина. Ехидина! Вот ты кто. Будто только за этим приезжали...(Со  сдерживаемым раздражением) И, вообще, как ты можешь так есть? Все подряд: рыба, курица, колбаса, салат, соленые грибы, банан.

Ермакова (Примирительно). Оставь его в покое. Пускай ест как хочет.

Ирина. Мама, я о его желудке беспокоюсь. Нельзя же все сразу.

Георгий. Напрасно беспокоишься . У меня с моим желудком полный консенсус.

Ермакова. Ну, полно. Что вы как маленькие! Предлагаю вам съездить в Богородицкий монастырь. Боря Шестков приглашал. Реставрацию Троицкого собора только закончили. Борис там больше года работал, иконостас восстанавливал. Говорит - фрески после обновления просто замечательные. Стены Васнецовым расписаны, а центральный барабан и неф - Врубелем. Тебе, Ирина, наверное, особенно интересно будет.
 
Ирина. Отлично. Мы с Сергеем непременно съездим. Туда какой транспорт ходит?

Ермаков. Можно автобусом и троллейбусом.
 
Георгий. Я с ними поеду, покажу.

Ермаков. Главное — под экскурсию не угодите. Туда туристов с пароходов автобусами возят. Лучше всего — ехать с самого утра.

Ермакова. Ничего. Борис их встретит.  Я ему после завтрака позвоню.

Ермаков. Раз все решили, давайте теперь за здоровье!
 
Сергей. (Отстраняет свою рюмку) Пожалуй, мне больше не надо. У меня тут еще достаточно.

Георгий. Серега, ну, ты что, в самом деле? За здоровье не выпить.

Сергей. Я выпью, у меня еще полрюмки. Нет, вы только не подумайте чего плохого, я никого обидеть не хочу, просто не привык с утра.

Ермаков. Сказать кому, не поверят: что бы впятером за столом, под закуску одну бутылку не распили.

Георгий (С лихостью). Наливай, батя.

Ирина. (Подставляя свою рюмку) И мне.
Ермакова. И мне...Хватит, хватит!

Ермаков. (Чокается рюмкой с каждым) Ваше здоровье.
Выпивают.

Георгий. (Обращается к Сергею.) Чем заниматься планируешь? Снова куда-нибудь в «прекрасное далеко» отправитесь или дымом отечества дышать придется?

Сергей (Серьезно). Сам еще не знаю. Директор департамента – человек новый. Я, не Бог весть, какая важная фигура, но желающие меня заменить, наверное, имеются. Мы с Иришкой и так старожилами считаемся. Так, что в Штатах навряд ли оставят.

Георгий. Вопрос требует основательной проработки. Тебя ж учить не надо. Презент своему боссу везешь? Своим скажи по секрету.

Сергей. Ничего не везу. Думаю, здесь что-нибудь найду. Сейчас какая разница, где покупать. Что в России, что в Америке – товары одинаковые. Если цены сравнивать: там - таможенные пошлины, здесь - торговые наценки. «То на то» и выходит.

Георгий. Ну, не скажи. Нужно что-нибудь этакое, кондовое, американское. Он откуда к вам пришел?

Сергей. Из Комитета.

Георгий. Ну, тогда все ясно – рыбалка или охота. Фирменный спиннинг с набором блесен или охотничий поставец с винтажными  флягой и стопарями. На худой конец, марочный бренди или виски в фасонистой бутылке с сертификатом оригинала.

Ермакова. Ну, разошелся. Сергей сам знает, как поступить. Может этот, как раз и не берет.

Георгий. Ну, да! Мелкими купюрами.

Ирина. Жорка, я с мамой согласна. Ты – законченный циник и зубоскал. Ты можешь хоть когда-нибудь  говорить серьезно?

Георгий. Нет, меня поражает наш, исключительно русский феномен: априори подразумевать в человеке, носящем форму с погонами, безусловную честность и бескорыстную верность государственным интересам.

Ермаков. Ты хочешь сказать, что все без исключения воруют? Ни за что не поверю! А в Чечне тогда кто с бандитами воюет?

Георгий. Во-первых,  ими как раз ворье и прикрывается. Во-вторых, насчет бандитов не слишком ли...сильно сказано? Президент, как нам известно, предожил брать суверинитет — кто сколько пожелает. А по любой конституции суверинитет должно защищать.

Ермаков. Это он брякнул не подумав.

Георгий (Неожиданно зло). Не подумав? Если бы не добрая воля Шаймиева, от России осталась бы Московия в пределах от Смоленска до Нижнего.

Ермаков. Это с какого перепуга?

Георгий. Да отколись Татарстан, за ним откололись бы удмурты, башкиры, калмыки, весь Северный Кавказ, а дальше — по принципу домино вся Сибирь. И неизвестно, о чем договорились бы Кубань и Дон. И никто бы их не удержал.

Ермаков. Это ты так рассуждаешь. С позиции сверчка за печкой. Я рассуждаю по другому. Ничего Шаймиев не решал. Америке не нужен десяток не пойми откуда взявшихся царьков - обладателей ядерного оружия.

Сергей. Полностью с вами согласен. Америке не выгоден развал России. В противном случае нет гарантии, что ядерное оружие не попадет в руки, скажем так, недружественных Америке режимов.

Ермакова. Перестаньте спорить. Будто от ваших споров что-то изменится.

Ермаков. Хорошо, мать. Кстати, об оружии. Георгий, отвези меня в субботу к Алексею Потапову.

Георгий. Изволь, отвезу. Зачем, если не секрет?

Ермаков. Решил отдать ему свое ружье со всем приданым.

Георгий. (С удивлением) Ты что!? Серьезно?

Ермаков. (машет рукой) Отохотился. Вон мать может подтвердить - даже лев разбудить не может. Отдам ружье Алексею – последнему охотнику в нашем роду. Правда, он больше все по мелочи: зайцы, утки. Ну, уж, как есть. Теперь — его черед владеть.

Георгий. Перед тем как отдавать, дай в последний раз в руках подержать.

Ермаков (С усмешкой). Прежде не замечал у тебя интереса к оружию.

Георгий. К обычному — нет, это — особенное. (Сергею)  У отца немецкая «трехстволка» Зауэр, которые во время войны делали  специально для летчиков Люфтваффе, воевавших в Африке. Такие ружья входили в бортовой комплект «Штуки» Ю-87 на случай вынужденной посадки. Два ствола гладкие, третий — нарезной.На нем даже клеймо особое есть.

