Эва и Коалыч

  Эволюция (Эва, Эвочка) – излюбленный персонаж моих научных сочинений.
                Чарльз Р. Дарвин.               
               
               

                Часть 1. Муки несносные.

  Народился Коалыч у своей Маменьки совершенно непонятным образом. Вот не было, не было и вдруг – бац и народился невесть откуда… 
А Маменька про это совсем и не рассказывает, спросишь у неё – а она лишь смотрит ласково и мохнатое ушко поглаживает.
И всё приговаривает: "Кукулик мой ненаглядный, моё солнышко, иди лучше поиграй с мальчишками в казаки-разбойники".
 Коалыч радостно с мальчиками по природе носится, только вот очень медленно почему-то, у него всё получается - прыжки, кувырки и прочие движения ловкие.
     А мальчики, как известно, очень в это время вредные, изгиляются* постоянно и обзываются кличками всякими обидными: «тютями», «кулёмами» «дубинами стоеросовыми» да «хухрями немытыми».
Они так и называются "неприличные выражения".
И ещё, мальчишки эти несносные, слова употребляют в очень неприличной форме выражения.
     А Коалыч не может, как они – у него почему-то внутри так устроено, что никак "выражение" языком не выговаривается, а показать руками какое ругательство – очень долго и непонятно для слушателей.
Вот, даже то, чем обычно все какают, другие мальчики называют, как следует, а Коалыч всегда по-своему – "кал" говорит, а по-другому никак не получается.
     Вот мальчишки смеялись-смеялися над ним за такое слово непонятное, да и назвали Коалыча этим словом – Кал для краткости.
А вообще-то у него было совсем другое имя при рождении – это нужно не забыть, спросить у Матушки.
А, точно-точно – вспомнил, Маменька ведь говорила имя Коалыча настоящее – Ганссик Христианс Андерсенс*, а он и забыл совсем, потому что привык к Коалычу.
 
*Прошу не путать с Гансом-Христианом Андерсеном ( известным датским          сказочником - у него нет лишних «С» в имени, да и не похожи они вовсе).

Да ещё в сельсовете после праздников чего-то там напортачили – написали  в метрике имя Коалычу – Калыч Христианс.
Совсем всех запутали кончательно…
     И вот случились однажды у Коалыча муки назоловые* и никак он понять не может – какие они эти муки – душевные или всё-таки физические, но муки ощущает совершенно явственно, это точно.
И такие очень даже серьёзные, нешуточные.
А начались эти муки самые, как раз накануне праздников октябрьских, тогда ещё было резкое погодное похолодание и всем разрешили дома отлёживаться.
     Вот, отлёживался Коалыч, отлёживался, а потом встал по малой нужде дойти до кустика, а внутри вдруг раз – и чпокнуло, вот после этого и получились муки неизвестные.
Посмотрел Коалыч там, где чпокнуло, а там типа щёлочки или трещинки какой-то появилось, как раз пониже пупка на животике...
И теперь постоянно какие-то муки наблюдаются, а что это такое – никто и не знает, сколько ни спрашивал.
     Хорошо, добрые люди надоумили сходить к тётеньке всезнающей, что где-то на Лугу с Мушками возится – видно, хочет она из этих калоедок сделать достойных трудящихся.
Совсем невмоготу было Коалычу добираться в такую даль опасную, а что поделаешь – надо от этих мук назоловых как-то избавиться.
     Потихоньку-полегоньку добрался страдалец до Луга Цветущего, а там никакой тётеньки не наблюдается, лишь мушки интересные кучками летают – цветочки нюхают и лепестки слегка надкусывают.
Вот он и спрашивает Мушку мохнатую: «А вы не видели поблизости одну тётеньку интересную, очень добрую и отзывчивую на муки окружающих?».
– Как же, как же, видела – только он совсем не тётенька, а бабушка настоящая и она счас во-о-н в той стороне находится, в Парке Культуры и Отдыха для городского трудового населения.
Коалыч поблагодарил Мушку мохнатую наилучшим образом и поплёлся быстрым шагом в указанном направлении.
     И увидел вскоре эту бабушку самую – сидит она на скамеечке и с мушками беседу разговаривает.
Коалычу Маменька всегда говорила, что нехорошо влезать в чужие разговоры без деликатного покашливания.
А бабушка добрая всё занята и занята разговорами-объяснениями с мушками любопытными про растения-цветы всякие и про преимущества цветочного рациона перед меню каловым.
Подождал Коалыч ещё чуточку и деликатно кашлянул в кулачок трубочкой сложенный, да поклонился этак приветливо и на животик свой с трещинкой-щёлочкой показывает – вот, мол, проблемка у меня имеется, хочется услышать вашего совета дельного.
     А бабушка на эту деликатность рукой махнула досадливо и продолжает объясняться с мушками недоразвитыми.
Ну, что тут поделаешь – присел тогда Коалыч под кусток развесистый, а потом и прилёг на минутку, чтобы время скоротать, да сил набраться на дорогу обратную.

*Изгиляться – издеваться, изощрённо, зло и длительно высмеивать, унижать.
*Назола – тоска, грусть, досада, огорчение.

