Жизнь пройти- не поле перейти

Повесть о семье. Трагедия уходит в прошлое, но она никогда не смогла стереться из памяти.
Праздники в деревне весёлые, особенно летом, на Ивана Купалу. Собрались парни и девчата, водят хороводы, прыгают через костёр, гуляют у речки. У кого уже любовь, а кто-то только пытается завладеть чьим-то сердцем. Евгения, наша героиня, маленькая девчонка, худенькая, быстрая в работе. Наш герой Михей — высокий, работящий парень. Понравились они друг другу, весь вечер гуляли у речки за руки, прыгали через костёр. Женька прибежала домой, щёки зарделись от костра. Сестра пришла раньше неё и уже успела всё рассказать матушке с отцом. Евгению по приходу начали ругать, что она одна гуляла без разрешения с парнем. Женька расплакалась и легла спать. Отец матери приказал смотреть за ней в оба, не дай Бог, принесёт в подоле. Утром спозаранку идти на дойку в колхозе, вставали все рано. Не успела Женька выйти из дома, а Михей уж тут как тут караулил её за двором. Договорились вечером встретиться у реки на качелях. Женька весь день сияла, как начищенная посуда, все вокруг это замечали. Вот настал вечер, и девчонка стала собираться на гулянье, да не тут-то было. Мать строго-настрого запретила, да ещё и дел домашних надавала, до утра не переделать. Ах, как это обидно! Женька села у окна и заплакала. Вся семья разошлась кто куда: отец и мать на огороде, сёстры на гулянках где-то, и только она, нагруженная работой, сидит дома. Взбунтовалась девичья гордость, не послушалась она наставлений матери, переоделась и побежала к реке на встречу, паренёк её уже ждал. Как и вчера, они гуляли вдоль реки, держась за руки, качал Михей её на качелях, больше молчали, смотрели друг на друга и были счастливы. Они даже ещё не поняли, что полюбили друг друга, просто им было уютно и хорошо в обществе друг друга. Евгения даже и думать не подумала, какой переполох дома начался, когда родители узнали, что дочь их ослушалась и ушла. Стало темнеть, и девушка собралась домой. Распрощались у калитки с Михеем, но не успела она войти, как отец выскочил с вожжами и начал стегать дочь почём зря, та от неожиданности заголосила. Михей, услышав крики во дворе, вскочил, подбежал к отцу Евгении и толкнул его, отец упал. Тут заголосила мать, которая была во дворе. Весь двор пришёл в движение, повыскакивали сёстры, все визжали, сбежалось полдеревни. Времена и нравы были серьёзные, разговоры по деревне пошли нехорошие. Отец и рад бы вернуть всё обратно, понял, что сотворил глупость, но дело сделано. Женьку посадили под замок, девчонка никак не могла понять, что она такого сделала.
Прошло два месяца, разговоры по деревне не унимались, но вопрос решился просто.
В один из дней по деревне шли сваты прямо к избе Васильевых. Стук в калитку привёл в движение всю семью. Надо было встречать гостей, да каких гостей, почётных!
Гости с алыми полотенцами через плечо назвали себя сватами. Началась определённая к этому моменту постановка: "У нас купец, у вас товар". Женька, не ожидавшая такого исхода, плакала за домом, перепуганная, ожидая очередной порки. Мать позвала её в дом, велела переодеться, заплела ей косу и велела подать на стол. От испуга девчонка ничего не видела, слезы застилали ей глаза. Она даже голову боялась поднять, посмотреть, кто жених. Вышла на другую половину дома, а вслед за ней вышел Михей, он обрадовал её, сказав, что это он сватается к ней, чтобы прекратить все слухи, которые пошли по деревне из-за получившегося недоразумения. После этого Женька, конечно, начала прислушиваться к разговорам, что велись за столом. Отец говорил, что ещё не замужем две старшие дочери, что надо бы подождать. Но, сам понимая абсурдность ситуации, согласился, понимая, что он сам заварил эту кашу. Договорились о свадьбе после сбора урожая, то есть на октябрь месяц. Жениху и невесте разрешили встречаться. Но после случившегося между Михеем и Евгенией как барьер какой-то встал. Они не рады уже были встречам, обычно стали встречаться у неё в хате, посидят часик и разойдутся. Ночами Женька плакала, она не понимала, зачем ей идти замуж.
Задавала этот вопрос матери, но обратной дороги не было. Так прошёл месяц. В последние недели жених вообще перестал приходить, что тревожило только родителей. Женька радовалась, по-детски думая, что всё наладится само собой.

Вечером из колхозного стада сбежал бык, огромный, бодучий. Такое бывало и раньше, но на людей он как-то не нападал. Женька вечером возвращалась с дойки по дороге, проходила мимо дома, где жил Михей, который был во дворе. Вдруг с соседнего двора из загона выскочил этот чудовищно огромный бычара. Наклонив голову, бык мчался прямо на Женьку. Та завизжала, села на дорогу и, закрыв голову руками, приготовилась к смерти. Михей, увидев это, перемахнул через забор, рванул навстречу быку и повис у него на ногах. Бык, мотая огромной головой, пытался скинуть Михея, но тут подоспели догонявшие быка колхозники, набросили на ноги и горло веревки, и бык встал как вкопанный. А Евгения всё визжала и сидела, накрыв голову руками. Это всё произошло так быстро, что никто не успел ничего осознать. Михея отцепили от быка, так как он намертво вцепился в его рога. Потом Михей, как в замедленном кино, подошел к Женьке, взял ее на руки (она у него на руках была как маленький ребенок) и стал гладить ее по голове, успокаивая. Ее от страха всю колотило, потихоньку в его сильных руках она успокаивалась. Занес ее во двор, и здесь к ней, такой маленькой и беззащитной, испытал такую нежность и жалость, что сердце его на мгновение даже остановилось. Он вдруг понял, что без этой девчушки жить он больше не сможет. Она прильнула к нему, и он тихонько и несмело поцеловал ее в губы, отчего у обоих закружилась голова. Оба они еще были невинными детьми.