Ермаков. Надо отдать должное немцам: уже больше полста лет ружью, а до сих пор ни одного люфта, и хромированные стволы как новые. Воронение, правда, немного потуснело, да резьба на прикладе повытерлась.

Сергей. (Заинтересовано) Занятно! Как оно к вам попало?

Ермаков. Мой двоюродный брат — Костя Потапов вернулся с войны с двумя орденами, четырьмя медалями, осколками в ноге и этим ружьем. Я с ним с детства «не разлей вода» был, хоть он старше меня на пять лет.  Повсюду «хвостом» за ним таскался...В первый день оба пошли записываться добровольцами. Я за неделю до этого в техникум поступил. Военком тогда меня завернул: «учись, без сопляков обойдемся», а Костя всю войну «от звонка до звонка» прошел. Воевать начал в сорок  первом под Москвой, а закончил в Восточной Пруссии. Сперва в пехоте, потом в мотоциклетном полку, в танковом корпусе.
 
Ирина. А правда, что дядя Костя в московском параде 7 ноября сорок первого года участвовал?

Ермаков. Правда. А с парада — сразу в бой. Да не просто бой, а в штыковую атаку. Он тогда первого своего немца штыком заколол. Не любил про это рассказывать. А мне рассказал. Они какую-то деревню брали. Он немца уже перед околицей догнал. Ударил штыком. Немец заверищал тонко, как заяц.

Ермакова. Федя, не надо.

Георгий. Тебя самого в сорок втором забрали?

Ермаков. В декабре сорок второго. Уже другой военком в Казанское танковое направил.

Георгий. Ты же не на танке, на самоходке воевал?

Ермаков. Нас в сорок третьем как раз к Курску выпустили. Но меня и еще четверых ребят направили в центр переучивания на самоходные артиллерийские установки. В город  Пушкин. Так что мы на фронт только к середине августа попали. Когда немец уже отступать начал. Повезло. К тому времени из моего выпуска ни один не уцелел. Кто ранен, кто сгорел... Наш самоходный полк тогда на усиление Пятой гвардейской армии отправили. И Костя в ней воевал. Мог ли бы встретиться...На фронте земляка повстречать — радость. Перекинешься словом, и будто на минуту дома очутился...Бывало, повстречаются на марше две роты, и пошла перекличка: «Иваново», «Ростов», «Челябинск», «Рязань», «Барнаул». Вся география страны. Иной раз сам не знаешь, где находятся какие-нибудь «Озерки».

Сергей. Федор Никитич, вам самому приходилось «гореть»?

Ермаков. Случалось. Два раза.

Сергей. Войну в каком чине закончили?

Ермаков. Отечественную — в звании майора.

Ирина. Ты после войны в Китае был?

Ермаков. Сначала с японцами воевал, потом еще год инструктором в Китайской Народной Армии. Я домой только в сорок седьмом вернулся. Отец в сорок шестом умер. Костя моей матери тогда здорово помог. Потом меня в партшколу направили. Когда вернулся, снова с Костей сдружились. Вместе на охоту ходили. От отца «тулка»-двустволка осталась. Потом у Кости проблемы с ногами начались. Поначалу осколки не мешали, а с возрастом стали беспокоить. С палочкой стал ходить. Какая уж тут охота. Тогда он мне ружье и отдал...Вот так оно ко мне попало...Теперь самое время вернуть его наследнику — Алексею. (Георгию) Так что, обижайся-не обижайся, а  решения своего я не отменю.

Георгий. Я и не обижаюсь. С чего ты взял? Только чего спешить?

Ермаков (Твердо). Я не хочу откладывать «на потом».

Возникает небольшая пауза.

Сергей. Интересно, сколько такое ружье на сегодняшний день может стоить?

Ермаков. А сколько стоит скрипка Страдивари?

Георгий. Ну, батя, ты хватил!

Ермаков. Для настоящего охотника – это тоже самое.

Сергей (Настойчиво) Нет, кроме шуток?

Георгий. Тысяч десять, я думаю, потянет.

Сергей. Рублей?

Георгий. Зеленых.

Сергей. Ничего себе!

Ермакова. Охотники, чай  пить будете или погодя?

Ермаков. Я, Маша, потом попью. (Коротко треплет Марию Степановну по плечу) Спасибо. Пойду - прилягу, почитаю. (Медленно встав из-за стола, выходит из комнаты)

Ермакова. (Возвращаясь взглядом от спины мужа к сидящим за столом) А вы, молодежь?

Георгий. Я, пожалуй, «пас».

Ирина. Я тоже не хочу.

Сергей. Спасибо. Все было замечательно.

Ермакова (Встает из-за стола). Раз так, убирайте сами. (Ирине) Так, мне Борису звонить?

Ирина. Да, позвони, пожалуйста.

Ермакова выходит из комнаты.

Ирина. Отец, кажется, расстроился. Не нужно было этот разговор про дядю Костю, про ружье заводить. (Обращается к Георгию) Жорка, ты чего молчишь?

Георгий. (Пожимает плечами) Он сам его начал. Понятно, жаль с таким ружьем расставаться.

Ирина. (Начиная сердиться) Ты не финьти! Я же чувствую, ты что-то знаешь и скрываешь!

Георгий. (Оглядываясь на дверь) Вообще-то не велено тебе говорить. Не выдашь?

Ирина. Говори.

Георгий. Дай честное слово.

Ирина. Честное слово, не выдам.

Георгий (Приглушенным голосос). Отец серьезно болен.

Ирина. Я так и знала. Что у него?

Георгий (Еще тише). Рак. Только не реветь!

Ирина. А операция?

Георгий. (Отрицательно качает головой) Отец отказался. Сказал: «пока ноги носят, не хочу раньше времени превращаться в обузу для всех».

Ирина. А облучение, химию? Надо же что-то делать!

Георгий (С досадой). Тише...Поздно. Метастазы пошли. Ты Соколова Леньку помнишь? Школу на год раньше тебя кончал. Он теперь главный  городской онколог. Сказал, что поздно. От химии сразу ослабеет. Не больше трех месяцев давал. А отец полгода уже продержался. Твоего приезда очень ждал. И тебе не велел говорить. Так что ты, пожалуйста, постарайся ради его спокойствия делать вид, что по-прежнему ничего не знаешь. Договорились? Ты меня слышишь?

Ирина. Да.

Георгий. Что «да»?

Ирина. Слышу.

Сергей. А он знает сколько ему...оставалось?

Георгий. Все знает.

