Хороший парень

   
 Чего-то пиликало не переставая. Котов остановился перед светофором - оно и запиликало. Мобильник, поди, в соседней легковушке… Но нет, не стояло рядом машин. Ба, так это у него самого верещит! Лежит себе аккуратненькая   черная штучка на заднем сиденье и горланит. Знать, пассажиры оставили.

Они тормознули Стаську возле универмага. Мужик лет пятидесяти, скуластый и черный, как головешка, и две девчонки лет по тринадцати, наружности совсем противоположной. Белесые, словно выцветшая парусина и голенастые, как цапли. Дядька, поди, с племянницами.
- Надо бы, милок, на пляж попасть! …В полтинник уложимся?
- Ну да! – усмехнулся Котов. – Чего нынче полтинник? На сто рублей тянет…
        Дядька взглянул на спутниц и решительно распахнул дверку «Волги»: гулять, так гулять!
- Ты, Зинаида, вперед садись, - скомандовал девчонке   подлиннее, - королевой поедешь, а мы с Наташкой сзади усядемся.
Дорогой дядька кому-то названивал по телефону. …Убери, кажется, от нынешнего россиянина ту бойкую механику - с ума сойдёт. 
А пляж будто плавился от жары, шумел разноголосицей и сидевшая королевой Зинаида невольно скуксила носишко: народу, мол, многовато, подальше бы катнуться! Но дядька отсоветовал:
- Где его сейчас нет? …Разве, что на работе! – и они ступили на крупный, словно дресва, песок.
А Котов развернулся возле палатки с газировкой и помчался по пластилиновому асфальту в город. …Побольше бы таких пассажиров. Сейчас ведь как: плюхнется клиент в тачку и давай вздыхать: и то, мол, не это, и это не так!
                *   *   *
А телефон не умолкал. …Кто же это трезвонит? А может, тот дядька хватился мобильника и теперь ему  названивает? …Как хоть та штука отключается?
Домашний аппарат у Котова был, а вот такого - не было. Потому и командовать им не умел. Да и давно ли эти крошечные крикуны появились? Ну, три, ну четыре года назад… Неплохо бы и самому такую вещицу заиметь. Не болтать без передыху, а лишь по делу звонить. …Но дорогие, зараза! …А может, не отдавать    телефон хозяину?
 И тут же не согласился с той мыслью: не отдавать-то можно, другое плохо. Мысли замучают: и о мобильнике, и о его чёрном, как головёшка, хозяине. А сегодня  и вообще не уснёшь. …Старуха-совесть, как говорит брат Федька,   будет всю ноченьку у дивана стоять. Да-да! …Толкнёт, бывало, брательник пару плит со стройки   частнику, а она, мол, заявится ночью и торчит до утра у подушки.
Про то, что это совесть, Федька век бы не догадался, да бабка-целительница, соседка  по подъезду, возьми и скажи об этом. С Федора, само собой, подачи:
– Замучила, стервоза! - и даже попытался обрисовать  соседке  вздыхающую у изголовья старушонку.
- Повезло тебе! – ответила бабка. – Живет, выходит, Господь в  душе.
- Вот тебе на! – удивился Федька.
Но как только сняли его с плитовоза - сразу изменился: и спит, как убитый, и рожей округлился.
И Котов развернулся бы у Дома пионеров и опять проскочил до заречного пляжа, да вот Серега ему и помешал.
Он посадил того рыжего мужичонку у филармонии. А что, подумал, может ему как раз к речке и надо? Всё не порожняком ехать.   
Но рыжему нужно было в совсем иную сторону, на Олимпийскую. И когда Котов упёрся, отказываясь везти, даже взмолился:
- Ты что, братуха?! Сколько хочешь заплачу! …Выкинешь меня у Солнечного рынка и ладно. Остальное добегу!
И так преданно взглянул в Стаськины глаза, что тот не устоял: сунул заходившийся от звонков телефон в багажник и погнал в микрорайоны. 
Был тот рыжий рубаха-парень и за небогатую временем поездку выложил всё, что имел на душе.  …Живёт, мол, в Свердловской области, едет к сестре:  погостить да  посоветоваться, как матери помогать. Всё, мол, до кучи… Сотняжки по четыре будут ей отсылать, так, поди, и хватит? Мать рядом с его станцией в деревушке живёт. И его к себе зовёт, да он не хочет: на железной дороге работает, бригадирит… И зарплата хорошая: десять тыщ! Столько не пропьёшь…
- А сколько пропьёшь? – спросил Котов. Интересно же, гадство,  узнать, сколько в рыжего водки вольёшь?
- Ну, две… - ответствовал тот, - ну, три тыщи можно пропить. Я ведь по неделе не пью.