С этого дня помолвленные Михей и Евгения почти не разлучались. Везде ходили за ручку: он такой высокий и мощный, рядом она – тростиночка, маленькая и худенькая. И вот настал день свадьбы. Семья невесты хоть и не богатая, но справили кое-какое приданое. А у жениха в соседней деревне раньше жила бабушка, но года два дом стоял без присмотра. Бабушка умерла, а дом ждал новых жильцов. Свадьба была веселая, родители невесты радовались, что слухи прекратятся, родители жениха радовались не очень – квелой им казалась невеста, но сын настоял, да и жить они будут отдельно, смирились. Два дня гуляли две деревни: песни, пляски, гармонь играла то в одном краю деревни, то в другом. Ночевать молодых отвезли в отдельную хату, в которой им теперь предстояло и жить. Всё было как всегда: утром пришли родные жениха – традиция – забирать первую брачную простынь, а жених с невестой всю ночь просидели, глядя друг на друга. Стук поутру испугал обоих: невесту – что про нее скажут, что она распутная, жениха – если он сразу не уйдет от распутницы, ожидают насмешки всю жизнь. Недолго думая, Михей взял нож и проткнул себе руку, вытер о простынь. Простынь забрали, пронесли перед гостями и родней, пару зауважали. Всё плохое сразу отступило, их чествовали и восхваляли, согласно свадебным обычаям. К вечеру на второй день собрали все подарки, сгрузили на телегу, посадили на разнаряженную вторую телегу молодых и отправили в новый дом начинать семейную жизнь.
Так начали свою новую главу жизни молодожены. С утра Евгения встала ни свет ни заря, затопила печь, поставила чугуны на варево. Сварила суп и картошку, испекла хлеб. Михей проснулся от запахов в давно не топленной избе, смотрел на жену, лежа с кровати, и не мог нарадоваться, как всё складно да ладно получалось у его маленькой, молоденькой женушки. Гордость его брала, что не ошибся он, выбрав ее, знал, хорошей женой будет его малышка Евгения.
Так и начали свою семейную жизнь, в любви и согласии. Жена, уважая такого большого и сильного мужа, никогда ему не перечила, мужу стыдно было обидеть маленькую свою женушку. Через год купили корову, и родился сын-первенец. Отец был рад, угощал всех, а Евгения, котораяДо последнего дня ходила на ферму, и первый ребенок ей дался непросто, так как у нее был сильный токсикоз. С трудом она перенесла все эти месяцы, особенно тяжело было первые три месяца. Михей был очень напуган, думал, молодая жена заболела, но деревенские его успокоили, ответив, что скоро, значит, дети пойдут.
А как он переживал и, можно сказать, испугался, когда начались роды! Его выгнали из дома, и он, слыша звериные крики жены, затыкал уши и даже выпил, чтобы только не слышать ее воплей. Еще больше испугался, когда вдруг наступила тишина, и он подумал, что его Евгения умерла. Рвался в дом, а его не пускали, потом вышла соседка и сказала, что у него сын. Радости не было предела, он побежал в поле, нарвал букет полевых цветов и опять рвался в дом, посмотреть на сына и поздравить жену. Сына назвали Петр, крупный бутуз, весь в отца, в год уже пытался помогать то матери, то отцу. Все смеялись, что будет богатырь. Жили небогато, но не хуже, чем люди. Свое хозяйство, работали муж и жена в колхозе. Ребятишки пошли один за другим, любили друг друга Михей и Евгения, а в любви всегда много детей. К 22 июня 1941 года было два мальчика и две девочки. Первенцы были погодками, третьему ребенку было 2 года, а самому последнему не было года. Работы в деревне всегда много, и свое подворье, и колхозное, но жена и муж были работящими, все у них в руках горело. В то утро встали как обычно рано, справили свое хозяйство, выгнали корову, телка и овец в поле с деревенским стадом. А на деревне недавно провели радио, каждое утро начиналось необычно весело. По деревне разносились песни, настроение от этого у всех очень повышалось. А здесь с утра какая-то странная музыка играет, и вдруг диктор объявляет, что на Советские земли напали фашисты без объявления войны. В деревне все замерло. В обед передавали, что фашисты заняли уже Брест и продвигаются очень быстро. Принесли первые повестки на фронт. Над деревней стоял стон и слезы. Ребятишки играли в войну. Некоторые мужики из деревни сами отправились в город добровольцами, разговоры шли, что скоро немцев разобьют и войне конец. Через неделю принесли повестку и Михею, почти всех мужиков с деревни в тот день забирали, по слухам, немцы были где-то близко к Старой Руссе. Всю ночь Евгения плакала, в доме был кавардак, Михей как мог ее утешал, но это мало помогало. С утра приехали машины из города, было объявлено построение. Гул на всю деревню, кто плачет, кто на гармони играет, кто криком кричит. Провожать Михея пришли родные и его, и Евгении, он очень просил помогать жене, пока он на фронте. Вот и последние минутки рядом с любимым мужем, объявили построение и погрузку в машины. Долго бежала Евгения с маленьким сыном за машиной, пока не упала в пыль дорожную, обливаясь горькими слезами с ребенком на руках, долго лежала и рыдала, пока к ней не подошли мать с отцом и не подняли.
Мать и отец подняли Евгению с дороги, взяли ребенка и пошли к стоящим сельчанам, которые тоже провожали своих родных на фронт и не расходились. Кто-то плакал, старики обсуждали, скоро ли будет окончание войны, женщины вели разговор, как теперь жить без мужиков. Евгения собрала ребятишек, родители Михея заторопились домой, предложили Евгении переехать к ним. Но Евгения решила остаться дома, ее мать и отец довели ее до хаты и тоже отправились домой.
Вся работа по дому и в колхозе свалилась на плечи женщин.
Но все понимали: Победа – это главное сейчас в жизни страны.