Ирина (всхлипывает). Бедный мой папочка!

Георгий. (Решительно) Ну, вот, что. Сейчас убираем со стола. (Ирине) Ты приведешь себя в порядок и будешь держать себя в руках. А потом поедем в монастырь. Поняла?

Ирина, склонившись над столом, молча кивает головой.

Георгий. Тогда за дело. Сергей, помогай.

Поднявшись, Георгий и Сергей начинают убирать со стола. Ирина, через силу сдерживая слезы, присоединяется к ним. Все выходят из комнаты.

Картина четвертая

Городской парк. Высокий берег реки. На скамье рядом с обрывом сидит Ирина в голубом сарафане и широкополой шляпе, с фотокамерой на коленях. Смотрит на реку. Появляются Стригалев, архитектор, следом за ними - молодой человек крепкого телосложения с обритой «под-ноль» головой, в кожаной куртке и солнцезащитных очках.

Архитектор. (Останавливаясь неподалеку от скамьи, на которой сидит Ирина) Павильон поставим вот на этом месте. (Указывает пальцем на бумаги в раскрытой папке) С той стороны будет стойка. Поставим кофейный автомат, холодильники для напитков и мороженого. Здесь – столики с видом на реку. Вход будет справа. Дорожку выложим щебнем. Пару раз пройдем укатчиком — утрамбуем. Запитаемся от того распределительного щита, бросим тридцать метров «воздушки» для освещения, на холодильники и автомат. Заземление сделаем простое: забъем четыре арматурины потолще и соединим металлической полосой. С энергонадзором я договорюсь. Хорошо, что с водопроводом возиться не надо.

Стригалев. Что еще?

Архитектор. Биотуалеты нужно поставить.

Стригалев. Так в парке есть общественные туалеты. Отсюда — ста метров не будет.

Архитектор. Придется свои ставить. Иначе санэпидстанция не согласует.
Ерунда. Поставим две кабинки. Одну - для мужчин, другую – для женщин.

Стригалев. Одной — общей обойтись нельзя ?

Ирина. (Не оборачиваясь) Никаких «общих». А для женщин две кабинки.

Архитектор. (Подходя ближе к скамейке) Простите, что вы сказали?

Ирина. (Медленно поворачивая голову и глядя на него через плечо) Я сказала – для женщин две кабинки. А то вечно очереди. Поймите, что это унизительно. Вообще, кому пришла в голову эта дурацкая мысль – ставить какую-то забегаловку на том месте, где люди привыкли отдыхать.

Стригалев (Подходя к скамейке). Мне пришла. Только, чем же она дурацкая?

Ирина. А где же люди будут сидеть, любоваться на реку, на пароходы, на закат?

Стригалев. За столиками моего кафе. Согласитесь, красивый закат — это одно, а красивый закат с чашкой ароматного кофе — совсем другое.
Ирина. Не сомневаюсь, что закат войдет в стоимость вашей чашки кофе.
Стригалев (Иронично). Не нужно думать о нас хуже, чем мы есть на самом деле. А вы, прекрасная незнакомка, простите, кем будете?

Ирина. (Изящно выпрямив руку, указывает в низ) Турист. Вон с того теплохода.

Стригалев. (Взглянув вниз с обрыва и обернувшись к Ирине) Тогда вам нужно поторопиться. Команда на теплоходе явно готовится к отплытию.

Ирина. А я решила остаться в вашем городе. Представьте - он мне понравился. Может случиться такое? Вы как думаете?

Архитектор. (С искренним беспокойством) А вещи? Надо успеть с теплохода ваши вещи забрать.

Стригалев. (Не обращая внимания на его слова) Мы будем только рады оказать гостеприимство такой очаровательной женщине.
Ирина. Хотелось бы уточнить: «мы» — это кто?

Стригалев. Меня зовут Стригалев Владимир Геннадьевич. Бизнесмен. Депутат городской Думы. (Делает знак охраннику. Тот подходит и подает Стригалеву «барсетку». Стригалев достает из нее визитную карточку и отдает ее Ирине) Вот, возьмите. Если вам что-то потребуется в этом городе, покажите мою визитку – и все решится. Кстати, где вы собираетесь остановиться? В нашей гостинице — не советую: тараканы, отвратительная кухня, проблемы с канализацией и прочие признаки полного запустения.

Ирина. В таком случае, посоветуйте, где мне найти приют.

Стригалев. (Присев на скамью рядом с Ириной и положив левую руку на спинку скамьи за ее плечами, указывает рукой за реку) Видите на том берегу реки пристань яхт-клуба? А выше и чуть правее — белый двухэтажный дом? Там я живу. Между прочим, в настоящее время совсем один. С удовольствием предоставлю в ваше распоряжение гостевые аппартаменты...Если вы не возражаете, конечно.

Ирина. С каких это пор ты, Стриж, «слободским» стал?

Стригалев (В растерянности) Что?!...Погодите…Подожди. Сейчас я…

Ирина. (Торжествуя) Могу дать подсказку.

Стригалев. (С досадой тряхнув головой) Ладно! Согласен! Давай!

Ирина. Мы на спор поплыли через Волгу. Я переплыла, а у тебя на середине ногу судорогой свело, и тебя забрали в лодку.

Стригалев (Изумленно) Ирка! Ты!...(С нескрываемым восхищением) Какая же ты стала!

Ирина. (Не скрывая, что польщена произведенным эффектом) Какая?

Стригалев. Сказать «красивая» — будет мало. Сногсшибательная! Не обидишься?
 
Ирина. Не обижусь.

Стригалев. Когда приехала?

Ирина. Три дня назад.

Стригалев. (Обернувшись к архитектору) Борис Лазаревич, на сегодня   — все. Делай, как договорились. Да! Планируй три кабинки. Две — для дам. (Обращается к Ирине) С кем-нибудь из наших уже виделась?

Ирина (С довольной улыбкой). Только с Борей Шестковым.

Стригалев. (С досадой) Ну, «Шесток»! Что же он, змей, мне ничего не сказал?!  Я ему припомню!

Ирина. (Примирительно) Просто — не успел. Мы только вчера у него в монастыре были.

Стригалев. Ты не одна приехала?

Ирина. С мужем.

Стригалев. И дети есть?

Ирина (Кокетливо). Пока не обзавелась.

Стригалев. (Заложив руки за голову и глядя за реку) Ну, какой он тогда муж.

Ирина. Вот еще!

Стригалев. Кто он у тебя?

Ирина. Дипломатический работник.

