Сердечное предложение

 
   Когда я начинаю рассказывать о своих первых годах в стране обетованной, многие улыбаются и говорят:
— Ну да, можно подумать, за тобой хвостом плелись мужики!
Ага. Прямо по аэропорту, с розами и криками: «Постой!».
Я просто листаю в голове старые плёнки. Иногда — со смехом, иногда — с кривой улыбкой.
Израиль в начале 90-х напоминал разогретую сковородку, на которую один за другим сыпались мы — новые репатрианты. Газеты пестрели заголовками: «Банки грабят новых репатриантов!», «Машканта — удавка на шее!», «Не подписывайте ничего, не прочитав десять раз!»
А мы? Мы подумали: ну ерунда же. С советским опытом выживания, никакой волк не страшен!
И пошли — прямо, смело, на абордаж новой жизни.
  Мы с дочерью быстро сообразили: главное — не шлёпки и не милки шоколадные, а своя крыша над головой.
Квартиру, таки да, купили. Пусть на краю Иерусалима, с голыми стенами, эхом и пылью — но всё-таки нашу. Взяли крошечную машканту, наскребли по сусекам: я продала два бриллианта, которые, по отцовскому совету, провезла в куске мыла. Такое вот еврейское золото. Недостающую сумму добавили родственники — дай им Бог здоровья — и мы стали счастливыми владельцами трёх комнат с малюсеньким балкончиком.
Оставалась мелочь — меблировка.
А где в 90-е искать мебель? Конечно, в газете «Наша страна». Единственной бесплатной на русском, где рядом с заголовками вроде «Пенсионер ищет помощницу» красовались объявления типа «Отдам пианино. Недорого. Играет».
И вот — нужное объявление: «Продаётся мебель. Почти новая». Адрес рядом. Звоню — договариваюсь.
Дверь открыла женщина в теле, типичная бабелевская тётя Соня — только без халы на башке. В глазах — инициативность, в голосе — интонация, будто я ей уже чем-то обязана.
— Мы давно здесь живём, с конца семидесятых, — сказала она таинственно, будто речь шла не о квартире, а о планете. — Мебель хорошая, просто решили обновить. Миша! — крикнула она. — Покажи подвал!
Миша — мужчина лет сорока с выражением лица «я не виноват, это всё мама» — повёл меня вниз.
В подвале стояли шкаф, диван, деревянная кровать, пара стульев — всё с лёгкой эстетикой эпохи Брежнева. Меня вполне устраивало.
— С кем говорить о цене? — спросила я.
Он смерил меня взглядом. Осталось только челюсть проверить.
— С мамой, — ответил он. Ну а как же.
Поднимаемся. Миша что-то нашептал мамаше — и слинял.
Та сразу заискрилась:
— Как вас зовут? У вас есть профессия? А замужем? Чем собираетесь заниматься в стране?
Я опешила. Смотрю — то ли мебель покупаю, то ли замуж предлагают.
— Простите, я сюда мебель смотреть пришла.
— Всё понимаю, — сказала она. — Просто вы нам понравились. Мой сын — врач. Кардиохирург. Разведён. Двое детей остались в Киеве с нееврейкой. А вы — прямо наш типаж!
— Простите, — говорю, — у меня уже есть мужчина. Серьёзный. Израильтянин, третье поколение.
— Бросьте вы его. Миша лучше. Он перспективный!
Вот так. Жениха не видела, а уже знает, кто лучше.
И тут "кандидат" появляется. В руке — бутылка вина.
— Давайте обмоем! — бодро предложил он. — Мебель же!
Ну, да... Как не обмыть "антиквариат". Мы и получше на помойку выставляли — и не требовали ритуала омовения.
Мебель в итоге не купила. Мамаша решила, что перевозить её должна я. А перевозка стоила почти столько же, сколько сама эта рухлядь.
Так мы и расстались. Почти.
Потому что я по наивности оставила домашний номер.
И начались регулярные звонки.
— А поговорить?
— А может, кофе?
— А билеты в кино?
А я уже в это время платье свадебное примеряла.
Последний звонок был за неделю до свадьбы.
— Это Миша, — сказал голос.
— Миша? Приходите ко мне на свадьбу! — бодро ответила я.
Больше он не звонил.
А потом я случайно узнала: он действительно стал одним из ведущих кардиохирургов страны...
Эх, жизнь моя портянка. Был бы сердечный — и врачующий. Ну и что, что с прицепом...
Н.Л.(с)