Вскоре перестало говорить деревенское радио, никто не знал, что творится на фронте, деревня стояла не на основном большаке, поэтому, когда через две недели в деревне появились немцы, все были в шоке, если не сказать, что в ужасе. В первый день сначала появилось много немцев На мотоциклах потом пошли танки, а в деревне осталось немцев человек 50, остальные пошли все дальше, видимо, на Старую Руссу. Немцы повыгоняли жителей из их домов, устраивались надолго, хозяйничали, убивали скот, птицу, испоганили огороды. Колхозную скотину угнали наши, когда еще мужики были дома. И теперь население деревни прятали от немцев и коров, и поросят недалеко в лесу. Каждый день тайком пробирались, чтобы подоить коров, чтобы хоть как-то накормить детей. Но вскоре немцы выследили и коров, и поросят, не стало. Деревню, где жили родители Михея и родители Евгении, сожгли дотла, всех жителей согнали в одну избу и подожгли. От этой вести у Евгении пропало молоко, ей не верилось. Она бегала втихаря, оставив детей в бане, где они теперь жили. Но ужасная картина предстала перед ней: вместо деревни и домов, только ветер завывал в печных трубах, в когда-то дружной и веселой деревне. Ополоумевшая от горя Евгения вернулась домой к детям. Соседки помогали чем могли, но редко в какой избе не было детей. К началу зимы с продуктами стало совсем туго. В огороде фрицы все перепортили, запасов не было, отобрали кур, и когда-то полные скотом сараи стояли пустые. Пришла соседка, поведала, что ходят меняют товар, не нужный пока, на продукты в Шимске. Евгения решилась от отчаяния идти, детей надо чем-то кормить. Старших двух своих деток, первенца и вторую доченьку-погодку, оставила с соседкой. Та обещала приглянуть за детьми. А двоих пришлось взять с собой. Но так, как было задумано, не получилось. В дорогу пошла с соседками, но, не доходя до Шимска, их остановили немцы и заперли в сарае. Оказывается, где-то подорвали поезд, искали партизан. Евгения вся извелась, и с ней дети голодали, а что было с детьми дома, она представления не имела. Выпустили только через две недели, кое-как обменяв свой товар на немного хлеба и круп, чуть ли не бегом Евгения бежала с детьми домой. Материнское сердце чуяло беду. Подходя к деревне, она уже знала, что что-то случилось с ее детками, непоправимое. Ноги отказывались идти, подойдя к своей бане, она увидела замок, который висел на двери, дом соседки был сожжен, она сама висела на дереве у дома. Мать схватила топор и стала срывать замок с двери бани, где она оставила своих деток, открыв дверь, она упала без сознания, ее первенец и доченька были мертвы. Никто их не покормил, пока ее не было, соседку убили, и никто не знал, что дети оставлены с ней. Долго она пролежала без сознания, пока не очнулась от плача еще своих двух детей. Дочка Нина привела старушку, которая не побоялась пойти с девочкой, младший Вовочка сидел и плакал рядом. Обезумевшая мать должна была похоронить своих детей. Она взяла лопату и стала копать могилы на берегу, чтобы немцы не видели. Соседка-старушка детей, которые остались живы, забрала пока к себе. Несмотря на то, что немцы запрещали выходить на улицу, соседка-старушка прислала помощь Евгении, боясь, что та может что-то сделать с собой или с немцами. Со стороны она выглядела безумной, выкопав могилы, перенесла детей на берег. Евгения сидела и гладила их маленькие головки, целовала их посиневшие и изуродованные смертью щечки, разговаривала с ними, упрекала себя, что не сберегла их. Закапывать деток она не торопилась. Она сидела и разговаривала с ними, как будто они были живы. Это было страшное зрелище, поэтому женщина, которую прислали помочь, начала уговаривать Евгению. Она ее гладила, а сама потихоньку стала засыпать тела малышей. На это понадобился целый день. Их заметили немцы, подошли, но, увидев безумный вид матери, потерявшей детей, потеряли интерес. К вечеру детки были закопаны, но соседка не оставила Евгению одну со своей бедой, она позвала ее к себе жить. Безвольной, опустошенной женщине, которая за такой короткий срок потеряла столько родных и близких, было все равно, куда ее ведут. У нее началась горячка, в которой она пролежала полгода. Старушка, с которой были ее дети, выходила ее, вытащила с того света. Поила травами, как могла вытаскивала от смерти. К весне Евгения понемногу стала приходить в себя.
В это время Михей, не зная, что дома не все ладно, сражался с немцами на фронте. После отправления их направили в армию Конева. Прибыв 10 июля в район Витебска, они сразу вступили в бой. Здесь, у Ельни и Смоленска, а затем и на ближних подступах к Москве, армия участвовала в кровопролитных боях, прикрывая столицу от врага. Михей несколько раз был ранен, но, попав в госпиталь, узнавал, что письма на Родину писать бесполезно, там фашисты. Переживал за детей, за жену, за родителей.
Евгения поправлялась очень медленно, жили они, можно сказать, в сарае, почти у леса. Добрая соседка, как могла, лечила мать и двоих оставшихся в живых детей. Собирала травы, делала настойки, заставляла есть все, что ела сама. Ухаживала за детьми. Наступила весна, Евгения выходила и подолгу сидела на берегу речки, где были похоронены ее ангелы. Жались к маме и ходили с ней, сидели подолгу и Ниночка с Володей. Володя уже топал ножками, Ниночка была не по годам рассудительная. Потихоньку время лечило мать, которая так трагически потеряла детей и всех родных. Немцы в деревне считали ее больной, не трогали и не приставали. Жители деревни относились с сочувствием, не каждому выпадает такое большое горе. Что творилось на фронте, где наши, никто не знал. Немцы всех убеждали, что нет больше их страны, и они вот-вот возьмут Москву. Так и прожили еще два года. Иногда по ночам стал слышен грохот канонады, старики приободрились, вели разговоры: наши наступают. Немцы стали торопливые и злые, лишний раз выходить на улицу было опасно. И вот настал тот день, когда немцы засуетились, стали торопливо справлять свои пожитки и в ночь покинули деревню, оставив везде грязь и разруху. Утром сельчане увидели своих родных солдатиков, которые в больших котлах варили и раздавали оголодавшим жителям еду. В избах, в которых жили фрицы, сельчане делали уборку, выбрасывали грязь, мыли полы и белили печи и потолки. Евгения с детишками тоже пошла посмотреть свой дом. Дом был, можно сказать, уничтожен. В нем ходили как в отхожее место, что-то сожгли, топились и разобрали печь. Евгения поняла: одной ей не справиться, сил у нее пока еще не было.