Стригалев.  Ах, да-да. Мне Марья Степановна что-то говорила. Мы с ней как-то встретились на улице...случайно. (После паузы, не дождавшись ответа Ирины)  В больших чинах?

Ирина. Муж? Первый секретарь второго класса.

Стригалев. На русский, пожалуйста, переведи.

Ирина. У военных — это было бы больше, чем майор, но меньше, чем подполковник.

Стригалев. Мудрено. (Дерзко)  Но не сказал бы, что очень важная птица.
 
Ирина (Сухо, стараясь скрыть досаду) Это смотря, где и чем заниматься.

Стригалев. Может быть....(Испытующе глядя на Ирину) Ты у Бориса спрашивала обо мне?

Ирина. Спрашивала.

Стригалев (Нарочито спокойно) И что он тебе сказал?

Ирина. Сказал, что ты стал таким «крутым», что крутее не бывает. Некоронованный царек местного масштаба.

Стригалев. Положим, он ошибается. (Твердо) Еще как коронованный. На счет местного масштаба – это, тоже, временно... Ты за границей сколько пробыла?

Ирина. Семь лет.

Стригалев. Значит, самое интересное пропустила...Наверное, успела заметить, какие у нас перемены? Как тебе город детства? Так сказать, родные пенаты.

Ирина. По-моему пенаты напуганы и сдались. Город кажется таким... потертым и запущенным. Эти безобразные киоски на каждом шагу. И еще — семечки. Кошмар! Шелуха повсюду, особенно на остановках. Мне в детстве бабушка рассказывала про Гражданскую войну: в точности так же было. Барахольщики и семечки. Если бы не река с этой набережной, то – хоть плач. Города, как люди, от бедности сразу дряхлеют и опускаются. (Мечтательно) Будь у меня огромные деньжищи – не пожалела бы, чтобы вернуть улицам и домам прежний, пристойный вид.

Стригалев. Не сгущай краски. Не все так плохо, как тебе кажется. Новое тоже строится.

Ирина. Ты свой особняк имеешь ввиду?
Стригалев. (С ухмылкой) А ты не изменилась! За словом в карман не лезешь.

Ирина. (Пристально глядя в лицо Стригалеву) А ты сильно изменился?

Стригалев (С напускным равнодушием). Я? Не знаю. Не помню каким был раньше. А ты помнишь?

Ирина. Помню. Отчаянным. Добрым. И не очень удачливым.

Стригалев. (Натянуто улыбается) Будем считать, что это осталось в далеком прошлом.

Появляется Сергей. Охранник преграждает ему дорогу.

Сергей. (С возмущением) В чем дело?! Там моя жена!

Ирина и Стригалев одновременно оборачиваются.

Ириной. Мой муж.

Стригалев (Охраннику) Соловей, пропусти!

Стригалев встает навстречу подходящему Сергею.

Сергей. (Ирине, нарочито игнорирую присутствие Стригалева) Извини, немного задержался.

Стригалев. (Протягивает Сергею руку) Стригалев Владимир. Школьный товарищ Ирины…Федоровны.

При рукопажатии Стригалев, упорно глядя Сергею прямо в глаза, насильно удерживает его руку в своей руке.

Сергей (Против воли). Рад познакомиться. Сергей Сергеевич Бобышкин.

Что-то дрогнуло в лице Стригалева и тот час пропало.

Стригалев (Сергею с вежливой улыбкой). Вот — неожиданная встреча. Не виделись... (Оборачивается к Ирине) лет двадцать, наверное? (Сергею) Хотелось бы восстановить, как у вас, дипломатов, принято говорить,  дружественные отношения.  Надеюсь, вы ничего не имеете против?

Сергей. (Пожимает плечами, искоса глядя на неопределенно улыбающуюся Ирину) Нет.  Впрочем, мы...

Стригалев, перебивая и не давая договорить, крепко берет Сергея за плечо, от чего тот слегка морщится, но терпит.

Стригалев. Знаете что? У меня - предложение. (Ирине) Ирина, помнишь, когда еще автомобильного моста не было, на переправе два речных трамвайчика плавали? Я их в затоне отыскал. Из двух один собрал и восстановил. Всю отделку сменил. Теперь имею для отдыха на природе собственный теплоход. Давайте махнем завтра на моей посудине вниз по реке. Встанем на якорь в каком-нибудь заливчике. Наловим рыбы. На берегу разожжем костер, сварим настоящую уху, приготовим шашлыки. Поговорим «за жизнь», вспомним школьные годы. Вздохнете полной грудью воздух Родины. Ну как, договорились?

Ирина. «Полной грудью» — звучит как-то слишком...многозначительно. Надеюсь, цыганского хора не будет?

Сергей осторожно высвобождает руку. Стригалев даже не глядит на него.

Стригалев (Ирине). Не беспокойся – все будет в рамках приличия. Даю слово. Ну, хочешь - возьмем с собой кого-нибудь из наших: Бориса, Витьку Бобка или Юрку Черниченко, например? Только без девчонок.

Ирина. Этим девчонкам уже под сорок. Как и мне, между прочим.

Стригалев. Ты себя с ними не равняй.

Ирина. (Лукаво улыбаясь) Боишься – прорабатывать будут?

Стригалев. А ты не будешь?

Ирина.  Я – нет! (Выразительно) Сама грешна.

Стригалев. (На мгновение опустив глаза) Я редко с кем из наших встречаюсь. Разве что — с Борисом. Да и то, как говорится, от случая к случаю. Самостоятельный мужик – любит и знает свое дело. Уважаю его...А на разные там встречи с одноклассниками — принципиально не хожу. (Ухмыляясь) Лучше пусть они останутся в моей памяти юными и симпатичными.

Ирина. Поэтому и за реку, в Слободку, перебрался? Вы же всегда «заречных» гоняли, а они, при случае, вас.

Стригалев. И сейчас мелюзга туда-сюда тусуется. «Бей своих – чтобы чужие боялись»…Борьба за лидерство, естественный отбор… А что живу за рекой? Так, название «слобода», как известно, произошла от слова «свобода». Живется там вольнее, чем в городе…Так, договорились насчет завтра?

Ирина (Сергею). Как, Сергей?

Стригалев (Невозмутимо). Правильно. Последнее слово должно оставаться за мужчиной. (Сергею) Я думаю, у нас найдутся интересные для обоих темы для разговора.

Сергей (Нерешительно) Право, даже не знаю.

Стригалев (Настойчиво). А что удерживает?

