Так не бывает Часть 25

XXV

Оля покрутилась около зеркала. Все вроде получилось хорошо. И платье сидело как влитое, будто и шили его для нее,  будто и не мамино оно было: изумрудно-зеленое шелковое платье, шуршащее при ходьбе, подчеркивающее тоненькую талию и открывающее стройную шею непривычным маленьким декольте у ворота. Узкие длинные рукава были как раз по руке. Волосы приподнятые спереди и с боков падали тяжелой копной на плечи, их упругие завитки блестели золотом в электрическом свете.
- Чудо, как хороша, - произнесла Света, входя в комнату и неся на вытянутых руках синее шерстяное платье.
- Да ну тебя, Света, не придумывай, - смутилась девушка от похвалы сестры.
- Одевайся скорее, через пятнадцать минут Леша придет за нами.
 Света надела платье и стала у зеркала рядом с сестрой. Темно-синее платье очень ей шло. Белый кружевной воротничок подчеркивал нежность ее лица. Платье, ставшее узким старшей сестре, прекрасно подошло младшей. Задорная челка, тяжелая, каштановая, с медным отливом коса, переброшенная на грудь, потемневшие,  ставшие синими глаза в ореоле темных ресниц – она была хороша в расцвете самой первой юной поры.
Глядя в зеркало, друг на друга и сами на себя, девушки, вдруг, рассмеялись, явно довольные своим видом.
- Хватит глазеть в зеркало, - с напускной строгостью сказала Оля, - давай проверим подарки.
Света поставила на стул сумку и стала вынимать из нее приготовленные обеими сестрами подарки. Она аккуратно выкладывала их на стол: набор колонковых кистей: большая, средняя и маленькая для Леши; шерстяной платок для его бабушки и два пакета перевязанных ленточкой, что приготовили сестры друг для друга.
- Все в порядке, ничего не забыли, - сообщила Света, укладывая подарки обратно в сумку.
- Что-то Леша запаздывает.
В прихожей зазвонил звонок.
- Легок на помине, - смеясь, открыла дверь Оля.
- Это кто же легок? – поинтересовался входящий юноша.
- Ты, конечно, - ответила, вошедшая в прихожую с сумкой в руках Света.
Парень замер с шапкой в руках, не в силах ни сделать движение, ни сказать слова. Он как завороженный смотрел на двух девушек, двух сестер, и похожих друг на друга, и разных в то же время. Одно было общим у них. Обе были удивительно хороши, прекрасны даже.
Девушки переглянулись, замешательство Алексея явно их позабавило.
- Леша, очнись, нам пора, а то опоздаем, - Оля   затормошила юношу, - держи сумку с подарками. Девушки, смеясь, стали одеваться.
- Мы готовы, - хором воскликнули они.
- Ну и я готов, - приходя в себя, ответил Леша.
Сначала, на метро, потом, на автобусе друзья добрались до Лешиного дома. Он оказался давно не ремонтированным, похожим на тысячи таких же старых, бывших "доходных" домов, с облупившейся от сюрпризов нестабильной Ленинградской погоды, штукатуркой. Такие дома походили на муравейники, предоставляя крышу и относительные удобства сотням тысяч ленинградцев, живущих в коммунальных квартирах, имеющих общую кухню, коридор и санузел. Жителям таких квартир везло, если, сумев преодолеть различие характеров, привычек, национальностей и полов, находили взаимопонимание и начинали жить большой дружной семьей, такой жизнью, как и обычные семьи: ссорясь и мирясь, ругаясь и прощая друг другу ошибки и слабости, становясь сплоченным монолитом, если у кого-то из соседей случалась беда.
Такая большая, многонациональная и многоликая семья была и у Леши. Около двери, на которой красовалось восемь звонков с табличками под ними, Леша остановился. Показал на один из звонков, под которым было написано: "Демидов".
- Это наш, - сказал он и позвонил. Дверь открыла статная, среднего роста пожилая женщина с гладко причесанными, стянутыми в узел на затылке, черными с сильной проседью волосами. На тронутом морщинками, полном лице выделялись своей добротой и ясностью карие глаза.
- Здравствуйте, девоньки. Проходите, гостями будете, - она впустила оробевших сестер в квартиру.
- Наталия Григорьевна, - представилась она. - Ну-ка угадаю, которая из вас Света. Думаю – это ты, - притянула она к себе смущенную девушку. - Хороша, хороша, будешь мне внучкой. А ты, значит, Оля, - повернулась она к старшей сестре. - Ишь ты, и эта хороша, тоже беру во внучки. Согласны, девоньки? – она обняла обеих и звонко поцеловала сначала одну потом другую.