В это время с очередным ранением в госпитале лежал ее муж Михей, в этот раз ранение у него было в ногу, разговор шел, что война для него заканчивается. Его комиссовали по ранению, коленка правой ноги была вся раздроблена. Из госпиталя, узнав, что его деревня освобождена, отправился домой. Пока ехал до Старой Руссы, видел, что немцы после себя оставили пустоту, деревни сожгли, разрушили уклад жизни людей. Ему было больно, всю дорогу он видел этот разбой и неустанно думал о своей семье. Как они пережили немецкую оккупацию? Ведь с тех пор как он видел свою семью последний раз, прошло так много времени. Иногда его пугали мысли, а вдруг их нет, но Михей одёргивал себя, торопился домой как мог. Добрался до Старой Руссы, он был сражен увиденным, города не было. С вокзала город, вернее руины города, были как на ладони до самого санатория. Вокзала, можно сказать, не было тоже. Как добраться до своей деревни, он не знал, с его ранением идти пешком такое расстояние было невозможно. И здесь неожиданно в его сторону ехала подвода, на ней он и добирался. В разговорах с извозчиком, который был не местный, а послан по делам, Михей ничего узнать о семье не смог. Но ничего хорошего не ожидал. Деревни на пути отсутствовали, стояли только печные трубы, да кое-где мелькали люди на пепелищах. И вот должна была показаться его родная деревня, в которой он родился и вырос, где он полюбил и взял в жены свою маленькую хохотушку жену. Повозка, на которой он приехал, развернулась в другую сторону, он слез и пошел пешком, вот-вот должна быть деревня. Но деревни не было, кругом был бурьян и стояли обгорелые трубы. Михей нашел свой двор, забор по-прежнему окружал пепелище, двор зарос бурьяном, как и все дворы деревни. Видно было, что люди не посещают свои насиженные годами места. В сердце закралось смутное подозрение, и Михей стал ходить по дворам, чтобы найти хоть кого-то, узнать что Случилось. Но везде была пустота, ветер обдувал обгоревшие бревна когда-то бывших домами. Он обошел всю деревню, но не нашел никого. И только зловонный запах гари вперемешку с запахом горелого мяса стоял везде. Посидев на скамейке у чьей-то изгороди в конце деревни, Михей пошел дальше, стряхивая руками в саже слезы, которые сами по себе лились из глаз. Когда он увидел, что в деревне, в которой он жил с женой и детьми, дома вроде на месте, у него появилась мысль, что, возможно, все перебрались в эту деревню. Он костылял, больная нога болела все больше и больше, и ему пришлось срезать палку, чтобы опираться на нее. Так он вошел в деревню. Его увидели, но не узнали. Вся его грудь была в орденах и медалях, можно было насчитать 8 штук. По улице деревни шел герой, поэтому один за другим, передавая весть, народ вышел и стоял у своих домов, смотрел, куда герой свернет. Михей подошел к своему дому, но дом стоял одиноко, распахнув разбитые окна. Сердце солдата непривычно испуганно остановилось, предчувствуя беду. Войти во двор он не смог, сел на камень у дома и закурил. А в это время дочка Нина шла по улице, гуляла, увидев солдата, вдруг закричала, заплакала и бросилась бежать к нему. От неожиданности, увидев дочку, Михей встал и побежал к ней навстречу. Ухватил ее на руки, целовал ребенка и повторял слово: «Доченька». Потом папа и дочка, взявшись за руки, пошли во двор, где жили в это время мама с детьми.
Евгения увидела мужа раньше, чем он увидел ее. Слезы радости и слезы горя – все перемешалось. Она бежала ему навстречу, не чуя под собой ног. Он поднял ее на руки, худенькую, с седой головой, прижал к себе, нагнулся, взял на руки и дочь. И долго они стояли молча посередине деревни. Один воин и его семья. Вокруг все плакали от радости, от того, что все позади, что вот он, первый мужик на деревне, пусть раненый, но вернулся, и скоро все их мужья, сыновья и отцы будут приходить. Жизнь наладится, постепенно забудутся горе и невзгоды, пережитые в лихолетье войны. И все надеялись, что их родной обязательно вернется, и все будет хорошо.
Михей опустил жену и дочку на землю, глухо спросил, что там в деревне. И они пошли на берег реки к холмикам своих ангелов – деток. Соседка привела сынишку, и до позднего вечера они семьей просидели в тишине, поминая своих безвременно ушедших родных и детей. Утром Михей пошел смотреть избу, в которой они жили, но решил туда не возвращаться, а уйти на новое место, в другую деревню, чтобы воспоминания о прошлой жизни не мешали им жить.