Сергей. (Ища поддержки, оборачивается к Ирине) Приехали в гости. Давно не видились. У стариков здоровье — «не очень». А тут — сразу куда-то ехать.

Стригалев. Ну, хотите, я позвоню Марии Степановне и Федору Никитичу, и отпрошу вас?

Ирина (Решительно). Не надо. Мы — не дети. Мы принимаем твое предложение. Только, пожалуйста, к ночи мы должны быть дома.

Стригалев. Принято. Условимся так: к двенадцати ноль-ноль быть готовыми. За вами заедут. С собой ничего не берите. А сейчас, извините, мне пора. Федору Никитичу и Марье Степановне — мой привет.

Стригалев кивает Ирине, подает руку Сергею и уходит, сопровождаемый охранником.

Ирина молча подходит к растущей над обрывом старой липе. Проводит ладонью по стволу. Прислонясь к дереву в задумчивости смотрит на реку.

Сергей (С раздражением Ирине). Не понимаю, зачем ты согласилась? На кой черт нам сдалась эта поездка!

Ирина (Обернувшись). А зачем ты заговорил о здоровье моих родителей? Пожалуйста, больше не делай этого.

Сергей. Что я такого сказал? Откровенно говоря, мне не нравится этот твой «школьный товарищ». Ты заметила наколки на его руке? Не удивлюсь, если он окажется местным Аль Капоне. От такого только и жди какого-нибудь сюрприза.

Ирина (Спокойно). Ты мог быть более решительным.

Сергей. Между прочим, могла бы мне помочь...Ты прекрасно видела, как он насел на меня.

Ирина. Успокойся. Эта поездка нас ни к чему не обязывает. И он -  никакой не Аль Капоне.  Только старается казаться сильным и уверенным.  Можешь быть уверенным, он не причинит нам зла.


Картина пятая

Спальня в доме Стригалева. В кровати, опираясь спинами о подушки, сидят Стригалев и Ирина.

Стригалев. Что ты молчишь?

Ирина. А что я должна говорить?

Стригалев. Тебе, что —  не понравилось?

Ирина. Какие вы все, мужики, самодовольные.

Стригалев. Зачем тогда согласилась лечь в постель?

Ирина. Ты весь вечер так красиво ухаживал.

Стригалев. Скажи правду.

Ирина. Решила  отдать тебе долг.

Стригалев. Какой еще долг?

Ирина. Свой очень старый долг…Помнишь пистолет-зажигалку, с которым ты тогда…

Стригалев. Вон ты о чем. И что, все это время из-за этого мучилась?

Ирина. Нет. Только когда, приехав сюда, узнала, что ты вернулся. Но теперь мы в расчете.

Стригалев. А я тебя никогда, запомни, никогда ни в чем не винил. Послушай. Что было бы, продолжай я жить как все? В институт или техникум я не поступил бы – учился кое-как, а замолвить словечко было некому. Значит — «на ремень», потом ПТУ, общага, и вкалывать в спецовке пять дней в неделю от сих до сих. А после? Когда «Горбач» страну грохнул? «Разбирать на органы» ворованные машины? (С горькой иронией) Ты со мной и разговаривать бы не стала. Бросила бы при встрече так,... небрежно: «Володя, не переживай - любой труд почетен». И укатила бы в дорогой тачке.(Накинув халат, поднимается с постели, наливает из сифона в стакан содовую) У вас в Штатах была своя тачка или пользовались казенной?

Ирина (Рассеянно, лумая о чем-то). Своя. Внедорожник «Дженерал Моторс». Мы любим путешествовать.

Стригалев (Одобрительно). Зверь. Круто. Сюда думаешь пригонять?

(Пьет из стакана воду)

Ирина. Нет. Перед отъездом продали.

Стригалев (Вытирает рукой рот). Вот это зря. Продали бы здесь — наварили бы «бабла». Моего «мерина» видела? Есть еще «паджеро», но тот — рабочая лошадка.

Ирина. По местным меркам ты живешь, наверное, богато.

Стригалев.  А по штатовским?

Ирина. Если сравнивать с домами, в которых мне доводилось бывать, — не выше среднего. У них, как правило, в семье по несколько машин.

Стригалев. Ха! А, ведь, я — в натуре богатый человек. Если хочешь знать, подо мной почти все торговые точки города. Вот только «азеров» с рынка осталось выгнать. Ну, это вопрос времени. Чего же мне, по-твоему, не хватает?

Ирина. Насколько я успела заметить, у тебя в доме все какое-то...сборное, кричащее, с претензией на роскошь. Без своего стиля. Уж прости, как у внезапно разбогатевшего провинциального купчика.

Стригалев. А я на твои слова не обижаюсь. Может, ты и права. Времени на все не хватает...Между прочим, я к российскому купечеству самое прямое отношение имею. Тут один местный краевед мое генеалогическое дерево составил. Так по его сведениям я оказываюсь прямым потомком купца первой гильдии Василия Стригалева, наследники которого до революции владели одной из крупнейших в России льняных мануфактур. (Снова наливает и жадно пьет воду)...Даже могилу его удалось обнаружить на кладбище возле церкви Спаса на Запрудне. Я могилу в порядок привел, литую ограду поставил и ремонт самой церкви спонсировал. Бориса к этому делу привлек. Считай — помог ему подняться. (С простодушной гордостью) Зато избран почетным старостой прихода. Понятно, приходится периодически отстегивать попам. Но эти траты себя окупают. На выборах в городскую думу я своего конкурента — зачуханного интеллигентика-коммуниста на сорок процентов обошел. Еще бы – не какой-нибудь залетный выскочка, а местный, потомственный предприниматель.

Ирина. А в классе  ты всем рассказывал, что твой прадед был бурлаком.

Стригалев. (Усмехается) Ну, извини – врал. Помнишь, ты мне книжку Гиляровского давала читать с описанием его жизни. Мне она тогда очень понравилась. Вот и придумал.

Ирина. А сейчас про этого Василия врешь?

Стригалев. Еще чего! В гостиной, над камином, под стеклом это дерево висит. Все честь по чести. Печатью и подписями председателя и  архивариуса городского исторического общества удостоверено. Можешь сама убедиться.

Ирина. Смешной ты.

Стригалев (Неожиданно жестко). Я не смешной. Запомни: я могу быть  каким угодно. Но — не смешным.

Стригалев подсаживается на кровать к Ирине и пробует обнять.

Ирина. Не надо.

Стригалев настойчиво ищет губами губы Ирины, но она, откинувшись назад, выставляет вперед локти.