- А шеф пьёт?
- Мастер что ли? – пассажир мазнул наружной стороной кисти по лбу, сдвигая кепку. - Нет, Гришка не пьёт. Закодировался. Во, мужик! Только баба - зверюга. …Посажу, говорит, за воровство! Он же как, – пояснил, – шпалы там всякие, гвозди  - всё раньше на сторону толкал. Что, мол, плывёт, то и крючь! Пили частенько вместе. Вот она ему условие и поставила: или – или! …Дедулька один деревенский, что рядом с матерью живёт, взял да его и закодировал. …Тосковал потом, прямо, говорит, жизнь не мила! Пошел опять в деревню к тому деду: раскодируй!
- И что? – Котов даже притормозил от столь необычного поступка горемыки Гришки.
- А ничего… Не могу, говорит, тебя в обратную сторону повернуть! Сила у меня от Бога. А у того все дороги только из лесу, в лес-то, мол, пути нет… Обвыкнешься, мол, сынок, оботрёшься!
- Обтёрся?
- Ну! …Потом мне и говорит: «Кодируйся, Серёга!» Да и баба моя все уши прожужжала. 
 - Тоже, поди, в тюрьму упрятать хочет? – вспомнил Котов  желание Гришкиной супруги.
- Ну… - Серёга помолчал, поскрипел сиденьем и потерянно обронил: - Вот и еду посоветоваться: кодироваться – нет ли? …Я бы и сам не против, - спохватился, – да всех друзей потеряю! В лесничестве, рыбнадзоре…
                *   *   *
А телефон уже больше не верещал. Может, в багажнике-то  он ещё и попиликал немножко, но когда Котов шёл домой из гаража, то  молчал, как убитый. Устал, поди, от воплей или разуверился в   возвращении под хозяйское крыло.
 А зря… Нинка, старшая дочка Котова, вмиг его отвлечённость от жизненной суеты нарушила. Покрутила  наманикюренными пальчиками мобильник, чего-то повысвечивала на его экранчике, да и сказала:
- Какой-то, видать, большой начальник тот дядька: вон сколько у номеров в памяти! А вот, - радостно воскликнула, - сообщение тому, кто его телефон найдёт! Вознаграждение обещает…
- Ты, Котяра, тыщи две с него проси! – раздался из кухни голос жены. – А что?! За спрос  не убьют! …У тебя ведь тоже семья. Соседка Людка потеряла телефон, так какой-то бродяга нашёл и триста рублей на бутылку выпросил!
- Ну да, - вмешалась в разговор дочка. И даже зарделась от негодования. - Как не стыдно на беде наживаться?!
И Котов позвонил тому чёрнявому дядьке по высветившемуся на экранчике номеру. Или жевал хозяин что-то в тот момент, или отчаянно обрадовался находке, но разговор у них получился сумбурный и ладно, что недолгий. Больно уж Стаське было неловко: мог бы ведь сразу привезти мобильник, да вот ту скорую встречу на Серегины деньги и променял! Завтра в девять утра его тот дядька у Дворца строителей будет ждать. Ну и хорошо…
А что до Федькиных сновидений, до его старухи-совести, то не было ей нужды сегодня Котова беспокоить. Спал он  крепко,  хотя и  какое-никакое сожаление всё-таки утром в голове ерошилось: больно уж он к той крошечной «пищалке» привык. 
И потому, как только выскочил из такси, да увидел дядьку с голенастой Зинаидой на ступеньках Дворца, так словно бы в воду прыгнул.
Смотри-ка, ещё и за ручку здоровается… А Зинаида отступила от родича на шажок и с таким любопытством, с таким восхищением посмотрела на таксиста, что тот даже сам себе понравился.
- Ну, брат, выручил! – дядька сжал кулачище и потряс им воздухе. – Прямо от смерти спас! Я ведь в командировку сегодня улетаю, в Москву, а там без телефона - пропадёшь! – И уточнил: -  Вот без этого. Недорогой, зараза, а давно у меня! Все номера внутри: и друзей, и рабочие. …Ну, выручил! – повторил. – Вот возьми! – и выщипнул из пузатой барсетки две пятисотрублевые купюры. – Нет,  - спохватился. Выщипнул ещё одну такую же и прибавил к первым. 
- Не много будет? – ворохнулся Котов.
- Нормально! – отрубил дядька и уже к Зинаиде: - Вот так, дорогая моя, а ты говорила… Здесь не Москва, за копейку не удавятся. – И протянул руку Котову: - Хороший ты парень! …Ну, будь здоров, а то в аэропорт опаздываем! – Хотел ещё чего-то сказать, да не стал. Видать и вправду сильно торопился.