Ренуар

           Престарелый Пьер Огюст Ренуар, достигший уже успеха и славы, ставший одним из ведущих художников Франции, после приступа паралича, сидел в инвалидной коляске, в своей усадьбе «Колетт» на Лазурном берегу, в небольшом городке Кань-сюр-Мер в тени дубов, сосен, столетних олив и апельсиновых деревьев с видом на сверкающую синеву Средиземного моря. Ренуар продолжал писать кистью, которую вкладывала ему между пальцев сиделка. Друзья по Школе изящных искусств, Анри Фантен-Латур, Альфред Сислей, Фредерик Базиль, Писсарро и Клод Моне, с которым прежде были исхожены сотни километров и написаны десятки пейзажей бок о бок, практически с одной точки, растворились во времени и пространстве. Лишь Поль Сезанн, из той старой группы импрессионистов изредка навещает его.
           Прекрасные натурщицы сопровождали мэтра всю жизнь, а одна из них ставшая его законной супругой и матерью троих детей Алин Шариго, некогда аппетитная белошвейка, чуть полноватая, но с осиной талией, смазливой мордашкой, вздернутым носиком и прелестным ртом, производившая неизгладимое впечатление на художника, скончалась. «Модель должна присутствовать, чтобы зажигать меня, заставить изобрести то, что без неё не пришло бы в голову и удерживать меня в границах, если я слишком увлекусь» –говорил о ней Ренуар.            
            Проработав до глубокой старости, он всё больше влюблялся в жизнь. В последние годы художник любит наблюдать, как несколько обнажённых натурщиц свободно ходят по его мастерской, смеясь, разговаривая и напевая.
            «Я еще не умел ходить, а уже любил женщин», говорил Огюст. Он считал, что именно женщины приносят в мир красоту и радость, а эти два явления — главнейшие в искусстве. В доме Ренуаров шутили: здесь все служанки со временем становятся натурщицами, а натурщицы – служанками. Огюста всегда окружали женщины, которые беззаветно его любили и заботились о нем. Да, Ренуар любил женщин, и женщины отвечали ему взаимностью. Весь список его возлюбленных мог бы составить увесистую энциклопедию отношений Ренуара. И каждая его любовь была романтической, особенной. Но Габриэль, двоюродная сестра Алин, или попросту Деде, среди них – на отдельном месте. Жена художника позвала её помогать по дому и присматривать за детьми. Однажды Ренуар остался совсем без натурщиц, он уже не выходил из дома, писать было некого – и он начал уговаривать Деде раздеться. Девушка не раздумывая согласилась, она понимала, кто такой Ренуар и что значит для него позировать. Он изобразил её больше 200 раз и в некоторые сложные моменты жизни просто погиб бы без нее.
            Художник говорил, что с годами особенно полюбил «изображать плоть, которая хорошо отражает свет… А, какое удовольствие рисовать женские руки!» и, словно чувствуя недостаточность этого заявления, добавлял: «Если бы Господь не создал женской груди, я бы не стал заниматься живописью!», и часто добавлял: «Перед её грудью можно встать на колени! Выпуклая, твердая, покрытая легким пушком, который отливает золотом, плоть, - это главное. Если ты этого не поймешь, ты не поймешь жизнь и живопись».
            В зрелый период творчества он выработал собственный «фарфоровый» стиль, лёгкой и приятной, слегка салонной живописи. Тогда о нем писали: «Талант Ренуара — столь яркое воплощение жизнерадостного галльского духа, такого искреннего и динамичного, что невольно прощаешь художнику излишнюю сладость, откровенную сентиментальность и даже слабость формы старческих произведений».
            «Картина должна быть приятной, веселой и красивой, да, красивой! В жизни и так слишком много тяжелого, чтобы еще это изображать» — считал Ренуар.

            Сейчас, когда в доме напротив гаснут окна, редкая машина за окном вспарывает тишину, пустеет бутыль черногорской ракии, время то ли останавливается, то ли ползет вспять, или исчезает вовсе, и уже не разобрать, сидит ли в кресле Ренуар, окруженный обнаженными моделями, или это ты сам, верховный жрец в Мухиной слободе раскачиваешься в гамаке у ручья, хороводишь с тирсом и бубном, окруженный подружками, напаренными, вновь рожденными из мыльной пены Афродитами, танцующими и плещущимися в воде, и остается только залить их тела пылающими поцелуями солнца, рассыпать по ним сапфиры густолиственной тени, собрать солнечные лучи в золотистые космы волос и в розовые сгустки женского тела.   
            «La douleur passe, la beaut; reste»  (Боль проходит, а красота остаётся), - сказал когда-то Ренуар Анри Матиссу при встрече.   


18.06.25