Ирина (Решительно) Не хочу! Пусти! Слышишь!

Стригалев (Скрывая досаду, отпускает). Хорошо...(Сдерживая, переводит дыхание) Давай поговорим о серьезном...(Говорит медленно, словно проверяя на вес каждое слово) В следующем году я хочу выдвигаться в депутаты Госдумы. И можешь не сомневаться, я им стану. Но тут "бабки" — ненадежный помощник. Для верняка нужно с авторитетными людьми тусоваться. И делать это надо умеючи...Ты всякие там политесы, языки знаещь, на пианино играешь...

Ирина (Перебивает). С детства ненавижу пианино.

Стригалев (Не обращая внимания) И сама — как кинозвезда...Если я предложу тебе...

Ирина (Насмешливо). Стать твоей секретаршей и по совместительству — любовницей?

Стригалев (Спокойно). Нет. Бросить своего ручного хомячка и выйти за меня.
 
Ирина. (Озабочено) Совсем забыла. Как он там? Зачем ты его подпоил? Сначала так хорошо было, а здесь ты как с цепи сорвался. Он же не привык к таким возлияниям.

Стригалев. (С вызовом) А я специально –  хотелось разобраться, что он за фрукт... И чтобы не мешал.

Ирина (Накидывает халат и встает). Ты сейчас глупости говорил, я даже думать об этом не хочу.

Стригалев (Спокойно). Не торопись. Что тебе может дать твой...дипломат второго ранга?...Он тебе даже ребенка сделать не может. Живете на суточные. Сколько в месяц выходит? Два-три косаря баксов? Не густо. Можешь мне поверить, я презираю "бабки", но они — золотые ключи к свободе. Со мной ты будешь королевой. Служанки, горничные, личные парикмахеры, повара — все у тебя будет. Тебе самой ничего не нужно  делать. Лучшие курорты, шикарные тряпки по последней моде, золото, камушки, негры в ливреях будут открывать тебе двери лучших отелей...В конце концов фамилия Стригалева звучит лучше, чем Бобышкина.

Ирина. Я живу под своей фамилией.

Стригалев (Усмехаясь). Тем более, Тебе вообще нечего терять.

Ирина. И чем же я буду должна заплатить за все перечисленные блага?

Стригалев. Ничем. Не помню кто сказал: «Короля делает свита». Ты будешь моей королевой. Просто ты должна быть рядом. Производить нужное впечатление.

Ирина. Я поняла. Ты хочешь, чтобы я была при тебе чем-то вроде твоего шикарного «мереседеса». Нет, Володя, мне такая роль не подходит.

Стригалев. Все эти годы я представлял, как мы с тобой встретимся. И ты уже не сможешь смотреть на меня свысока. Но сейчас ты пытаешься доказать, что ничего не изменилось.

Ирина. Проблема только в этом? Тогда тебе будет интересно узнать, что за эти годы  я тоже многое повидала и научилась уважать людей не за богатство, каким бы огромным оно ни было, а за личные человеческие качества. Так что успокойся.

Стригалев (С досадой, чувствуя привычное превосходство Ирины). Больше ничего не скажешь?

Ирина. Где Сергей?

Стригалев. В гостиной на диване.

Ирина. Пожалуйста, вызови нам такси.

Стригалев (С усмешкой). К чему такая спешка? Хотя бы прими душ. У вас, я знаю, горячей воды нет.

Ирина. Ничего. Холодная вода полезна для здоровья.

Стригалев. Я отвезу вас на своей машине.

Ирина. Нет. Мы поедем на такси. Да, и не вздумай платить за нас.

Стригалев. Ты хочешь меня обидеть?

Ирина (С иронией). Нет. Я поняла, что это опасно.

Стригалев. Дело твое. Я хотел, как лучше.

Ирина. Выйди, пожалуйста. Мне надо одеться.

Стригалев. Хм...Хорошо. Сейчас уйду...Да, что б не забыть. Передай своему ручному хомячку, что мое обещание остается в силе.

Ирина. Какое обещание?

Стригалев. Твой симпатяга-муж захотел стать обладателем ружья.

Ирина. Какого ружья?

Стригалев. Обыкновенного охотничьего ружья. Он оказался не так безнадежен, как можно в начале о нем подумать. Я обещал помочь ему в этом.

Ирина (Обеспокоено) Прошу, оставь его в покое. Не нужно ему никакого ружья.

Стригалев (Наслаждаясь замешательством Ирины). Я своих слов назад не беру. Обещанное — выполняю...А уж он пускай поступает с ним, как ему вздумается.

Стригалев выходит из комнаты, оставив Ирину в смятении.

Картина шестая

День. Комната. В комнате находятся Ирина и Сергей. Ирина, откинув штору, стоит у окна. Сергей сидит в кресле. Оба молчат. Входит Ермакова. Ирина и Сергей поворачивается к ней.

Ирина. (С тревогой) Ну, как он?

Ермакова.  Все молчит, но видно, что переживает.

Сергей.  Может, валидол ему дать?

Ирина. Ну, что ты говоришь! Какой может быть валидол! (Матери) Ты давление ему меряла? Может быть, «скорую» вызвать?

Ермакова. Сейчас лучше его не трогать. Я ему феназепам дала. Может заснет.

Сергей. (Предупредительно встает с кресла) Вы присядьте, Марь Степанна.

Ермакова садится в кресло.

Ермакова. (Удрученно качает головой) Да, беда-то какая!.. Что же это Георгий не звонит?

Ирина. Наверное, не до этого.

Ермакова. (Сокрушенно) И ты, Сережа, уезжаешь. Проводить тебя как следует не получается. Все как нарочно - в один день!

Сергей. Что поделаешь? Надо ехать.

Ермакова. Ирина, может в магазин сходить надо, купить чего-нибудь ему в дорогу. Я пирожков думала испечь.
 
Ирина. Мама, ничего не надо. Сергей вещи уже собрал. Осталось только покормить его перед дорогой.

Раздается короткий звонок в дверь.

Ирина. Мама, сиди. Я сама!

Быстро выходит из комнаты. Возвращается вместе с Георгием. Следом за ними в комнату входит Ермаков.

Ермаков. Ну, что там? Почему так долго? Рассказывай!

Георгий. Меня в милицию возили. Когда я приехал, там еще следователь был. Меня сразу в «воронок» и в отделение — отпечатки пальцев снимать. После велели ждать, пока следователь не вернется. Прождал больше часа. Потом мне допрос учинили. Попросили никуда из города не отлучаться. Наверное, батя, и тебе придется ехать.