Узнав, что в соседней деревне есть недостроенный дом, вся семья – Михей, Евгения и дети Ниночка и Владимир – отправились смотреть дом и место, где они хотели поселиться. Место было шикарное: речка Каменка внизу у взгорка, дом стоял на самой высокой точке деревни, на две стороны расходились от дома улицы. Природа, люди, которые сразу пришли знакомиться, лес рядом, за рекой, – все понравилось новоселам. Обратно они решили уже и не возвращаться. Слишком тяжелые были воспоминания о тех, некогда для них счастливых местах. Михей с момента приезда домой еще ни разу не видел, чтобы его любимая жена улыбнулась. То, что она пережила огромное горе, было видно по ее седым волосам. Она стеснялась снимать платок при муже, старалась прибирать волосы тихонько от него, ведь ей всего было 28 лет. И он стал настаивать и расчесывать ей волосы, при этом не стесняясь говорил о том, как он ее любит. И он любит ее такой, какая она есть, и нет ее вины в случившемся, виновата война. Поселились они в новом доме, который кто-то строил перед войной, но чей он, так и не сказал никто. Дом был высокий, много окон, кухня и большая веранда. Ребятишки были очень рады, так как помнили еще, как они сидели без права выхода на улицу в сарае при немцах. С раннего утра они убегали на улицу и появлялись только поесть, да вечером спать. На другой стороне реки были загоны для лошадей, конюшня. Михей очень любил коней и взялся работать там. Потихоньку они опять обживались, поставили баню, построили хлев для скота. Руки у Михея были золотые, в 1945 году после У Победы у них родился ещё один сын. Потихоньку стала уходить в прошлое трагедия. Сын Евгений родил ещё двух дочерей. Жили бедно, послевоенное время, особого достатка не было ни у кого, все жили, работали за трудодни. Купили телочку, но вырастить её до коровы нужно время. И вдруг пришла телеграмма из Чудово. Нашлась сестра Евгении, одна из двух, которых она считала погибшими с родителями, да и со всеми, кого сожгли фашисты в доме. Конечно, Евгения пригласила её в гости, была бесконечно рада. Не могла понять, как так получилось, что родная душа осталась жива, но до этих пор не искала её. Евгения и не знала, что кто-то выжил в тот кошмарный день для всей деревни. Уже ходил автобус, и сестра приехала на автобусе, но до деревни было ещё 7 километров, поэтому Михей и Евгения нарядились, нарядили детей и поехали встречать гостью.
Встреча получилась тяжёлая, с обильными слезами и мрачными воспоминаниями. Оказывается, сначала немцы начали собирать молодых девушек для отправки в Германию. Многие сопротивлялись, их согнали в колонну и начали грузить в машины для отправки. Кто-то выхватил оружие у немца, тот от неожиданности выпустил автомат. Анна, сестра говорит, что она даже не смогла увидеть в этой заварухе, кто стрелял. Немцев было убито не меньше пяти человек. Что в деревне было потом, она не знала, когда делала запросы. Ей ответили, что все в деревне и в этой, и в соседней погибли. С трудом она разыскала Михея. И вот теперь видит сестру, и деток, и своего зятя Михея.

Отдать дань погибшим поехали на могилу к родным, косточки которых закопали на пепелище дома, потом посетили деревню, где похоронены детки. Все это было больно и тяжело. Зашли в гости к женщине, которая вытащила с того света Евгению, её звали Братиха; в деревне и округе она всем помогала. Было много воспоминаний, было много слёз. Сама про себя Анна рассказала, что её отправили в Литву, там она была в батраках до Победы. Потом решила ехать домой, познакомилась в поезде с парнем, он из Чудово, вышла замуж. Её только одно волнует: нет у них детей.

Гостила сестра неделю, конечно, звала их с собой в Чудово, там жилось легче, работала она на спичечной фабрике. Но и Михей, и Евгения ехать, конечно, отказались. Тогда сестра Анна предложила взять у них ребёнка, девочку; ей понравилась Наташенька, и сестре с мужем было бы полегче жить. Но ни Михей, ни Евгения на такой шаг не пошли. Решили, что все дети должны жить с родителями.
С этого времени сестра частенько стала приезжать в гости с мужем, они были желанными гостями в доме Михея и Евгении.
Время шло, менялись годы, улучшалось благосостояние людей, дети пошли учиться. Учились ровно и хорошо, в деревне жил школьный учитель, который помогал решать школьные проблемы.
И вот уже старшая доченька Ниночка собралась замуж, выбор на взгляд родителей неудачный, но сердцу не прикажешь. Во всяком случае, замуж вышла в своей деревне, в обеспеченную семью. В этом же году надумал жениться сын Владимир, привёл невесту очень красивую, и отцу, и матери она понравилась; звали её Паня, и у неё была крошечная девочка, теперь их внучка. Забот прибавилось, главная забота — переживания за молодых. У дочки муж начал поднимать на неё руки, бил её, она не признавалась в этом, ходила с синяками на лице и теле. Все время говорила, что упала, то ударилась. Михей и Евгения были возмущены поведением зятя, Михей звал дочку обратно, но она любила своего мужа, родители были бессильны. Владимир и Паня жить начали с родителями, но хваткая, рукастая, жадная до работы Паня очень хотела жить Отдельно, поэтому им купили дом рядом, на соседней улице, куда молодые и переехали жить. Маленькие детки — маленькие беды, большие детки — большие беды и переживания. И только одно оставалось как раньше: Михей и Евгения любили друг друга, были как иголочка с ниточкой, во всём доверяя и помогая друг другу. Всё так же с нежностью Михей смотрел на свою маленькую женушку, с удовольствием расчёсывал её седые волосы после бани, а она лечила его больную ногу, которая только благодаря ей ходила. Ведь Михею не раз предлагали операцию, которая грозила ампутацией ноги.

Время бежит, и вот уже все дети замужем и женаты. Наталья, полностью надеясь на мать, после родов оставила свою дочку в деревне; с мужем приезжают, помогают по хозяйству, в городе у них пока нет своей квартиры. Самая младшая вышла замуж за границу, живёт там с мужем. Сын Иван женился, уехал в город, тоже приезжает нечасто. Михей и Евгения справляются как могут, хорошо, что старшенькие рядом. Владимир помогает отцу во всём: и огород вспашет, и борозды проедет. Паня тоже помогает свекрови. Дочка Нина помогает во всём, жалеет мать. И у счастливых Михея и Евгении куча внуков — мальчики и девочки, все очень любят бабушку и дедушку, а они обожают своих внуков. Жизнь детей очень волнует родителей: Наталья с мужем — когда возьмут к себе дочь, скоро ли получат квартиру? Ведь Евгения и Михей уже не молоды.