                Часть 2. Спасибо, бабушка.

Поспал чуток – часок, а может, и больше, а как проснулся – не поймёт никак, где это он вдруг очутился?
Покрутил-повертел головой в разные стороны и вспомнил, для чего сидит здесь, с какой задачей жизненной.
Посидел, подумал слегка и придумал очень хитроумное решение – надумал купить бабушке красивое пирожное и тогда она, уж точно, не отвертится.
     Быстренько "слетал" в лавку конфетную, купил пирожное самое красивое, с розочкой кремовой и принёс бабушке, слегка запыхавшись.
Ну, кто же откажется от такой прелести, от такого изделия кондитерского?
     Конечно же бабушка слюнки свои развесила и в 2 укуса всю эту красоту употребила наилучшим образом, а потом потянулась как котёнок на солнышке для улучшения пищеварения, отряхнула с платья крошки сладкие и говорит: «Ну пошли, не будем же тут на людях разглядывать эту самую твою щёлочку-трещинку, найдем укромный уголок какой – там и решим, что и как устроить поэстетичнее».
Отыскали уголок укромный около скульптурки с наглядной агитацией за девичье веслование,  где совершенно никого не прогуливается…
     Вот теперь стоят они вдвоём с бабушкой в укромном закоулочке и обсуждают всякие симптомы и способы лечения.
– Ну-ка дай гляну – чё тут у нас деется? Тэк, тэк, тэк… А как, говоришь, имечко твоё от рождения?
– Коалычем все прозывают и в сельсовете так записано, и на учёт поставлено, а Матушка говорила, что главное моё имечко – всё-таки Ганссик Христианс... Андерсенс.
– Вот что, дитятко, по всем наружным показателям и не какой ты не Коалыч получаешься и, даже, не Ганссик-Христианс, а самая, что ни на есть, натуральная Коала-девочка.
– А как же так, бабушка, я и в метриках всяких записан мальчиком и на воинский учёт в сельсовете меня поставили как Коалыча или Кала? Не помню уж точно...
– Вот так и получается неразбериха дальнейшая, когда делают, понимаешь, реконструкцию подпольную, без учёта прогрессивной реалии. И вообще, расскажи-ка мне историю своего рождения для ясности понимания.
– Я и не помню совсем, как выродился, помню только – бац! И вот я уже тут, на этом свете обитаюсь, а рядом Маменька радуется и больше и не помню ничего памятного – народился и народился, как-то так.
А Маменька всё время «кукулик мой» называла и за ушки теребила мохнатые и приговаривала: "Вот вырастешь и поженишься, и пойдёшь от меня со своей женой куда-нибудь, а я одна останусь, без моего птенчика ненаглядного".  Вот разве так говорят про девочку?
– А чего это у тебя имя такое чудно;е?
– А-а-а, это в сельсовете напутали, когда записи свои делали. Я с мальчиками очень люблю дружить, а они такие все быстрые, бегают и всё время ругаются, словами нехорошими обзываются…
– А как они ругались-то?
– Ну, по-всякому – кулёмой, тютей недоделанной, и ещё, слово такое... Мне очень оно не нравилось.
–  Ну, ты мне-то можешь сказать слово это?
–  Нет бабушка, не могу как раз, язык не поворачивается, я его потом на слово "кал" переделал, а мальчики пуще прежнего смеяться начали – показывают на меня пальцами и говорят гляди, а это Кал вылитый!
Я Маменьке рассказал про это обидное, а она говорит: " Ну какой ты Кал, вот глупенький – ты у нас вылитый Ганссик Христианс Андерсенс».               
А мальчики всё равно Калом обзываются, а потом и все остальные жители стали употреблять такое обращение.
И в сельсовете, когда на военный учёт ставили, вместо Ганссика написали Кал и то с ошибками – написали Коал какой-то, видно, после праздников майских у них что-то в голове испортилось. Так и стали меня называть с тех пор Коалычем. 
– Ясненько… Надо будет как-нибудь в ваше Село наведаться – посмотреть, что за мальчики там бегают... такие шустрые. И на Маменьку твою тоже взглянуть хочется.  Ой, чувствую я – развели там полную самодеятельность... Ну, а теперь давай, показывай свою трещинку.  Тэк, тэк, тэк… А шелушение было какое? Или какой-нибудь зуд с покраснением? И никто посторонний туда не заглядывал, не интересовался, как оно сделано?
– Нет, такого не было – ни шелушения, ни заглядывания, я и сам, когда почесать там хочется – обязательно помою лапки мылом хозяйственным, а тогда уж чешусь, сколько душе захочется.
– Ну, что же, моя хорошая, видать это абстиненция какая-то – ты вот что на завтрак кушаешь?
– Ну, эту, как её – ну, травка такая пахучая с лёгким медовым привкусом… ну, она ещё по буеракам растёт и на пустырях за сараями.
– Это чё, конопля, что ли?
– Ваша правда, бабушка, самая что ни на есть конопля чистая.
– Вот что, милушка, если хочешь избежать шелушения, покраснения, чесотки и ещё какого-то кожно-венерологического – прекращай жевать что попадя, нужно тебе переходить на чистый лист эвкалиптовый для сохранения своего вида эволюционного.
–  А где же мне взять такой лист в нашей-то губернии? У-у-у-у, бабушка, что же мне теперь – пропадать совсем? И за что мне эти муки непереносимые? У-у-у-у…
– Ты чего нюни-то распустила, дитятко, тут нытьём никак себе не поможешь. Мой тебе совет – сегодня помойся как следует, причешись, съешь пару вареников и всё – больше ни-ни, никакой конопли чтобы на столе не было. А с утра пораньше отправляйся в места произрастания Эвкалиптовых Зарослей.
     Сразу скажу – путь неблизкий и местами связан с неоправданными рисками и потерями, так что решай – хочешь от мук избавиться или будешь и дальше жить, как какое-нибудь животное?
– Ой, да-да, бабушка, не хочу как животное и хочу поскорее от мук избавиться. Можно, я уже пойду, бабушка, а то скоро Маменька с работы придут, начнут звать меня, а я совсем в другом месте обитаюсь.
– Ну, иди уж, дорогуша, удачи тебе! Да не будь совсем уж кулёмою, и не зови меня впредь «бабушка», а зови просто Эва, Эвочка или Эволюция-Бабушка, как нравится. А сама-то прекращай называться Коалычем – запомни, что ты теперь девочка и имечко твоё впредь Коала, а то в два счёта испортишь свою репутацию и отношения с соседями. Всё поняла, дитятко?
Покивала-покивала Коала радостно и вприпрыжку побежала домой к Матушке, а то она, наверное, волноваться уже начала.
               