Ирина. Этого еще не хватало!

Ермаков (Ирине). Успокойся, дочка. (Георгию сторого) Что тебе удалось узнать?

Георгий. Я после милиции сразу к Алексею. (Вздыхает) Он говорит, что вчера вечером тете Мане позвонили из пенсионного фонда, попросили ее прийти к одиннадцати часам следующего дня для оформления какого-то пособия. Утром Алексей с Тамарой, как всегда,  ушли на работу. Женька к половине девятого убежала на занятия в колледж. Тетя Маня была еще дома. А в три часа Женька возвращается домой и видит: в дверях торчат ключи, и сама дверь вроде как приоткрыта. Она заходить одна побоялась, позвонила соседям. Когда вошли, увидели - на полу в проходной комнате тетя Маня лежит. Они к ней. Думали - плохо ей стало. Глядят, а голова в крови. Но жива, только без сознания. Вызвали «неотложку». Алексею позвонили. Врач пожилой приехал, осмотрел тетю Маню и говорит: «Надо вызывать милицию». Милиция приехала. Врач ее дождался. Составили протокол. Тетю Маню в больницу увезли. Тут Алексей приехал. Милиционер у него спрашивает: «Что из квартиры пропало?» Алексей, ясно в каком состоянии, вначале по шкафам посмотрел. Документы, заначка пол-«лимона» — все, вроде, цело. Милиционер тогда спрашивает: «Ценные вещи: одежда, женские украшения, аппаратура, фото-, киноаппаратура или компьютер - все на месте?». Алексей ему отвечает — мол, нечего у нас брать. Потом смотрит - дверь в кладовку приоткрыта. Он туда – ружейный шкаф нараспашку. (Отцу) Его двустволка — на месте, а твоего «зауэра»  — нет.

Ермаков (Глухо). Ты думаешь - специально за ним приходили?

Георгий. Скорее всего — так и есть. Кому-то Лёха проболтался. Не утерпел! А охотников до такой вещи долго искать не надо.

Ермакова. Господи, пропади оно пропадом, ружье это, чтобы из-за него человека жизни лишать!

Ермаков. (Хватаясь обеими руками за голову) Мать, хоть ты не рви мне душу!

Ирина. С тетей Маней что? Она пришла в сознание? В какую больницу  ее повезли?

Георгий. Во вторую городскую, на Симоновской. Я Алексея с Тамарой туда отвез. Больше ничего про нее не знаю. Женька дома осталась. Страшно ей там одной...Следователь предполагает, что тетя Маня из дома все таки вышла, а затем по какой-то причине назад вернулась. Тут ее и ударили.

Ермакова. Почему он так решил?

Георгий. У нее на ногах были туфли, а не домашние тапки, и сумка рядом лежала. Да и вор не оставил бы ключи в дверях.

Ермаков. (Ермаковой) Собирайся, мать. Я в больницу, а тебе — с Женей нужно побыть, пока кто-нибудь из родителей не вернется.

Ермакова. Правильно, Федя. Пойдем одеваться (Георгию) Ты голодный. Пойди на кухню - перекуси чем-нибудь, пока мы собираемся.

Ермаков и Ермакова выходят из гостиной.Остаются Георгий, Сергей и Ирина.

Сергей. (Ни к кому не обращаясь) Да! Вот так история.

Ирина (Сергею) Как думаешь, есть шанс грабителя найти? Следователь что-нибудь говорил?

Георгий. (Говорит, рассуждая) Наводку мог дать только тот, кто знал про ружье. Не думаю, чтобы Алексей успел многим рассказать. Прошло всего два дня, как мы с батей ему ружье отвезли...Если опросят всех...Думаю, шансы есть.

Ирина (Говорит, явно нервничая) Ты наивен. Кто  добровольно сознается в наводке?
 
Георгий. У ментов свои методы. Если не заволокитят, то по горячим следам найдут. (Сергею) Извини, Серега. Видишь, как дела складываются. Придется тебе на вокзал самостоятельно добираться.

Сергей. Ерунда. У вас самих теперь хлопот — полон рот.

В комнату входят Ермаков и Ермакова. Подходят к Сергею прощаться.

Ермаков. (Обнимает Сергея) Ну, Сережа, желаю тебе успеха. Помни: не развози, коротко и по существу. Для ответов на вопросы материала у тебя довольно.

Ермакова. Ждем тебя через неделю. Счастливого тебе пути.

Сергей. До свидания. Спасибо вам за все.

Георгий. (Крепко жмет Сергею руку) Тебе, Серега, удачи! Еще увидимся!

Ермаков, Ермакова и Георгий выходят. Ирина идет их проводить, но скоро возвращается и снова подходит к окну, оставаясь спиной к Сергею, снова расположившемуся в кресле. Коротко оглядывается на него и опять отворачивается к окну, кусая губы.

Ирина (Нерешительно). Сергей...

Сергей. Что?

Ирина (После короткой заминки).  Ты есть хочешь?

Сергей. Поел бы чего-нибудь. Я через час буду выходить.
Ирина. Сейчас пойду, разогрею...(После паузы) Сережа...Только ты, пожалуйста, не обижайся...Хочу спросить...и никак не решаюсь.

Сергей. В чем дело? К чему эти околичности?

Ирина. (С отчаянной решимостью) Ты в тот раз ничего не говорил Стригалеву про отцовское ружье?

Сергей (С торопливой готовностью). Нет.

Ирина быстро поворачивается к нему лицом.

Ирина (Со вздохом облегчения). Я так испугалась...Понимаешь...Он тогда сказал, что будто бы ты просил...Будто бы он обещал тебе…(Глядя на изменившееся лицо Сергея, Ирина замолкает)

Сергей (Неожиданно высоким голосом) Я совершенно не помню, о чем мы тогда говорили. И вообще. Кто придает значение пьяной болтовне?

Ирина. Так, ты просил или нет?

Сергей (С нотками оправдания в голосе). Говорю тебе, я ничего не помню. Я был в полной отключке.

Ирина (В отчаяньи). Господи! Господи! Господи! Зачем  я  потащила тебя в эту чертову прогулку.

Сергей. Ты думаешь, что это он...

Ирина, смахивая пальцами выступившие слезы, молча кивает головой.

Сергей (В полной растерянности). Вот черт. Я так и знал. (Ирине с усиливающимся раздражением) Я  еще тогда тебя предупреждал, что он бандит, что от него нужно держаться подальше. Но ты, как всегда, захотела, чтобы было по-твоему. Вот  тебе результат.