Но говорить дочке, а тем более зятю, об этом они не могли. Хоть и деревенские, но порядочные, жалели Наташу, трудно скитаться по квартирам.

Евгения очень любила своих детей, готова была для них всё сделать, наверное, если бы надо было, она отдала бы жизнь. Она, да и Михей, не задумываясь, отдали бы. Пришла в дом беда, а сначала было солнечное утро, ничто не предвещало плохого. Бабушка и дедушка жили только ребятишками: с утра дети начинали забегать — кто покушать, кто чаю попить, просто бабушку увидеть. У Нины с зятем Василием было шестеро детей, у Пани с Владимиром — восемь. Для деревни чем больше детей, тем веселее. Ребятишки с утра прибегали один за другим, вдруг пришёл старший внук дочки Нины, сказал: «Мама заболела, отправляют в город на анализы». Евгения бегом бежала до дома дочки и зятя, сердце останавливалось, узнать, что же случилось. Нина успокоила мать, сказала: «Провериться», но уж больно у неё был большой живот. Недавно только смеялись, думали опять на сносях. Мать, проводив дочь в город, долго думала, что дочери скажут. К вечеру, как ни странно, Нина приехала домой. В руках у неё было направление в областную клинику, диагноз под вопросом: нео? Утром она собралась и уехала в областную больницу. Её положили в клинику. Прошла неделя, вся семья отправилась к дочери, матери. Ожидали Нину в холле, так как их было много. По лестнице спускалась очень больная женщина. Это была Нина, её никто не узнал. Диагноз подтвердился: у неё была последняя стадия рака. Муж Василий снял деньги и приехал к доктору, предлагая ему крупную сумму ради спасения жены. Но доктор, профессор, отказал. Его слова были такие: «Вы уберите деньги, я не возьму, но найдутся люди, которые возьмут, но сделать уже ничего нельзя, а вам детей поднимать». Василий эту весть привёз в деревню матери и отцу. Евгения сразу осунулась, почернела, день и ночь думала только о больной дочери. Но помимо дум о дочери, у неё на руках был ребёнок Натальи, которому было всего два года. Надо было стирать, варить, и работы по дому хватало. Спасибо, что помогала Паня, невестка, сын Владимир всегда помогал отцу. Нину выписали из больницы, на улице была весна, люди пахали огороды, природа проснулась от зимы. А в семье было тяжёлое горе: мать шестерых детей была на грани смерти. Приезжал из города доктор, делал выкачку мутной жидкости из живота, несколько дней потом дочь чувствовала себя хорошо. Потом опять всё повторялось. Это был замкнутый круг смерти, которая подступала всё ближе и ближе.Она безжалостная, ей не жалко ни детей, ни родителей, и её планы никому не известны. Больно было видеть Василия, который, возможно, теперь жалел, что избивал жену, не уважал ту, которая родила ему шестерых детей. Дежурили по очереди: Евгения, Михей, приехал брат из города. Нина иногда, после выкачки, чувствовала себя лучше и, собирая вокруг себя детей, рассказывала им разные истории. Однажды Михей услышал, как дочка говорила своим детям, что она их очень любит, а если с ней что-то случится, она будет прилетать к каждому на день рождения, на окошко стучать клювиком и поздравлять. Самому старшему было 9 лет, младшему — 1 год. Михей вышел в сени и горько заплакал скупыми мужскими слезами. Уже была середина мая. С утра Нина встала, как ни в чём не бывало: затопила печь, сварила борщ, картошку, сама поела с ребятишками. Целый день до вечера она убирала в доме, мыла, вытирала пыль, так как была очень чистоплотной. И на тот момент у всех закралась мысль, что врачи неправильно поставили диагноз, что всё обойдётся, и Нина будет жить и растить детей, которые очень нуждались в маме. А на утро Михей пошёл посмотреть, как дочь. Она ещё лежала в кровати. Ребятишек со старшим внуком Михей отправил к бабушке. Сел рядом, как вдруг дочери стало плохо. Она руками вцепилась в руки отца и издала громкий, выходящий из нутра стон, резко поднялась и осела. Её руки Михей еле расцепил; дочь была мертва. Целый месяц не проходили синяки от рук дочери — с такой силой она сжала руки отца в своей кончине. Положив дочь, свою любимую дочь, прикрыв ей глаза, Михей мгновенно превратился в сгорбленного старика. Он еле вышел из дома дочери и, не зная, как сказать жене, пошёл к дому. Евгения учила невестку косить; та была городская, пыталась помочь всегда, но ничего не умела. Они стояли на горке у реки, а Михей нёс в себе эту беду; на его лице было отражение этого горя. Евгения поняла всё без слов: она ударилась о землю, хватала руками землю, кричала и звала Бога, спрашивала, за что же он так немилосердно отобрал маму у детей. Сбежались ребятишки; она прижимала их к себе, как бы заслоняя от беды, которая их ожидала без матери, называла сиротинками. Билась и билась в агонии, пока не потеряла чувств. Побежали за врачом, который приехал и долго сидел у Евгении, приводя её в сознание. Это было огромное горе для всей семьи. Съехались родные, чтобы проводить в последний путь Нину. Все держались как могли, ведь Нина была совсем молодой. В день похорон попрощаться пришли со всех деревень; было даже удивительно, ведь это не город. Каждая деревня находится в 3–5 км от другой, но все сельчане уважали и любили работящих Михея и Евгению, любили Нину, которая работала не покладая рук и дома, и на ферме. У которой всегда и во всём был порядок. Похоронная процессия растянулась на километры. Несмотря на то что было так далеко, сельчане, отдавая последнюю дань, несли гроб с телом на руках до кладбища. Евгения была совсем плоха, и врач следил за ней. Со смертью дочери Нины возникло множество проблем с детьми. Они не хотели быть с отцом в холодном доме, а Василий собрался переехать в город. Не хотел больше тянуть колхозную лямку, да и сестра из города постоянно сбивала его с толку. Дети жили у бабушки с дедушкой, что, возможно, подстегнуло Евгению к жизни. Первые дни после похорон она совсем обессилела, не могла встать. Но ребятишки хотели есть, и они ещё не могли полностью осознать произошедшего горя в их жизни, что больше у них никогда не будет мамы, никто не погладит, не успокоит, не заступится. Михей и Евгения как могли стремились дать детям тепла. Самую маленькую дочку Нины забрала к себе за границу младшая дочь Михея и Евгении. Пришла беда — отворяй ворота: на сороковой день дотла сгорел дом Нины и зятя Василия. Так никто и не понял, почему это случилось; дом был полон вещей, нажитых несколькими поколениями семьи. Хорошо, что дети все были у бабушки с дедушкой; зять Василий выскочил в ночной одежде, без всего. Как тут не поверишь в сверхъестественную силу? С обидой на мужа Василия ушла дочь Нина; не простила побои и бессонные ночи в слезах. Была его непосредственная вина в её болезни и смерти. Получив страховку за дом, зять переехал в город, начал искать работу на чужой стороне.