                Часть 3. Заросли Эвкалиптовые.

А Маменьке решила пока ничего не говорить про своё решение твёрдое – нечего ей расстраиваться раньше времени…
     А утречком с первыми петухами, как говорится, отправилася в путь утомительный до самых густых Зарослей Эвкалиптовых.
Зашёл, значит, Коалыч, а вернее – зашла Коала в эти самые Заросли, а её сразу и спрашивают тамошние обитатели: "Вот только таких умников нам и не хватало, ты пошто припёрлася, у нас таких полные Заросли! А мешок-сумка у тебя имеется? А ты чего такая кулёма несуразная? Как, говоришь, звать тебя? Кыра* деревенская! Ха-ха-ха!"
               
*Кыра деревенская (вят.) – обидное прозвище для женщины, приехавшей в город, но не умеющей сказать и ступить по-городскому культурно.

И ведь никто на "вы" не скажет своё обращение, все только "тыкают", как в камере какой или в общей больничной палате скорой помощи.
И особенно Ехидна вредная изощряется, а Дьявол Тасманийский вообще клыки свои показывает с явною угрозою.
Даже Кенгуру со своими кенгурятами-дуботёлками хихикают и изображают всякие жесты неприличные.
     Затосковала Коала от такого обращения и полезла от этих охальников на дерево ветвистое, очень высокое.
Нашла себе местечко очень удобное, сорвала листочек эвкалиптовый и пристроилася поудобнее отоспаться вволю – лежит, листочек жуёт понемножечку, а он бр-р-р – горечь горькая.
     Пожевала, пожевала и привыкла потихоньку, лежит и всё думает – а чего такие скандальные и недобрые эти местные жители?
Наверное, от условий проживания в сложных широтах климатических. И в долго;тах тоже, наверное.
     Вдруг листики шевелиться начали и из них мордочка симпатичная пугливая выглянула, кашлянула для приличия и говорит: «Разрешите представиться – Кузу* вместе с сумочкой, я тут промышляю немножко по вопросам снабжения моего семейства многочисленного, вы уж не обессудьте за некоторые неудобства доставленные, можно я пройду по вашей веточке?».
               
 *Ку;зу (Trichosurus) — род млекопитающих семейства поссумов.

– Пожалуйста, дорогой товарищ, сделайте одолжение, очень рады вашему прохождению по нашей веточке.
Вот есть же, оказывается, тут и благородные граждане с речью вполне порядочной безо всякого ругательства и оскорблений достоинства существования.
И с таким улучшенным настроением и мыслями хорошими уснула Коала на своей личной веточке.
      Конечно, нелегко привыкать к новым жизненным обстоятельствам, научиться есть пищу незнакомую и налаживать отношения с местными. Коалочка вообще-то по натуре своей очень не любила ссориться и всегда старалася погасить в зародыше всякое проявление экстремизма и расовой сегрегации.
Просто уползала по-тихому из сектора скандального в чащу, куда никто не сунется и жевала свои листики горькие и радовалась душевному спокойствию.
 Иногда, правда, вспоминала Маменьку любимую и чуть-чуть грустила по этому поводу.
     А потом, со временем, присоседился к Коале знакомый симпатичный коаловый юноша, тоже с абстиненцией – видать, Бабушка Эва добралась-таки до маменькиного Села с инспекцией.
 В общем, всё нормально у них образовалося – наладили свою веточку правильного эволюционного развития, деток завели себе и в сумке с ними носятся.
А потому что нашли верное средство от абстиненции. 
Конечно, с помощью Бабушки Эволюции.