Ирина (С готовностью). Да, я виновата. Я очень ошиблась в нем.

Сергей (Удивленный неожиданно быстрым раскаянием Ирины). Ты можешь сказать, зачем ему это нужно?

Ирина (С жалобной интонацией в голосе). Он хочет с помощью шантажа разлучить нас.

Сергей. Как это понимать?... Он, что — сам сказал тебе об этом?

Ирина. (Торопливо) Клянусь здоровьем отца, я не давала ему повода.

Сергей (Сурово хмурясь). Он приставал к тебе?

Ирина. Пробовал, но я его сразу остановила. Теперь он мстит за это. (Переходя на деловой тон) Хорошо, что ты сегодня уезжаешь. Задержись в Москве. А лучше — вообще не возвращайся сюда.

Сергей. Что ты паникуешь?

Ирина. Паникую, потому что, если милиция решит опрашивать всех, кто знал про ружье, то доберется и до тебя. Прошу, как можно скорее добейся нового назначения. Просись куда угодно. Хоть в Африку, хоть в Австралию, хоть к чорту на куличики.

Сергей. Мы отпуск еще не отгуляли. И твой отец? Неудобно...

Ирина.  Чорт с ним, с отпуском. Вызови меня в Москву под любым предлогом. Я не могу и не хочу здесь оставаться. Этот мерзавец не оставит нас в покое. Отцу от этого будет только хуже.

Раздается звонок телефона, стоящего на столике рядом с креслом. Сергей машинально снимает трубку.

Сергей. Алло. Я слушаю...Кто это?... Да, я... Да, уезжаю... Да, по-моему в шестом... Не помню...Может быть...Зачем?...Не стоит, я доберусь сам.

Сергей с трубкой в руке поворачивается к Ирине, которая смотрит на него полными тревоги глазами, медленно кладет трубку на телефон.

Сергей (Не может скрыть своей тревоги). Это он сейчас звонил.  Говорит, что хочет встретиться. Откуда-то знает в каком вагоне и на каком месте я еду.

Ирина (Торопливо). Тебе нельзя с ним встречаться! Он загонит тебя в ловушку. О, Господи. Что же делать?!... (Сергею) Дай телефонный справочник. (Нетерпеливо) Да, вон он — на нижней полке под столешницей.

Выхватывает у Сергея справочник, торопливо листает страницы. Хватает трубку телефона, торопясь, набирает номер.

Сергей (Обеспоконно) Куда ты звонишь?

Ирина (Предупреждающе поднимает руку). Алло, это справочная аэропорта? Скажите, когда ближайший рейс на Москву?...Только завтра. А сегодня будут еще рейсы?...В Петербург? Отлично. Во сколько...Уже идет посадка... А других...Сегодня это последний рейс. Спасибо.

Кладет трубку.Какое-то время сидит, не произнося ни слова. Затем, спохватившись, опять хватает справочник и листает его.
Снова берет трубку телефона, набирает номер.

Ирина. Автовокзал?  Когда уходит автобус в Москву. В двадцать два часа? Могу я заказать билет?... Все проданы. Девушка, миленькая, подождите. Сегодня еще есть рейсы?.. Куда?...Во Владимир. Когда отправление?...Через час. Скажите, свободные места еще есть? ….Да, девушка, мне все равно...Очень хорошо. Вы могли бы зарезервировать для меня один билет...Большое спасибо...Пожалуйста, на фамилию Ермакова. Большое  вам спасибо, девушка.

Сергей (С недоверием). Что ты еще выдумала?

Ирина (Торопливо). Собирайся. Мы должны успеть. Поездом тебе ехать нельзя. Поедешь на автобусе до Воронежа. Оттуда легко доберешься до Москвы.

Сергей (Нерешительно) Может лучше — завтра самолетом?

Ирина. Нет. Если он все знает про поезд, то может узнать и про самолет. У него здесь все куплены. С автобусом, надеюсь, выгорит. Быстро собирайся. Я тебя провожу. Сейчас закажу такси.

Сергей выходит из комнаты.

Ирина не успевает снять трубку, как раздается телефонный звонок.Вздрогнув от неожиданности, Ирина берет трубку.

Ирина. Алло...Ты что вытворяешь?!...Ты знаешь о чем я...А если бы это была твоя мать?......Разве здоровье вернешь за деньги?...Не хочу с тобой разговаривать...Его нет дома...Уехал на вокзал...Я не лгу...Какого чорта ты следишь за нами?...Нам ничего от тебя не нужно...Зачем тебе это?...Ты не боишься, что я обращусь в милицию?.......Это подло.......Я поеду с ним...Тебе же хочется видеть мое унижение. Ты получишь его. Только оставь свою бредовую идею......Хорошо, я попрошу вежливо. (После короткой паузы) Вручая мне свою визитку, ты обещал, что стоит ее предъявить, как все проблемы будут решены. Так вот. Я предъявляю тебе твою визитку и прошу оставить нас в покое. Надеюсь, ты сдержишь свое слово.....Да, я хитрая и эгоистичная стерва, готовая оставить смертельно больного отца, ради спасения собственного счастья. Так, что не обольщайся на мой счет........Даже так? Ты это серьезно?....…..Сейчас я ничего тебе не скажу.......Так, ты дашь Сергею спокойно уехать?...Хорошо. Встретимся на вокзале.

Кладет трубку и замечает собравшегося в дорогу Сергея с чемоданом в руке и сумкой через плечо.

Ирина (Спокойным голосом). Ты собрался? Поставь вещи. Я еще успею тебя покормить перед дорогой. А потом провожу на вокзал.

Сергей (В недоумении). В конце концов, может ты скажешь мне: на чем и куда я еду?

Ирина. На поезде в Москву. Все улажено. Можешь ехать совершенно спокойно.
 
Сергей. Это с ним ты сейчас говорила?
 
Ирина. Ты слышал? Это, кажется, Черчиль сказал «Чтобы спасти Британию, я готов заключить союз с самим сатаной»?  Видишь, прожив восемь лет с дипломатом, я кое-чему научилась. И, знаешь, не придавай значения словам, что давеча я тебе говорила. Я, действительно, разнервничалась и наговорила чепухи. Решай свои дела спокойно....Пойдем, не будем терять время.

Сергей, сложив вещи у стены на пол, выходит из комнаты вместе с Ириной.

За окном раздается продолжительное рычание льва.

Конец