Но кровиночки, деточки, доченьки остались с бабушкой и дедушкой. Дети помогали дедушке и бабушке как могли, но больше резвились, бегали, приходили грязные. Стирка, готовка, постоянная забота о детях заставляли Евгению и Михея забывать о горе, но ночами сна не было, да и здоровье совсем стало плохое. Решили съездить к соседке, в бывшую деревню Насти Братихи, к той, что выходила Евгению после смерти деток. Путь не ближний, но раз надо, поехали, запрягли коня и отправились. Ехали, не узнавая мест, все поросло новой порослью деревьев, деревни, считай, не было, стояло 3 дома, 2 из которых пустовали. До Братихи еле достучались, открыла очень старенькая сгорбленная бабулька, полуглухая, полуслепая. Евгения села и заплакала. Они приехали попросить помощи у беспомощной старенькой женщины, которая была чуть жива, наверное, и ела через раз. Настя долго не могла взять в толк, кто они такие, ощупывала их, приглядывалась полуслепыми глазами. Потом узнала, заплакала. Михей обошел и осмотрел ее разваленное хозяйство, ничего съестного не нашел, скорее всего, старушка уж дня два ничего и не ела. Не было хлеба, картошки и даже воды. Братиха плакала, Евгения вспомнила, как та кормила ее с ложечки, ходила по лесам в поисках травы для ее лечения, а ведь ее каждую минуту могли убить немцы, подозревая связь с партизанами. Возможно, только благодаря Насте Братихе Евгения осталась жива. Оставив Настю дома, муж и жена отправились навестить своих деток. Но все так заросло бурьяном и лесом, что они сколько ни ходили, ничего не нашли. Прошло много десятилетий, все кануло в вечность. Пока искали и ходили, вели разговор, что как же они смогут оставить здесь одну Настю, на верную гибель. Без еды она даже воды из колодца набрать себе не сможет. Вошли в дом, просто сказали Насте Братихе, чтоб она собиралась, будет жить у них. Собраться старой женщине было недолго, она взяла с собой чемодан. Ни Михей, ни Евгения в чемодан не заглянули, думали, там вещи Насти. Посадив Настю в повозку, уселись сами, поехали в обратный путь. Каждый со своими мыслями, муж и жена навсегда прощались с этими местами, зная наперед, что больше сюда они уже не вернутся. Настя не понимала, куда ее везут и зачем, хоть Евгению вспомнила, называла ее по имени. Приехали домой, хотели выложить вещи, а в чемодане оказались деньги, полный чемодан денег. Но самое интересное, что деньги давно обесценились, очень давно прошла реформа, полный чемодан макулатуры. Но Михей и Евгения никогда не были корыстными, и в этом случае тем более. Стали жить большой и дружной семьей. Братиха совсем была старенькая, но лежать не могла, ползала по дому, всем мешала, последнее время с головой у нее было не очень хорошо. Телевизора в доме не было, давно он сломался, всем большим семейством ходили смотреть фильмы к сыну Владимиру, к невестке Пане, вот и в тот день, только пришли, сели, телевизор включили, как бежит внук, говорит: бабушка, там Братиха помирать собралась. Конечно, сразу все бросились домой. Вбежав, Евгения увидела Настю, которая в приказном порядке велела поставить воду в печь, сказала, сегодня умрет Евгения, издерганная вся похоронами, пожаром, заботой о внуках, сама чуть держалась на ногах. Послала за соседкой Нюшей, ей было одной от всего как-то страшно. Как только пришла соседка, Братиха приказала положить ее под образа и помыть, когда стали перекладывать, ее парализовало. Соседка только посочувствовала: намучаетесь вы с ней теперь, но Братиха вздохнула три раза и... умерла. Вот такие святые люди были раньше, видимо, своими добрыми делами заслужила такую кончину, о которой сама знала наперед. Похоронили Настю тихо, спокойно, на кладбище. А Евгения и Михей остались со своими заботами.
Жизнь шла своим чередом, дети были определены в школу в городе, по месту жительства отца. Евгения и Михей заскучали после того, как дети уехали к 1 сентября. Но что делать, отец ничего, конечно, плохого им не мог сделать, поэтому против они не были. И жизнь начала свой отсчет времени, ведь это нам только кажется, что мы живем как хотим, а на самом деле все предопределено где-то там свыше. Прошло пять лет, дети Ниночки приезжали к бабушке в гости.