Все смущение девушек сразу улетучилось.
- Целуйте старую, - смеясь, приказала она, подставляя сестрам обе щеки, на которых они и запечатлели по поцелую одновременно.
- И чего это мы в коридоре остановились, проходите, проходите в комнату.
На девушек из всех дверей, выходящих в большой коридор, по мере их прохождения, смотрели улыбающиеся, оценивающие женские лица.
- И чего вылупились, а? Стыдобина вас не берет! А ну кыш! – беззлобно выругала женщин Наталья Григорьевна. Те, смеясь, скрылись в своих комнатах.
- Вы, девоньки, не обижайтесь на них. Женское любопытство – дело нешуточное. А тут наслышались, что у нас две гостьи молодые, да красивые, вот и любопытно им. А, вот и комната наша, проходите.
Девушки вошли в большую, метров двадцать, комнату. У входной двери под чистой цветной простыней помещалась вешалка. Сестры разделись и повесили на нее свои пальто. Леша зашел следом за ними и разделся тоже.
- Вот на этом диване я сплю, а за ширмой бабушкина кровать. Раритет. Металлическая, на панцирной сетке с  шариками. Хотите посмотреть? – спросил он оробевших девушек.
- Ишь, слово, какое придумал: раритет. Хорошая кровать, служит мне верой и правдой с юности еще моей, - вмешалась в разговор Наталия Григорьевна.
- Балабол, пошел бы помог на столы накрыть, а девочки тут прически поправят, или чего еще. - Леша, смеясь, вышел.
- Вот, девоньки, зеркало в вашем распоряжении. Может еще куда надо? – ласково спросила бабуля, так про себя давно называли ее девушки.
- Вы меня бабушкой зовите, меня тут почти все, кто моложе меня, так зовут, - будто услышав их мысли, сказала Наталия Григорьевна.
- Нет, спасибо, никуда нам не надо, - поправляя прическу около зеркала, сказала Оля, - бабуля, а где Лешины рисунки?
- А вот, часть на стене, часть на полу у стены, часть в этой папке, - Наталья Григорьевна отодвинула портьеру, закрывающую всю стену. Оля   сразу стала рассматривать Лешины работы.
- Света, посмотри, это, по-моему, ты.
Девушка подошла и тоже стала рассматривать рисунки. Целую папку занимали ее портреты: Света с книгой, Света у зеркала, Света с цветком в руке и так далее и тому подобное.
- Света, когда же ты успела позировать Леше? – удивилась Оля, - и когда он успел столько нарисовать.
- Да, не позировала я ему вовсе – смутилась та.
- Это он по памяти рисовал. Приходит от вас и рисует, рисует. Видно модель больно нравится. Да ты не смущайся, ничего здесь плохого нет. Леша, то мой, хороший паренек вырос, чистый, – обнимая Свету за плечи, ласково сказала Наталия Григорьевна.
- Вы ему верьте, девоньки, не обидит, не обманет, это я вам ручаюсь, сама воспитывала.
- Да мы и доверяем ему, бабушка, как родного в семью приняли, даже странно как-то. Само это получилось. Он нам как брат, - сказала Оля. -  А моего портрета не нарисовал?
- Есть, Оля, общий ваш портрет. На мольберте он, - переворачивая стоящий у стены мольберт, сказала Наталья Григорьевна.
Портрет был почти готов. На нем голова к голове были изображены сестры и похожие, и не похожие друг на друга. Обе - юные, красивые, излучающие свет. От их лиц не хотелось отводить глаз, они притягивали к себе внимание зрителей, завораживали своей чистотой. Одна из них не по годам серьезная, с потаенной грустью в глазах, обнимала младшую сестру, и казалось, собиралась защищать и оберегать ее от всех невзгод, которые могут встретиться на их пути. А младшая, клонясь к плечу старшей, была безмятежна в своей юной уверенности, что мир прекрасен и безобиден.
- Как хорошо, - не сговариваясь, в один голос воскликнули девушки.
- Понравилось? – спросил, входя в комнату, Леша, - а я боялся показывать, вдруг не угожу.
- Очень понравилось, Леша, очень, – Оля   чмокнула в щеку, смутившегося юношу.
- Всех зовут к столу, - улыбнулся он, - прошу вас, - галантно поклонившись, парень открыл дверь перед гостями.