Дочка в городе получила квартиру, забрала доченьку, и родили бабушке и дедушке еще одну внучку. Сын жил в городе А около отца с матерью. Любимый сын Володенька, с невесткой Паней и внуки. Все так же родители ходили к ним вечерами смотреть телевизор, подперев палкой дверь в дом. Не было ничего плохого в этом, никто тогда еще не покушался на чужое добро. Посмотрев телевизор, старики, попив чаю, шли домой. Так и жили, пока опять не пришла в дом беда. Сколько горя может вынести человек? Столько беды, что вынесли эти замечательные люди, наверное, редко кому удавалось пережить.
В доме сына Владимира свои традиции. Паня ведет дом, скотину, дети на ней и на старших девочках. Владимир, глава семейства, занимался в основном огородами, сенокосами и зарабатывал деньги на семью. Уважаемый человек, тракторист весной, комбайнер осенью, на косилке летом, он понимал, ответственность за детей несет он, а детям ой как много надо. Паня последнее время работала на складе. Начинался день завтраком в кругу семьи, распределением обязанностей среди детей, оставалась стирка и баня, день был субботним. Старшая доченька уехала в Питер учиться, пока поступать. Пане надо было пойти выдать кое-что на складе, Владимиру тоже надо было по работе в ту же сторону, что и жене. И здесь все пошло не так, как всегда. Дело в том, что дела Владимира и Пани никогда не имели общих точек. А вот в этот день Владимир предложил жене остаться дома отдохнуть, видел, устала она последнее время. Да и за дочку переживала, как там она одна, в чужом городе. Он предложил жене сделать ее работу, а она постирает белье и баню истопит, да и с детьми побудет. На том и порешили. И пошел Владимир в свою последнюю дорогу, поцеловал жену на прощание, и это уже было неправильно, он никогда этого не делал, зашел к родителям по дороге, хоть и этого никогда по утрам не делал. Но в этот день все было не так. Со всеми попрощался, даже соседке Нюшке сказал: «Пока». Он шел, а все уже было запущено, смерть шла ему навстречу.
В центральном селе жил тоже тракторист и комбайнер, жена его была продавцом в магазине, у них был один сын, парень лет восемнадцати. Совсем недавно в их семье случилась трагедия: сын помогал отцу, встал в посевной барабан, а отец был нетрезв и отрубил сыну обе ноги. Так как они были родные, дело замяли, сын остался инвалидом, а этот человек остался на свободе и опять работал на тракторе.
И вот идет Владимир, а ему навстречу на тракторе в пьяном виде едет его смерть. При въезде в деревню, как так получилось, что пьяный тракторист не заметил, не увидел мужчину ростом под два метра, косая сажень в плечах, он наехал на него гусеничным трактором, когда понял, потому что все, кто это видел, кричали, орали, повернулся и дал обратный ход, повторно проехал по человеку. Вызвали скорую помощь. Владимир был сильный, здоровый и даже был до города в сознании, но травмы были несовместимы с жизнью. Отец большой семьи скончался. В деревню весть принесли жене Пане, она сама потеряла сознание, а ребятишки побежали сказать родителям. Страшно вспоминать, что с ними было. Евгения слегла сразу, Михей не находил себе места. Никто не верил, что такое могло случиться. В этот же день в реанимации Владимир скончался. Почему, почему именно их дети, которых она спасла в войну, отдавала последний кусочек хлеба им, старались после войны, дали образование, строили дом, любили своего сыночка и доченьку всей душой? И вот сначала ушла Ниночка, теперь Володя. Евгения рыдала, вопрошала у Бога, почему ее сын, у которого много детей и молодая еще жена, почему не они с Михеем, ведь они уже старые? За какие такие грехи им в жизни такие испытания, ведь они всю жизнь жили, никого не обижали, работали не покладая рук. Но ответа не было, Михей сидел у постели жены, боялся за нее. Несколько раз приходила фельдшерица, делала уколы. А ведь на них остались еще и дети, Паня уехала в город за мужем, за их сыном.
За окном был июль, всё было в цвету, на улице жара, в деревне праздник. Кирик, а все жители деревни – в глубоком трауре; никто даже и подумать не мог, что такое может случиться. И вот молодой, здоровый, красивый мужчина был в гробу. Его жена осталась вдовой, а дети стали сиротами. Даже со стороны это было страшно, и все очень сочувствовали отцу и матери, которые в который раз хоронили своих детей. Наступил день похорон. В последний путь понесли из дома, построенного своими руками, Владимира. Отец, Михей, и Евгения были настолько слабы, что их в такой дальний путь не взяли, оставили дома – их состояние  было удручающее. До большой дороги гроб несли на руках; у дороги стоял оркестр. Кто его заказал – никто не знал, но когда заиграл похоронный марш, даже всем здоровым стало плохо. Похоронная музыка рвала душу на части: от несправедливости мира, от ужаса в глазах детей, которые теперь сироты, от траурного одеяния молодой красивой женщины, которая была в обморочном состоянии. Кое-как расселись по машинам и автобусам – народу было много, идти от горя и жары мало кто мог. Похоронили Владимира около сестры. От горя было не отойти даже на сороковой день. Евгения больше лежала, Михей хотел что-то сделать по дому – упал и сломал себе рёбра; его положили в больницу. Беда подкосила всю семью. Невестка Паня не смогла одна находиться без любимого в этом месте и решила уехать – так огромна была её боль. Отец Владимира, Михей, не поправился после падения и вскоре умер тихой, спокойной смертью от пережитых несчастий, от обострившихся военных ран. Евгению забрала к себе дочь, но бабушка и мать огромной семьи так и не смогла оправиться от последнего удара судьбы; вскоре за любимым своим мужем она тоже отправилась в дальний путь. А семья, которую они создали, внуки, теперь уже и правнуки, живут, помнят о них, навещают их в их последнем пристанище. Невестка Паня вернулась в родной дом с чужбины и жила там до конца, вырастив всех детей достойными людьми. От себя добавлю: я благодарна судьбе, что она дала мне возможность узнать этих людей; для меня они были родными. Посвящается моей свекрови и свекру, моим маме и папе (я их так называла).
Конец.